Ромашки для Антоновой

      Когда всё только началось, он даже не придал этому значения – «простудился, бывает», и махнул рукой – само пройдёт. Вот ещё - брать больничный из-за такой мелочи, когда на работе столько интересных и сложных дел. Со временем приступы кашля становятся сильнее и чаще, но Сергей всё так же смеётся – ерунда какая, пройдёт. И только когда с кашлем вышел первый лепесток, понял – не ерунда, не пройдёт. Лепесток – вот он, тоненький, белый, только кончик чуть окрашен кровью. Повезло, что она любит ромашки, а не розы или лилии.       Конечно, Майский слышал о «цветочной лихорадке», но никогда не думал, что эта зараза настигнет его самого. Это была единственная болезнь, которую не могли объяснить ни медики, ни учёные, ни шарлатаны – только разводили руками: бывает, не повезло. Или повезло – тут с какой стороны посмотреть. Цветочная лихорадка, или ханахаки, проявлялась от безответной любви в своего идеального партнёра. Истинного, как говорили раньше. Влюблённостей в жизни могло быть много, а Истинный – один, но не каждому удавалось его найти, а найдя – добиться взаимности. Без взаимности отвергнутый влюблённый почти всегда умирал от цветочной лихорадки – в лёгких начинали расти цветы, постепенно они прорастали сквозь всё тело, и человек умирал, кашляя цветами – любимыми цветами своего Истинного. Очень редко несчастным влюблённым удавалось перебороть свои чувства, и цветы переставали расти и убивать их, но вместе с цветами уходила способность любить.       Через несколько дней под кожей начинают проявляться узкие листочки – если не знаешь правду, легко принять за татуировку. Сергей даже в жару не расстаётся с курткой и мотоциклетными перчатками, говорит – знобит немного, а на самом деле тщательно прячет все симптомы. Никто не должен узнать. ОНА не должна узнать.       Круглов обеспокоено хмурится, но пока молчит. Власова неодобрительно качает головой, но тоже пока молчит. Ждёт. «Рит, все нормально, я разберусь». Цветы уже выходят целиком. Майский вновь благодарит небеса за то, что это всего лишь ромашки – такие маленькие, полезные… Когда не растут в твоих легких. Одновременно с этим понимает – ему осталось немного. Ритка уже не верит, его обещаниям, что «Всё будет хорошо», но не знает, чем помочь. Она даже не знает, из-за кого умирает её напарник – он тщательно шифруется и уходит от всех её попыток поговорить.       Всё заканчивается внезапно. На очередном задержании из-за приступа кашля Сергей не успевает отреагировать и ловит пулю в плечо. Ритка матерится, накладывая повязку, звонит Круглову. «Николай Петрович, у него уже листья по всему телу, и кашель не прекращается… Ромашки… Сейчас привезу!» Впервые он видит свою напарницу такой перепуганной. Посмеялся бы, если бы не душащий кашель и боль от сквозной раны… «Хоть попрощаюсь со всеми» – думает он, лёжа на заднем сидении, и слушая, как Ритка сквозь слёзы обещает ему, что всё будет хорошо. «Не успел» – мелькает мысль, а губы с трудом шепчут «прости» верной подруге, которая всё же дотащила его до дверей ФЭС, когда окружающий мир меркнет перед глазами и Майский падает без сознания, увлекая за собой Власову.

***

      Сознание возвращается медленно, неохотно. Сначала он понимает, что дышит легко и свободно, как до лихорадки. Вокруг тишина, только тихо шуршат какие-то диагностические приборы. И кто-то держит его за руку. Майский распахивает глаза – он в больничной палате, за окном ночь, а в кресле рядом с его кроватью – бледная до синевы Валя. Даже во сне она крепко сжимает его руку, на которой больше ни одного листочка. От его взгляда женщина просыпается.       – Живой…       – Валя, я…       – Ты – идиот, Майский, – устало перебивает Антонова. – И это, к сожалению, не лечится. Зато друзья у тебя хорошие. Умные. Но всё-таки постарайся запомнить: ромашки я предпочитаю в букетах и без крови. А теперь двигайся, я по твоей милости неделю уже в этом кресле сплю.       – Ты…       – Я живая, настоящая, и страшно устала. Вытаскивать тебя почти с того света – задача не из лёгких. А еще мы со Степой развелись две недели назад – он нашел свою Истинную. А теперь – спи. Если всё будет нормально, утром постараюсь вытащить тебя отсюда. Поедем на дачу долечивать тебя и догуливать мой отпуск.       Майский осторожно обнимает хрупкую блондинку, лежащую в его объятиях, и не верит, что это правда. Коснувшись губами ее макушки, он шепчет:       – Ты будешь носить мою фамилию.       – Я подумаю, – хмыкает Антонова. – Спи.