Часть 1
18 января 2022 г. в 21:21
— А ты хорошо провел вечер, — усмехается Боб, пропуская его в дом.
— Совершенно замечательно, — гундосит Раз-Два, задирая башку повыше и сжимая разбитый нос. — Прогуливался неподалёку, решил в гости заскочить. Не возражаешь? — уточняет он, проходя к дивану, и разваливается на нём, не дожидаясь ответа.
— Чувствуй себя как дома, — перекрикивая шум воды, отвечает кореш из ванной и выходит с мокрым полотенцем. — В этот раз повезло — и сам получил?
Раз-Два криво и согласно ухмыляется, потому что Бобски всё правильно понял: ему надо было прочистить мозги, и такие же идиоты, любящие помахать кулаками, чтобы спустить пар, удачно попались ему неподалёку от бара. И да, теперь хорошо, отрезвляюще больно, отчётливо, правильно, остро, будоражаще всё, что он видит и чувствует. Раз-Два не так часто ввязывается в потасовки только для того, чтобы взбодриться и поднять себе настроение, но сегодня именной такой случай. Из носа вроде перестаёт течь горячее, он осторожно разжимает ноздри, морщится, но не отворачивается, когда устроившийся рядом Боб, улыбаясь и тихо чавкая жвачкой, лезет заботливо оттирать его морду. Сейчас слишком хорошо и ярко, чтобы разводить бузу, а то, что кореш ласково промокает ссадины тёплым влажным полотенцем, как мамаша своему задиристому пиздюку — можно и потерпеть.
— Раз-Два, — растягиваются в наглую улыбку полные, подвижные губы. — Пиздец как хочется с тобой таким целоваться. Когда ты отмудоханный и вздрюченный, — уточняет Красавчик Боб, продолжает стирать с лица кровь и давить лыбу, уверенный, что он это проглотит.
Блядство. Раз-Два, наверное, сам виноват в том, что друг-педрила в последнее время говорит много лишнего, с самого начала не стоило спускать на тормозах, потому что теперь какого-то хрена стало нормальным ронять мимоходом эти его гейские комментарии. Боб больше не заявляет прямо, что хочет с ним переспать, но так ни хера не лучше, потому что теперь Раз-Два периодически сообщают, какую его часть хочется облизывать, какую — можно рассматривать часами, какую — гладить и мять. Эти замечания сначала дезориентировали, приводили к смущенным карательным подзатыльникам, после — были приняты как часть кореша, которую исправить не получится. Сейчас Раз-Два встречает их зеркальной усмешкой, иногда зачем-то даже представляет, как Боб делает с ним то, что озвучил, думает, какое бы у него было лицо, если бы ему как-нибудь позволили то, чего так долго хочется. Приятные ясность и пустота, ради которых он сегодня получил в жбан, отступают, остаются только взбудораженность и дурная нетерпеливая энергия, которую он не всю спустил в драке и которую теперь приходится сдерживать. Раз-Два думает о том, как часто Бобски видел его с разбитой мордой. Получается как-то слишком до хуя.
— Прям каждый раз? — скалится он с сомнением, подставляясь мягкому полотенцу.
— Ага, — легко сознаётся кореш, продолжая его оттирать.
Боб ничего не сделает, даже если пиздец как хочет, даже если момент ему покажется подходящим. Уверенность в нем развязывает руки, хочется дразнить этого мудака, стереть его ухмылку, увидеть растерянно округлившийся рот.
— Один раз разрешаю, — широко улыбается довольный своей идеей Раз-Два.
Губы Боба подрагивают, полотенце продолжает аккуратно прижиматься к уже наверняка чистому лицу, и он это специально, чтобы в глаза не заглянуть.
— Мне, скорее всего, понравится и одного раза будет маловато, — тихо возражает все-таки посерьёзневший кореш.
— Сам решай, лучше один или ни одного, — веселится Раз-Два, наконец, кажется, рассчитавшийся за все защеканские приколюхи и комментарии.
— Тебе может понравиться, — замечает Бобс.
Они что, серьезно и буднично сейчас обсуждают, стоит ли им сосаться?
— За меня не волнуйся, я все-таки не гей, — беззаботно отметает Раз-Два.
Когда Боб убирает полотенце, он понимает, что получилось — пробил, ковырнул, выбил из равновесия чертового шутника. Пухлые губы кореша приоткрыты, потемневший и сомневающийся взгляд прилип к его лицу, брови выжидательно приподняты.
— Только это, Бобски… — подумав, решает уточнить Раз-Два, когда тот наклоняется ниже, вытащив жвачку и приклеив её к столу.
— Ага, всё останется между нами, — выдыхает в его губы кореш перед тем, как осторожно к ним прикоснуться своими.
