Помада с его губ

      Телефонная трубка слегка искажала голос Полины, но не делала его менее дружелюбным. Девочка болтала без умолку, а Антон бездумно выводил витиеватые закорючки и ломаные линии на бумаге. Черточка и черточка, два штриха и пара точек. Мальчик удивился, увидев, что в блокноте появился Ромкин нож-бабочка и спешно его перечеркнул.       Ромка. Сегодня утром он протянул Антону цветы и предложил проводить до дома. Когда ошарашенный мальчик уже почти согласился, решив, что цветы можно отдать сестре, а в компании веселее идти, оказалось, что это всего лишь репетиция. Бяша и Рома устроили эти кривляния ради Полины, только и всего. Это так злило, что Антон не смог сдержать себя в руках и по-настоящему, со всей силы, ударил Пятифана, когда пришла очередь притворяться маньяком. Нашли дурака! И зачем он только согласился повторить репетицию вечером? Лишний раз увидеть Рому? Еще чего не хватало!       Голос в трубке вдруг замолк, и Антон понял, что Полина замолчала. Ему вдруг очень захотелось рассказать подруге про Ромкин план. Необъяснимая злость толкала Антона на этот шаг, ему хотелось, чтоб Пятифан провалился со своей глупой романтикой, чтобы с Полиной ему ничего не светило. «Будет знать, как выставлять меня дураком! — думал Антон. — Да и вообще, какая Полина ему пара?»       — Полин, знаешь, а ведь Рома сегодня после уроков целый спектакль устроил, чтобы отрепетировать, как будет просить тебя до дома проводить, — в ответ на долгое молчание в трубке, Антон настойчиво продолжил: «Знаешь, я должен был не по-настоящему напасть на тебя, а он — спасти».       Какое-то время Антон слышал лишь тревожное биение собственного сердца, которое отдавалось в трубке и будто бы тоже говорило с Полиной, рассказывало ей свою версию, рассыпаясь пережитым возмущением и чувствами.       — А зачем? — наконец послышался озадаченный голос одноклассницы.       — Ну, как, зачем… — Антон расставлял на тумбочке Олины «киндеры» и старался говорить несмотря на горящие от смущения уши. — Нравишься ты ему, вот и придумывает планы всякие…       — Нет, Антон, теперь я в твой рассказ совсем не верю. Раньше, конечно, девчонки болтали, что я, вроде как, Пятифанову нравлюсь, а я им дурочка верила. Когда он сам предложил мою анкету заполнить, Катька записки по классу метала с такой скоростью, будто обогнать кого-то пыталась. Но я это к чему… Пару дней назад мы с Ромой так разругались, ты бы слышал. Он злющий был такой, будто я ему жить мешаю, будто его последнюю личную каплю воздуха хочу отнять. Да и вообще, — она вдруг перешла на шепот, — мне кажется, ему кто-то другой нравится.       В телефоне глухо послышался слабый мужской голос, и Полина, ойкнув, попросила Антона подождать. Мальчик бездумно смотрел куда-то в пустоту перед собой. Ну и ради кого тогда разыгрывался весь этот спектакль, если не ради Полины?       Не в силах поймать за пушистый хвост ни одну из метавшихся в голове мыслей, Антон рассматривал стоявшие в ряд Олины игрушки. Последняя была какая-то совсем чудная и блеклая, самая скучная из всей коллекции. И почему сестренка не обменяла ее на недостающего ей пингвина в костюме или голубого бегемота? Антон неуклюже взял непонятный цилиндр в руки, повертел его, уцепился за донышко и покрутил. Игрушка была до того странной, что поначалу ничего не произошло. Лишь через несколько оборотов она зашевелилась, и верхняя крышечка начала подниматься вверх. Вдруг серую невзрачность по центру разрезала яркая красная полоса, а комнату наполнил яркий аромат земляники. Ну, конечно, должно быть, это мамина помада!       Антон поднес ее к носу и с наслаждением вдохнул сладкий запах летних ягод. Ему казалось, что каждая клеточка его тела теперь пахнет земляникой, а аромат поселился в легких и трясется внутри, щекочется. Ему стало интересно, была ли помада на вкус такая же сладкая, как и на запах? Мальчик сильнее выдвинул ее и осторожно коснулся кончиком языка. Во рту словно зацвела земляника и уронила свои белые лепестки со вкусом сахара на язык.       