Их время

Луна. Безмолвный страж Уэко Мундо. Казалось бы, здесь вечная тьма, где заблудшие, грешные души продолжают извечную войну за выживание, разрывая на куски и поглощая подобных себе, чтобы выжить, чтобы стать сильнее и дотянуться до этого воплощения одиночества, безраздельно царствующего на искусственном небе. Белый свет серебрил песок, приятно охлаждающий босые ноги. Сегодня их позвала сюда луна. Они шагнули навстречу друг другу – как делали это уже бесчисленное множество раз, стоило звериной природе проснуться. Привычные поцелуи – жадные, прокусывающие губы до крови, от которых тела впадали в неистовство. Родные объятия – судорожные, оставляющие на спинах красные полосы. Дрожащие от наплыва эмоций и ощущений, они опустились вниз, на небрежно сброшенные плащи – единственное, что ранее прикрывало их тела. Он с судорожным вздохом оторвался от её губ, раскрасневшихся, что было отчётливо видно даже на её загорелой коже. Длинные кудлатые каштановые волосы, сильное тело с кожей цвета меди и глаза... о бирюзовые очи, заставляющие его сердце стучать ещё быстрее, посылая кровь в низ мужского живота, за короткое время раскаляющийся донельзя! Ни у кого раньше секста Эспада не видел таких глаз. Доселе никто не производил на него такое неизгладимое впечатление. Ни одна кошечка не смогла настолько распалить его сердце вечного драчливого одиночки, чтоб уже долгое время он приходил сюда, только к ней. Ради жара, разгорающегося между ними на эти краткие ночи. Женский прерывистый долгий стон от ласк его рук, громкая брань с его стороны от обжигающей теплоты её рта. Здесь и сейчас можно было не сдерживать себя. Никто кроме них об этом не узнает, а сами они никогда ничего не скажут друг другу. В эти минуты человеческий рассудок затуманивается, отступает под натиском звериного собрата. Так надо. Так будет лучше для них обоих. Ловкие пальцы, распаляя женское естество то медленными, аккуратными круговыми поглаживаниями заветной точки, то глубокими, резкими проникновениями нескольких пальцев внутрь, казалось, хотели довести до сумасшествия столь сильную женщину. Вся её грубость, наверное, всё-таки, немного напускная, исчезала без следа под этим пристальным взглядом бездонных голубых глаз, стиралась невероятно нежными прикосновениями мужских рук, сгорала в звериной страсти, улетала с мучительно-сладкими стонами в безмолвное небо. Секста, прикусив губу, выругался и напряг бёдра, слегка поддаваясь вперёд, стараясь проникнуть глубже в её ласкающие руки. Сильные, привыкшие к рукояти меча женские ладони, отработанными движениями скользили по мужскому достоинству, изредка несильно сжимаясь, тем самым создавая пульсацию, от которой стоны мужчины становились громче и несдержанней. А когда к умелым рукам присоединялся по-кошачьи шершавый влажный язык, играющий с головкой, и горячее дыхание… Время, затраченное на ласки, никто не считал. Они прекращались сами, всего на несколько минут, во время которых два тела сплетались воедино и ненадолго замирали, наслаждаясь первыми мгновениями единения, прислушиваясь к разгорающейся с новыми силами буре внутри них. Одной на двоих. Брезгливым не дано познать всей прелести бездумной страсти, да они никогда и не поддадутся ей. Мужчина положил женские ноги к себе на плечи, широко, по-звериному оскалившись, когда она выгнула спину от первого, пробного его движения внутри, и сжала в руках ткань плаща, сквозь которую ставшая до предела чувствительной кожа чувствовала каждую песчинку, болезненно и возбуждающе. Хриплое рычание, воистину звериное, настоящего самца. Он облизал несколько пальцев одной руки, другой рукой мёртвой хваткой прижимая женские ноги к своей груди. Ритмичные, проникающие толчки отдавались нарастающим теплом и приятной негой в телах обоих. Но не в этом лишь вся прелесть… Сжатые в коленях ноги делали женское естество ещё уже, доставляя мужчине больше удовольствия своей пульсацией и податливой бархатной влажной теплотой. Секста приподнял женские бёдра, совершая особенно глубокое проникновение, двойное: смазанные его