Наверное, косяк в том, что он все еще на взводе после драки, потому что Раз-Два нетерпеливо приоткрывает рот и тянется сам, но у Красавчика Боба только один поцелуй, и этот мудила никуда не торопится. Удерживая его лицо, кореш гладит шею, дразнит колкой щетиной, невесомо касается улыбающимися мягкими губами, чувствуя его нетерпение, выдыхает в него жарко и обещающе, и хорошо, что Раз-Два не гей, а просто дурачится, потому что на ласкового и нежного Бобски, кажется, правда можно подсесть. Кореш легко покусывает и мягко прихватывает нижнюю губу, тихо фыркает, когда Раз-Два удерживает его, сжав в кулаке футболку на спине, сминает полные губы, прижимаясь ближе, и почему-то ждёт, когда тот сам полезет в рот языком. Боб ловит его взгляд своим, цепким и тёмным, прикрывает глаза, толкается скользко внутрь, лижет неторопливо и обстоятельно, не забираясь глубоко, иногда задевая его язык, и, боже, как он достал со своими играми!
С тихим раздражённым рычанием Раз-Два наваливается вперёд, углубляет поцелуй до нормального, правильного и простого как драка, кусает пухлые податливые губы, сыто мычит в захваченный горячий рот. Кореш возвращает в него стон, отвечает мокро и так же нетерпеливо, Раз-Два удерживает его гибкую спину, борется с желанием скользнуть рукой под футболку и почувствовать голую кожу, даёт ему чуть больше свободы, и Бобски сразу это чувствует — прижимается ближе, зарывается пальцами в волосы, целует глубоко и хорошо, так, что в штанах становится тесно, а в голове приятно пусто. Раз-Два успевает только отвечать, обмениваться сорванным дыханием и слюной, пока по груди скользят жадные руки, тихо стонать в невозможные губы, но кореш неожиданно останавливается, выпускает его и хрипло просит:
— Хватит. Мне правда будет мало.
Раз-Два от возмущения даже не сразу въезжает, о чём он. Взгляд у Бобски пьяный и испуганный, пухлые губы мокрые и искусанные, а джинсы топорщатся спереди. Негейский поцелуй, на который они и договаривались, кончился, а Раз-Два лезет за следующим. Боб отвечает сразу — жарко и бездумно, и Раз-Два все-таки забирается ладонью под его футболку, ловит губами стон, широко проводя по гладкой спине, откидывается на спинку дивана, тащит кореша за собой, чувствует сминающую пах руку, ломко выдыхает, подставляясь пальцам, трущим через брюки член. Бобски тихо скулит, убедившись, что там крепко и много, торопливо расстегивает ширинку, стягивает сверху трусы, касается наконец голой кожи, тесно сжимает и быстро дрочит. Раз-Два рвано и громко стонет в его мокрый рот, подкидывает бедра, толкаясь в кулак, спускает на пальцы кореша, всхлипывая и выламываясь, тяжело дыша, неверяще оглядывает его, свои расстегнутые штаны, ещё напряжённый член и перепачканную руку Красавчика Боба. Тот облизывает губы и вытирает её об футболку, не сводя жадного взгляда с затихшего Раз-Два.
Точно. О собственном стояке кореш так и не позаботился, а кому-то, похоже, слишком качественно настучали сегодня по башке, потому что подумать он толком не успевает, а вот снова залипнуть на его использованных губищах, стянуть с себя поло быстрым движением и сжать руку, подтаскивая его за джинсы ближе — вполне. Раз-Два стягивает с ошарашенного и послушного Боба испачканную футболку, быстро, чтобы не успеть засомневаться, расстёгивает и тащит на бёдра джинсы и трусы и, не опуская взгляд, берётся за горячий и крепкий член. Красавчик Боб всхлипывает и голодно толкается в руку, и вот хер ему, а не быстрая дрочка после цирка с поцелуем. Раз-Два самодовольно ухмыляется, касаясь пухлых губ своими, неторопливо работает кулаком, мнёт грубо свободной рукой голую задницу, коротко лижет сильную шею, слушая растерянные мокрые стоны, сжимая подрагивающего кореша, мешая двигаться и самому трахать стиснутые пальцы, добивается жалобного:
— Блядь, Раз-Два.
Удерживать нетерпеливого, гибкого и сильного Боба сложнее, чем девочку, и приятней, наверное, именно из-за этого. Он снова заводится, собственнически кусает за шею, выпускает напряжённый член, заваливает кореша на диван, тащит с него джинсы, скидывает болтающиеся на ногах брюки, забирается сверху, втираясь между сильных бёдер, рвано выдыхает, потому что Бобски тянется к нему, давит на поясницу ладонями, сжимает ногами, трется жадно хером об его стояк. Наверное, нормально, когда тебя возбуждает друг-гей, если он такой горячий, Раз-Два до конца не уверен и, походу, после отправится снова нарываться на случайную драку, потому что сейчас мысли мешаются и пропадают, оголяя желания и инстинкты.