Оказывается, помада могла заменить сладкие конфеты. Пару секунд Антон боролся с чувством детской жадности, желанием засунуть вкусную карамельку за щеку и мирно наслаждаться ее вкусом несколько сладостных минут. Мальчик ненадолго задумался, а затем робко поднес помаду к губам. Прохладная и мягкая, она заскользила по коже, ощущаясь как прикосновение чьих-то нежных пальцев. Антон пристально наблюдал за своим двойником в зеркале и видел, как слегка заалели его губы. Мальчику показалось, что они потеплели, будто красноватый цвет отдал им свое тепло. Новые ощущения пугали, но Антон рассудил, что грызть помаду ради вкуса — это еще более плохой вариант. Когда он закончил, то быстро закрыл крышку и, на всякий случай, небрежно бросил помаду за «киндеры», будто он ее и не трогал.       Вдруг раздался стук в дверь. Антон быстро подбежал к ней, поднялся на носочки, глянул в глазок и увидел Ромку, почему-то без Бяши.       — Я сейчас! — крикнул Антон и вернулся обратно к тумбочке. Он прижал к уху трубку телефона, но Полина все еще не вернулась. Мальчик сбросил вызов, натянул шапку и пальто и выбежал на улицу.       Когда дверь захлопнулась за его спиной, Антон поднес к губам руку, чтобы быстро стереть помаду и не переживать, что Ромка ее заметит. Он машинально коснулся ее языком и во рту вновь будто рассыпались сладкие ягоды. Внутри зашебаршало знакомое чувство жадности, и Антон передумал. «В темноте незаметно», — решил он.       Рома ждал у ворот переминаясь с ноги на ногу. Свет уличного фонаря падал на снег и отражался блеском на лице гостя. От этого темные глаза Ромы, будто тоже светились, вдохновленные вечерней прогулкой и искорками на белом ковре. Антону показалось, что товарищ был взвинчен, и его сердце тоже начинало волнительно стучаться о грудь. Увидев одноклассника, Рома перестал пританцовывать и выпрямился, достав руки из карманов.       — Привет, — поздоровался Антон.       — Привет, — не по-своему серьезно отозвался Ромка.       — А чего ты без Бяши?       — Да он зассал. Сказал поздно уже, через лес не пойдет.       — А тебе не страшно?       В ответ Ромка только хмыкнул и потупил голову. Скользкое волнение внутри Антона лишь усилилось от мысли, что другу придется возвращаться сквозь темные силуэты деревьев к себе домой. Хотелось, чтобы Рома уверенно сказал, что все будет в порядке, а не просто хмыкнул. Его голос всегда действовал как-то успокаивающе.       — Получается, репетировать не будем? Или как-то вдвоем?       — Будем-будем, — Ромка вдруг посмотрел на руки Антона, и последний инстинктивно поджал пальцы. — Ты только это… Бей послабей.       Слегка покрасневший Антон кивнул и сделал пару шагов вперед. «Какая же это все бессмысленная ерунда!» — думал он, не в силах перестать улыбаться. Вдруг стало не интересно, ради кого они все это исполняют. До тех пор, пока можно стоять на улице, чувствовать, как снежинки медленно ложатся на лицо, смотреть на Пятифанова снизу-вверх и от всего этого чувствовать себя хорошо, ничего не имело значения. Показная уверенность вступила в свои права, и волнение Антона растворилось где-то под бледной кожей. Мальчик нахлобучил шапку и поднял плечи, чтобы выглядеть серьезнее:       — Эй, ты, чмы…       — Тох, ты че?..       Антон претензии не понял, но ошарашенный взгляд Ромы мгновенно заткнул его. Что-то было во взгляде Пятифана такое, чему Антон не мог придумать названия. Мальчик впервые видел, как взгляд пустых, потухших глаз искрился и светился от чего-то непонятного.       — … Все-таки педик?       