По правилам

Привет всем... Хах, даже не знаю, с чего начать, с того, что мы едем два дня в поезде или с того, что именно я еду эти два дня в одном купе с другом-извращенцем... Но не будем забегать вперед. Меня зовут Мэтт. Для родных и близких... просто Мэтт, так-то. Я могу еще долго рассказывать, что мне нравится или описывать себя, но не буду. По крайней мере, не сейчас - в данный момент, мне хочется рассказать один конкретный случай, произошедший несколько дней назад. Мы как раз выезжали поездом из одной очень интересной страны в другую неважно зачем - суть моего рассказа не в этом, могу сказать одно: по работе). У нас были места на три купе по два носа в каждом, и, как вы понимаете, кому-то пришлось разделить свое местечко с соседом. Сейчас, вспоминая события того дня, я понимаю, что даже если бы хотел что-то изменить, все равно не смог бы. Ли и Кин, как выяснилось, заранее договорились о совместной поездке - они заняли купе посерединке, а Джона, узнав, что у него будет не сосед, а очаровательная соседка, быстренько забил место в "половинчатом" купе. Осталось одно купе, два места, и два человека. Ну что же... - подумал тогда я, ничего не предчувствуя и заглядывая в пустующее купе, - проедем как-нибудь... Вообще, вы ничего не подумайте, Оли мой лучший друг, и я ничего не имею против совместных поездок с ним. Просто в последнее время он вел себя... странно немного... Резковато по отношению ко мне, более требовательно... Но я отвлекся. В тот день я пропустил его вперед. Он чуть-чуть помялся, а затем, захихикав как девятиклассница, наконец прошел внутрь и сбросил сумку на левую кровать. Сам сел на мою. Я помню, удивился такому ходу вещей, но поступил также. - Закроем дверь? - спросил он меня. - Давай, почему нет. Оли неуклюже выбрался к двери и снова прыснул со смеху. - Ты накурился что ли? - устало спросил я. - Нет! У меня есть кое-что лучше! - он, ослепительно улыбаясь, быстро защелкнул замок и одним движением достал из сумки начатую бутылку. - Нееет... - простонал я. - Теперь еще и в поезде бухать будешь... - Ну мам, ну перестань... - заканючил Оли в такт моим словам - я уже взроооослый... Мы вдруг замолкли. В одну секунду в воздухе повисла тишина. Но Оли тут же прорвал ее своим оглушительным смехом, сгибаясь пополам и хватая меня за колени. Я тоже не смог удержать беззлобную улыбку - какой же он все-таки дурачок... Мы просидели так некоторое время: Оли с бутылкой на левой кровати, я с ничем на правой. Он поминутно отхлебывал и предлагал мне, но я вежливо отводил его руку в сторону. Нажраться в поезде и потом мучаться с похмелья эти два дня поездки? Нет уж, спасибо, откажусь. Хотя вот Оли вроде и не против... Да что там, он уже был почти пьяный когда мы входили, а после он и вовсе начал молоть какую-то чушь... Я даже разобрать его слов не мог, если честно. Судя по тому, как он ржал над каждым своим словом, это было что-то смешное. А ведь он действительно РЖАЛ. И я ржал. Над тем, как он ржет. Ладно, ладно, я ужасный человек... Сумки так и были разбросаны по всему купе, мы даже не удосужились убрать их... Я высказался об этом моему захмелевшему другу, на что он просто махнул рукой и снова приложился к бутылке. Ну что же, - подумал я во второй раз, опять ничего не предчувствуя, - нужно хотя бы тапочки достать... Я не очень долго копошился в чемодане, но когда поднял глаза, обнаружил, что Оливер исчез. Вернее, как потом оказалось, не исчез - оглядывая купе, я обернулся и обнаружил, что он уже несколько секунд сидит сзади меня и грызет глазами мою голову. Стало очень даже не по себе, если честно: он словно изменился - или допился до танцующих слоников, или же наоборот не был пьян ни капли - его лицо было совершенно серьезно, глаза даже не улыбались. Правда, недолго. Через несколько секунд его губы задрожали, и он прижался к моему плечу, полностью скрыв лицо и трясясь. Я не мог понять, плачет он или смеется. Опустил слегка лицо и отчетливо услышал всхлипывания. Ну вот что я мог сделать? Пожалуй, ничего, кроме сочувственных объятий. Я обвил руками его худенькое тело, скрестил пальцы на его спине, отчетливо чувствуя выпирающий позвоночник. Вот ведь дрыщ... Словно отвечая, он прижался щекой к моей щеке и обнял за шею словно родного. Он ничего не объяснял, только всхлипывал и обдавал мою шею и щеку горячим алкогольным дыханием. Ну что с ним поделать... Вот опять лопочет какой-то бред. Я ничего не могу понять, кроме слов "люблю" и своего имени. Мне стало его жалко. Грустно было смотреть, как он страдает, но я ничем не мог ему помочь. От этого становилось больно. Внезапно он замер. Ни единого всхлипывания, ни одного звука, даже дыхания я не слышал от него некоторое время (я даже подумал уже... да, да, я ужасный человек!). Затем он медленно отстранился и посмотрел мне в глаза затуманенным взором. Я ожидал, что теперь, успокоившись, он отсядет от меня или выйдет в коридор, но вместо этого, он резко подался вперед и поцеловал меня, сильно сжимая ткань моей одежды в пальцах. Я не хотел отвечать ему, более того, мне хотелось сбросить его и выбежать, безумно размахивая руками, но... Что-то внутри