Любимый муж

      Солнечный луч весело пробежался по шелковому пологу и ласково пощекотал за нос спящего в роскошной постели молодого мужчину. Тот поморщился, не просыпаясь, провел рукой по лицу, отгоняя назойливую помеху… и проснулся, ощутив на щеке чужую ладонь. Нежная кожа, заботливые прикосновения, женский ненавязчиво-сладкий запах ванили и амбры.       О-о-о… Жаркое нагое тело прижималось весьма откровенно, если не провокационно, а шаловливая рука игралась с волосками на мужской груди, временами скользя ниже и вырисовывая круги на животе.       Г-о-о-споди… С кем он вчера заснул? Неужто притащил в отцовский дом ту кокетливую дебютантку, которая так понравилась Мишелю, но строила глазки только ему? Нет, он всеми силами поспособствовал другу, ненавязчиво передав тому этот юный бутончик и надеясь, что новоиспеченный адъютант не оплошает, празднуя назначение в объятиях знойной красотки.       Какая-то служанка посмела соблазнить барина? Беспардонная Полька осталась в Двугорском. А здесь… он не помнил никого, кто мог бы настолько обнаглеть.       Не желая открывать глаза и все испортить ненужными вопросами, Владимир решил расслабиться и получить удовольствие, тем более умелая ручка вдруг сменилась не менее настойчивым языком.       О, его собственный неожиданный подарочек оказался ничуть не хуже вчерашнего, а уж талантливее — так точно. Да, вот так, милая, еще…       Легкое изящное тело взметнулось вверх, обе ладошки уперлись в грудь, и загадочная соблазнительница решительно-сладко оседлала его.       Владимир вскрикнул и открыл глаза.       Роскошные светлые волосы рассыпались по плечам, голова вскинулась, открывая личность его неожиданной любовницы.       Что оказалось сильнее — наслаждение от того, как она сжала его глубоко внутри себя, или осознание, как он шокирован, убит и одновременно безмерно счастлив, — Владимир не смог бы сказать и даже определить. Все перемешалось в мозгах, и он зажмурился, не в силах принять реальность.       — Любимый… о, как хорошо…       Он вновь открыл глаза, встречая взгляд обнаженной нимфы. Безмерная нежность и любовная поволока… неужели она говорила правду. Она его любит?       Эмоции наконец взорвались в груди неудержимым фонтаном, заполняющим все его существо.       — Аня… Анечка…       Красавица наклонилась к груди любовника, соприкасаясь твердыми сосками с его обнаженной кожей и еще теснее принимая его в себя, и он подхватил ее под упругие ягодицы, помогая танцу любви. Нежные губы коснулись рта, и Владимир ответил на сладостный, глубокий поцелуй.       Не все ли равно, как воспитанница отца оказалась в его кровати, почему проявляла невероятную для барышни смелость, откуда знала тонкости плотских утех… Пора сознаться: он был счастлив.       Владимир всегда знал, что Анна красива, подозревал, насколько безупречно ее обнаженное тело, догадывался, какую сладость она могла подарить мужчине, но никогда не мог признаться, как сильно желает ее, как же хорошо ему будет держать в ладонях эти стройные бедра, направляя ускоряющиеся движения, какое же это счастье — владеть ею… нет, быть любимым ею…       Взорвавшись внутри обожаемой женщины в ответ на ее громкий крик сладострастия, Владимир погрузился в яркие краски блаженства, неожидаемого, оттого еще более фееричного и самого сильного в жизни.       Некоторое время они тяжело дышали, переживая щекочущие отблески взаимного наслаждения.       Анна уютно устроилась рядом, и Владимир провел рукой по прекрасному телу, лаская ее аккуратные белоснежные холмики грудей. Он почему-то думал, что ее грудь меньше и не такая округлая. Впрочем, это было самым незначительным открытием за сегодняшнее утро.       — Анечка, — выдохнул он. — Никуда тебя не отпущу.       Только тут Владимир заметил, холодея, что это не его кровать и даже не его комната. Снова всплыл неотвратимый вопрос: что происходит?       Анна приподнялась, обиженно поджав пухлые губки.       — Володя, ты опять об этом. Ты же знаешь, что только ты мой любимый муж.       Она кокетливо улыбнулась и потерлась розовыми твердеющими сосками о его ладонь.       — Но я обязана родить детей и от младших мужей тоже. Я буду с Мишей совсем недолго, обещаю, — мило и непринужденно заверила она. — Как только забеременею, снова буду спать в твоей постели.       Владимиру показалось, что он ослышался.       Нет. Он не пил вчера. Почти.       Сглотнув, ошарашенный молодой человек зажмурился, теперь полагая, что сошел с ума.       — И сколько их, младших мужей? — с кривой ухмылкой ядовито поинтересовался взбешенный любовник.       Бред так бред, ужасно болезненный, но кто сказал, что сходить с ума — это радостно? Как в жизни — всего понемногу.       — Володя, прекрати. Мужей минимум по закону, и я поклялась тебе, что больше не будет. Мишу, Сержа и Карла мне навязало правительство. Это правило, иначе люди вымрут. Люблю я только тебя!       Кого?! А почему уж сразу не Забалуева или Бенкендорфа?!       Анна всхлипнула. Он в гневе отстранился от изменщицы и вскочил с кровати. Откинув штору, воззрился в окно.       Малиновое небо с оливковыми разводами. Стальное поблескивание городских зданий какой-то чудовищно-немыслимой формы…       Нежные руки обвили его со спины.       — Ну, успокойся. Наша малышка уже такая красавица. Как хорошо, что у нас родилась девочка, милый. Ей уже прочат в любимые мужья самого Цесаревича!       Глубоко дыша, Владимир заставил себя промолчать. Сумасшествие было не просто пикантным, а уже фундаментальным. У них есть дочь…       Ладно, хорошо, пусть это безумие, бред, колдовство… но Анна принадлежит только ему!       Он развернулся и сграбастал эту невозможную, ненаглядную ведьму в охапку, ощущая безудержный огонь желания, сметающего с пути все правила и обычаи.       — К черту Мишу. К черту всех. Я люблю тебя.       Принялся судорожно покрывать поцелуями ее руки, шею, лицо. Анна блаженно застонала, погружая пальцы в его волосы. Он не отдаст ее никому!       Ярость однако не могла заглушить боль…       Владимир упал на колени и прижался к мягкому животу, в котором она выносила их ребенка…       И проснулся снова…       Шальной взгляд скользнул по привычной комнате в городском доме.       Осознание собственного одиночества было настолько же горьким, как и необходимость делить любимую женщину с другими...       Так это был сон!       Сон, обнаживший так долго хранимые от самого себя чувства. Теперь же он попробовал на вкус эту отраву, без коей уже не мыслил жизни, — счастье держать возлюбленную в руках, баловать, целовать, соединяться с нею в самых интимных объятиях, принимать ее взаимность… Как он будет жить без всего этого?       Что бы там ни привиделось в безумном сне, в этом мире правят мужчины, а значит, именно ему решать, кому будет принадлежать красавица Анна!       Через полчаса гладко выбритый, тщательно одетый и надушенный молодой человек закрыл дверь в свою комнату.       Звуки музыки наполняли зал… Владимир, тяжело дыша, прислонился к стене. Рванул воротничок.       Любимый муж, значится? Нет уж, мадемуазель! Он будет и любимым, и единственным.       Владимир резко зашел в комнату и, не останавливаясь на пороге, направился навстречу своей судьбе, прекрасной и невинной, которая, прекратив играть, испуганно вскочила на ноги и, взмахнув длинными ресницами, встретила его горящий взгляд.