Антон поднял руку и коснулся пальцами губ. Вот дурак! Конечно, в свете фонаря, все сразу стало видно! Вот, что он разглядел в глазах Ромы. Отвращение. Злость. Надо все объяснить, надо все срочно объяснить!       — Да нет же! И что ты пристал? Постоянно, то педик, то пидор… Это вообще!.. Не то!       — Это не помада у тебя на губах? Я плохо вижу? — Рома взбесился и в его глазах разгоралась злоба, которую, казалось, невозможно потушить. Он снова будто сбрасывал свою кожу, и по-волчьи оскаливался, превращался в зверя. Казалось, дернется, клацнет зубами, и мир вокруг потухнет.       — Нет! Ну, то есть, да помада, но… — в голове хаотично всплывали разные отмазки, — но она Олина! Игрушечная, не настоящая, по вкусу, как земляника. Оля пристала попробуй да попробуй, мол, на сладкие конфеты похож, вот я и не смог ей отказать. — Рома все еще глядел скептически, метая искры из глаз. — Я не вру, честно! Ну, хочешь, сам попробуй!       Рома распахнул глаза и ощетинился еще сильнее:       — Ты теперь из меня пидора решил сделать?       Пятифан подошел опасно близко. Антон уже представил, как друг хватает его за грудки и втягивает в драку, но план спасения был так притягательно близко. Только добеги до калитки, забеги домой, схвати помаду и все, Рома сам поймет, что дело тут совсем другое! Ничего общего с тем, что он себе надумал!       — Нет же, правда, просто попробуй! — настаивал Антон, отчаянно отбивая свои последние крупицы мужского достоинства из когтистых лап Ромы. — Пожалуйста!       Одной ногой Антон уже сделал шаг назад, когда Рома дернулся вперед. Чужие пальцы ухватились за воротник пальто, и Антон с горечью подумал о том, как глупо сейчас разрушится дружба. Мальчик уже почти чувствовал, как тяжелый кулак врезается в скулу, сдирая кожу до крови.       Но Рома прижал Антона крепче к себе и уткнулся в его губы своими.       Воздуха сразу стало мало, под пуховой курткой было нестерпимо жарко. Рома стоял вплотную к Антону, прижимался своей грудью к его, и было не понятно, чье сердце яростнее колотится под одеждой. Антон отчетливо чувствовал, как сердце Ромы рвется вперед, бьется о его собственную куртку и говорит на языке, понятному лишь сердцам. От неожиданности, нахлынувших эмоций, недостатка воздуха закружилась голова. Антон шумно вдохнул и вновь затаил дыхание, надеясь, что поколебленный воздух вокруг не размажет, не растворит силуэт друга. Он нащупал своей рукой плечо Ромы и крепко сжал, удерживая фигуру товарища рядом с собой как можно дольше. Он не исчезнет, не пропадет как наваждение, как девочка в маске лисы или Вова Матюхин. Антон держит его. Очень-очень крепко.       Антон еще не умел целоваться, но ему нравилось то, что они делали. Нравилось, как Рома разрывает поцелуй, а потом вновь порывисто прижимается к его губам. Антон пытался разглядеть Ромин взгляд, его темные глаза, но клубы белого пара, поднимавшиеся от теплого дыхания мальчиков, прятали его очертания.       «Это всё неправильно», — говорил разум.       «Впервые за долгое время, я чувствую, что все хорошо», — протестовало сердце.       И внутри смешалось все на свете, а снаружи руки крепко держали Рому за плечи.       Закончилось всё также резко, как и началось. Рома отстранился и отошел на шаг назад. Все еще придерживаемый руками Антона, он прятал смущенный взгляд, но не спешил избавиться от тяжести чужих рук на плечах. Теперь губы алели не от помады, а от поцелуев. Глядя на припухшие губы Ромы, Антон невольно коснулся языком собственных и не почувствовал сладкого вкуса земляники. Теперь он был на чужих губах, и настала их очередь делиться сладостью.       Антон смущенно улыбнулся.       - Ну, не с губ же пробовать… – пробормотал он, пряча взгляд в складках собственного шарфа.       Рома бешено раскрыл глаза и вжал голову в плечи. Моргнуть первый раз он сумел только тогда, когда Антон тихо рассмеялся.