меня словно разорвалось, лопнуло, заставило ему подчиниться... и я подчинился. Я в первый раз увидел своего лучшего друга в ином свете, и это было прекрасно. Я слегка коснулся его затылка пальцами и сильнее прижал к себе - в тот момент он, совершенно обезумев, перестал кусать мои губы и язык и спустился ниже. С силой надавливая на мои плечи, он заставил меня поднять голову и коснулся губами подбородка, провел языком по кадыку, по нежной коже за ушами... Было влажно, было жарко. Я чувствовал, как сердце бешено бьется уже не в груди, а где-то в конечностях, в паху... Я заволновался. Сам не знаю почему... Может потому, что никогда не делал этого с парнем, а может потому, что не хотел быть снизу. А может быть и потому, что я наконец понял, что безумно хочу его вот уже... да всю жизнь наверное. Оли прервал мои размышления, грубо швырнув на кровать, после чего сам медленно взобрался и сел сверху. На секунду мне показалось, что он сейчас улыбнется и станет меня щекотать, или что-то в этом роде, и все, что сейчас произошло исчезнет, и мы вообще окажемся не в поезде, а дома или на пикнике... Но стоило ему устремить на меня свой ястребиный взгляд, как я понял, что именно является реальностью, а что выдумкой. Конечно же, он на самом деле тогда долго и старательно совращал меня. И это, как не странно, казалось мне нормальным, естественным. Тогда, в поезде, смотря как он неспешно расстегивает ремень на моих джинсах, я вдруг увидел человека, способного ответить на все вопросы, способного открыть любые двери... Нужно только ему довериться. Ремень отлетел в сторону и глухо звякнул, ударившись пряжкой об стену. Не отрывая от меня взгляда, Оли стащил с себя майку, выставляя на показ худое татуированное тело. Внизу живота как будто что-то вспыхнуло... Боже, как же он красив... И почему я не замечал этого раньше? Он никуда не торопился. Удобно устроившись на моем болящем от напряжения паху, он извлек откуда-то злосчастную бутылку, которую не успел прикончить, но уже вылакал больше половины. Развратно улыбнулся и, снова заглянув мне в глаза, прикоснулся губами к горлышку. Тоненькая струйка янтарной жидкости быстро потекла по его подбородку, шее, рельефным ключицам, груди... Несколько капель упали на мой живот - я вздрогнул от неожиданности и их теплого прикосновения. По телу вновь прошлась горячая волна. - Хочешь выпить? - он шлюховато опустил длинные ресницы и коснулся кончиком языка прозрачного горлышка, медленно вылизывая его. Я заскулил от бессилия. Эх, Оли, мне хотелось бы увидеть твои губы в другом месте, которое никак не относится к этой чертовой стекляшке... Словно прочитав мои мысли, он снова отпил немного и, не глотая, приблизился к моему лицу, совсем по-детски коснулся губами моих полуоткрытых губ и выпустил в мою глотку небольшую дозу алкоголя. Меня сразу бросило в жар, когда жидкость провалилась вниз; и так горячительный напиток горел адским пламенем внутри - он нес с собой тепло любимого человека. Оливер не остановился: он отставил бутылку и, не дав отдышаться, глубоко целовал меня, вылизывая мое небо изнутри, играя с языком и губами. Ощущая жар его тела, рук и губ, я чувствовал себя самым счастливым, но не таким счастливым, как когда знаешь, что скоро источник твоего счастья исчезнет, и ты вновь будешь болезненно ждать его возвращения. Я чувствовал, что нашел в своем друге вторую половину собственной души, и теперь она наслаждается этим единением. Да, телу может доставить удовольствие кто угодно, а вот суметь задеть душу... Последующее я помню смутно. Помню, как мы яростно срывали друг с друга ненужную одежду, как трахались всю ночь словно одержимые. Я помню, как он мучительно вскрикивал закусывая губу, как его лопатки, позвоночник и руки блестели от выступившего пота, помню, как он, чувствуя приближающуюся развязку, уперся взмокшей ладонью в стену, сильно прогнулся и издал протяжный стон... Ребята из соседних купе наверное ошалели, нам довольно часто стучали кулаками в стенку - кто-то даже пытался открыть дверь - но ему было наплевать. Он просто начинал двигаться гораздо яростней, глубокими рывками, и я вновь терял голову, сходил с ума... Да, они до сих пор косо смотрят на нас, но если бы я смог вернуть все назад - не сделал бы: я ни о чем не жалею. Мне и по сей день снится эта знаменательная поездка. Я очень нечетко вижу очертания его тела - оно светится, словно нарисовано солнечными красками. На нем почему-то нет татуировок, хотя порой я мельком вижу крохотную черную родинку то на груди, то на нежной шее, то на лобке. Иногда я вижу нас со стороны. Мы в поезде - я вижу те же сиденья, ту же бутылку, даже сумки разбросаны в таком же беспорядке - и все это как живое, но вот мы... Мы по-прежнему там, на моей кровати. Наши образы нельзя четко увидеть, сколько не присматривайся. Словно кто-то хотел скрыть нас от посторонних глаз, повесив непрозрачную матовую клеенку... Обычно такие сны не идут мне на пользу - на утро я попросту просыпаюсь с каменно стоящим членом и весь день думаю только об одном. Но вот, собственно, я все вам рассказал, а сейчас мне пора - мы едем в зоопарк. Пожелайте удачи.