— Я хочу тебя, — бесхитростно выдыхает Боб, и Раз-Два вспоминает и его наглую лапу на заднице, и серьёзный, решительный взгляд, когда он говорил это в первый раз. Вот же блядство, ничего с ним просто не бывает, даже когда и так всё сложно.
— А разве это не совсем по-гейски получится? — нерешительно кривит брови Раз-Два, толкаясь вперед, снова проезжая членом по члену, подрагивая на кореше.
— Ни в коем случае, — убедительно возражает Красавчик Боб, улыбается и жарко трётся об него, прежде чем перевернуть обоих.
Мягко поцеловав, кореш встаёт с него, идёт к шкафу, и Раз-Два все-таки мажет взглядом по его стояку. Становится стрёмно от понимая, что это будет в нём, и жарко до поджатых пальцев на ногах от мысли, что он вроде как согласился и назад сдавать уже неловко. Вернувшийся Бобс сгибает и разводит ноги, возит по члену мягкими губами и мокрым языком, и Раз-Два выгибается к нему, хрипло выдыхая и подставляясь. Кореш ласково вкручивает в него скользкие пальцы, неторопливо вылизывает яйца, толкается аккуратно и правильно, просит потерпеть, а Раз-Два сжимается и скулит, хочет, чтобы было больнее, не настолько классно, и думает о том, что Боб его снова под себя настраивает, так что, похоже, и от члена в заднице придется кайфовать, потому что тот с некоторых пор в его настройке слишком крутой специалист. Не просто так, а именно из-за Бобски стали вдруг нормальными наличие друга-пидараса, медляки в гейских клубах, шутки на грани гомосячьего фола, теперь вот поцелуи, взаимная дрочка и, походу, недалёкий полноценный трах, потому что хорошо уже даже на трёх настойчивых пальцах. Хотелось бы выбеситься из-за того, что кореш заварил эту педокашу, но тот все-таки ни хрена не виноват, Раз-Два сам хочет для него переделываться.
Снова все становится предельно просто, он толкается на пальцы и стонет, не пытаясь сдержаться, Боб, продолжая сгибать их внутри, голодно облизывает распухшие губы, подтягиваясь выше, на него, всматривается жадно и возбуждённо в его лицо, и, блин, ну сколько можно-то?!
— Мать твою, — всхлипывает на его пальцах Раз-Два. — Да давай уже.
Красавчик Боб улыбается ласково и лукаво, вытаскивает свои чёртовы пальцы, раскатывает по члену гандон, осторожно растягивает его собой, продолжает, сука, смотреть, как он кусает губы, слушать, как скулит, двигается плавно, въезжает неумолимо глубже и теснее, удерживая бёдра приподнятыми, целует ногу, тяжело выдыхает, вставив до влажного шлепка, раскачивается над ним, покалывая чувствительную кожу короткими волосками, скользко отираясь напряжёнными яйцами между булок, выталкивая из него горячим хером стоны и всхлипы, удерживая на весу напряжённую, поджавшуюся, принимающую его полностью задницу. Раз-Два не может нормально дышать, не может перестать подрагивать и поскуливать, не может даже наврать себе, что ему не нравится происходящее, потому что Боб сделал с ним, что хотел — настроил так, что они полностью совпадают, и теперь, стоит ему захотеть быстрее и жёстче — кореш ускоряет движения, трахает так, что проще задохнуться, чем остановиться, а думать получается только о том, чтобы не кончить без рук или губ, потому что это будет совсем уж пиздец. Бобски возит его по дивану, вколачивается глубоко и крепко, снова подслушивает мысли, сжимает его рукой, толкает в собственный кулак, и Раз-Два дёргается под ним, стонет и сжимается на члене, слышит длинный и сытый выдох, чувствует теплые капли на животе, тесно прижавшиеся к заднице подрагивающие бёдра, когда тот кончает в резинку внутри. Теплые руки выпускают его ноги, Бобс достаёт член и выбрасывает гандон, лезет выше, втирается в него, тяжело дыша, мнёт жадными ладонями, целуя его взмокшую грудь.
— Давай потом на столе, давно хотелось, — предлагает, цепляя разгорячённую кожу мокрыми губами.
Раз-Два второй раз за вечер чуть не задыхается от возмущения. Этот мудила решил, что сегодня день исполнения желаний Красавчика Боба, что ли? Приподнявшись, он натыкается на счастливый и ждущий взгляд кореша.
Да ёбаный в рот. Бобовский стол его хотя бы выдержит?