слюной пальцы с некоторым усилием тоже достигли своей цели и замерли. Она негромко вскрикнула от неожиданного «сюрприза», крепко вцепившись в его руку, держащую женские колени. Бирюзовые глаза подозрительно заблестели, но ни слезинки не скатилось с загорелых щёк. В груди Сексты что-то тянуще кольнуло, он наклонился, мимолётно поцеловав её в губы и коснувшись своими губами её дрожащих век, словно прогоняя несуществующие слёзы. Лёгкая улыбка коснулась женских губ, приворожившие его глаза заблестели уже по-другому. Снова его звериный оскал, никак не вяжущийся с его недавней нежностью, и замерший было воздух сотрясся от хриплых стонов и звериного рычания, достигших своего предела, когда в момент достигнутого наслаждения женское естество до предела сжалось на начавшем пульсировать мужском достоинстве. Кое-как завернувшись в плащи, они лежали в объятьях друг друга – уже не страстных, а таких, чтобы не упустить столь драгоценное холодными ночами тепло. Власть луны отступала на задний план, с пронизывающим ветром унося с собой всё, что связывало сексту Эспады Гримджоу Джагерджака с Франческа Мила Розой, франсьоном Тиа Халибелль. Не было никаких иллюзий. Никаких надежд на серьёзные чувства. В них просто просыпались древнейшие инстинкты, стыдиться которых никто из арранкар не собирался. Что естественно, то не стыдно. Но было в этом времени, проведённом вместе что-то такое, из-за чего никто не мог отказать зову природы, что-то, резкими порывами влекущее их друг к другу. Они не знали и не понимали этого. Им это не требовалось. Мила Роза удобнее устроила голову на плече у Гримджоу, вдыхая его запах. Успокаивающий, заставляющий её чувствовать себя хрупкой и беззащитной. Она прикрыла глаза, стремясь запомнить его и прекрасно, в то же время, осознавая, что почему-то всё равно забудет, когда их пути вновь разойдутся. Джагерджак бездумно поглаживал женщину по макушке, перебирая пальцами прекрасные густые кудри. Может, он сам не хотел связывать себя с кем бы то ни было, может, звериный инстинкт самосохранения брал вверх над человеческими предрассудками, однако воспоминания об их с Франческа встречах ускользали из его памяти быстрее, чем блестящие локоны из мужских пальцев. Бесследно. И самое странное, они не боялись забыть. Ведь по следующему зову всё повторится. - Ох, расшумелись они сегодня… Примера лениво перевернулся с бока на спину, шаря руками справа от себя, но никого не нашел. С досадой вздохнув, привстал на локтях и с удивлением обнаружил искомое, свернувшееся калачиком на другом конце широкой двухместной кровати. Находка, какая жалость, тихо-мирно сопела, трогательно обнимая подушку. Будить это светловолосое чудо, казавшееся во сне настоящим ангелом, у Старкка не поднялась рука. Зато поднялось кое-что другое, стоило взгляду мужчины спуститься с ангельского личика ниже соблазнительной женской шейки и манящих ключиц. Аккуратно, стараясь не разбудить своё сокровище, Койот обнял его, прикоснувшись губами к золотистой макушке. - Сладких снов. Коварная соблазнительница, не зная, что является таковой, спала, не ведая душевных мучений Примеры. Прилетающие с ветром стоны и тепло любимой под боком отнюдь не способствовали решению недавно возникшей проблемы. Закрытые глаза и подсчёт прыгающих Лилинет совсем не помогали расслабиться. Наконец, смущающие звуки за окном затихли. Койот всё так же продолжал лежать и смотреть в окно, на луну. Каждый раз, когда луна достигала этой фазы, спокойно уснуть становилось проблематично, почти невозможно. Слышали происходящее за стенами многие, но никто потом не упоминал вслух об этих ночах, негласно названных обитателями Лас Ночес «Кошачьим временем». Старкк тяжело вздохнул и усилил объятия. - Что такое? – она проснулась, но даже не открыла глаз, повернувшись к нему и уткнувшись лицом в мужскую руку. - Ничего, просто «их время», - Примера подтянул одеяло, подоткнув его со всех сторон своей возлюбленной. – Спи, Тиа. Спокойной ночи. Луна невероятно загадочно светила с небес, словно была настоящей и владела всеми её чарами.