«Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, — много суеты; но ты бойся Бога.»
Сегодня сон даётся ей особенно тяжело; Рей даже глаза прикрыть не может, а когда пытается, то сразу видит перед глазами очередную противную картину, от которой скудное содержимое желудка просится наружу. Обрывки прошлого всплывают в ее памяти один за другим и девушка тихо, протяжно скулит от полного бессилия. Она уже и не помнит, когда растеряла полный контроль над своими мыслями.«Море крови, розовый, до боли знакомый приторно-сладкий дым, что кружит голову, отравляет ее ум; агония на чужих лицах, мольбы о помощи и крики, крики — много криков боли, что заставляют голову болеть… но худшее — это знакомое кряхтение и вздохи, наполненные лживыми словами о том, что он не умрет, за которыми следует давящая мертвая тишина.»
Сердце очень неприятно сжимается и быстро-быстро бьется, хочет будто вырваться из маленькой грудной клетки, подобно беспокойной птичке. Гарднер, абсолютно выжатая от кошмаров и всех бессонных ночей, садится, поджав коленки к себе и подпирая ими тяжелую голову. Из уголков ее глаз начинают сочиться слезы — она тихонько шмыгает и трет глаза ладошками, пытаясь остановить поток горьких слез. Щеки и подбородок полностью промокли, и несколько слезинок упало на платье Рей. Страшно. Кто-то, кажется, душит ее, душит своими худыми, противными, липкими руками. Их хватка крепка — они, кажется, не отпустят ее до того момента, пока последние силы не покинут тело девушки. Остатками ясного сознания Рей, конечно, понимает, что это все ей кажется, но справиться с нехваткой воздуха это не особо помогает. Но в этой комнате все еще никого чужого нет. Здесь только она и Зак, прямо сейчас так мирно спящий…......
…Зак.
Рей неуверенно тянет к Заку руку. Касается, очень аккуратно, нежно проводит пальчиками по скулам, по шее, спускаясь вниз… Он очень теплый, с шершавой грубой кожей, покрытой рубцами от ожогов; Рей очень рада, что он доверяет ей настолько, что иногда может спать при ней без бинтов. Для них обоих этот факт значит очень многое — пусть Зак и считает свои ожоги уродством, для Рейчел это чуть ли не само произведение искусства… Гарднер восхищена Заком. Он даже сам не знает, насколько; скорее всего и не узнает. Рейчел ему никогда не рассказывала, что каждой клеточкой тела боготворит его — наверное потому что сама пока не уверена, что именно она испытывает и не может описать эти ощущения, что исходят из ее сердца. Ох, и что же это за чувство такое? Когда в объятьях человека хочется расплыться, когда от чужого голоса по коже бегут приятные мурашки и когда в чужие глаза хочется смотреть вечность, до момента, пока они тебя не поглотят? Может, та самая любовь, о которой Рей читала в книжках? Но любовь же разная бывает… здоровая, нездоровая, платоническая, родительская, любовь к Господу — для каждого человека любовь своя и это еще сильнее путает Рейчел. Рей смутно помнит только любовь родительскую, со времен, когда она была еще совсем-совсем ребенком и, когда отношения родителей еще не окончательно испортились, и любовь всевышнюю, когда она только прочитала Библию… Рей интересно, какая у них с Заком может быть любовь. Любит ли она его как Бога? Возможно. Хотя Бог — мертв и по крайней мере одна часть Рейчел уже с этим давно смирилась, но не видеть в Айзеке что-то всевышнее для Гарднер все еще тяжело. Даже если не буквально, то в символическом смысле точно… Как ангела-спасителя? Тоже возможно — без него она из больницы не выбралась бы. Он защищал и продолжает защищать до сих пор, спустя столько времени. Чем не сила, посланная с самих небес, чтобы ее защищать? Как просто ее любовника? Конечно же да, она любит его до невозможности. Та часть, разумная часть Рейчел, которая знает, что Зак простой человек — не мессия, не божество, не монстр, не инструмент, а человек — просто восхищена им за то, что он существует. Существует рядом с ней. За то, что он такой настоящий — такой простой и человечный, такой приземленный; он ближе к ней, чем кто либо. Рейчел точно не знает, как описать эти чувства внутри себя. Она просто назвала их любовью для удобства. Смысл все равно не меняется. На секунду противная, навязчивая рука отпускает ее горло и Рейчел по-настоящему вздыхает полной грудью. Первый глоток воздуха ощущается словно опьяняющий; девушка пошатывается и легко, как перышко, падает обратно на кровать. Рядом с Айзеком хорошо, рядом с ним приятно. Рядом с ним холодное сердце начинает оттаивать. Рядом с Айзеком хочется жить. Разум Рей, обычно чистый и ясный под дневным светом, подобно хрусталю, будто заполняется приятной дымкой, что обволакивает и убаюкивает. Днем Рейчел — это их общий голос разума, что направляет их обоих вперед. Хладнокровная, расчетливая, но на удивление нежная, когда Зак кладёт голову на ее макушку и перебирает светлые волосы. Днем Рей — это непробиваемая скала, которую не сдвинуть с пути и она же — это юный беркут, что сидит на этой скале и зорко наблюдает за всем со стороны, выискивая нужный момент. Днем демоны слабы — днем крики людей в агонии не так слышны, как ночью. Гарднер делает глубокий, измученный вдох. Ей точно нужно поспать. Ее глаза болят, они тяжелеют, и становится невозможно противиться сну — организм Рей так и просит небольшую передышку. Она медленно закрывает глаза…«Рейчел Гарднер — ведьма, что приносит несчастье каждому, кто с ней связался. Каждый, кто был ей очарован или кто встал у нее на пути — обязательно будет страдать. Она даже принесла страдание тому, кого считает Богом. Она использовала своего Бога как инструмент.»
…Сон улетучивается за секунды. Девушка тяжело вздыхает, вновь поднимается с кровати, подкладывает под спину подушку и садится. Взгляд ее медленно кочует от Зака, до яркой белой луны, что заливает светом всю их небольшую комнату. «Прошло столько времени», — внезапно в голове она слышит свой голос. Не чужой: то хриплый, то крикливый, то сладкий, как мед, то горький, как деготь… она слышит свой тихий апатичный голосок внутри своей головы и от этого осознания ей становится спокойней — эти мысли точно принадлежат ей, —, «уже столько-столько времени, божечки…» Года, месяца, недели, дни, минуты, секунды — все это действительно пробежало за одно мгновение и пролетело мимо Рейчел как пуля. Она уже успела вырасти: немного вытянулась в длину, пусть и все еще осталась довольно невысокой, волосы стали еще длиньше, лицо приняло более острые формы, но на вид осталось все еще мягким, глаза немного сузились, а радужка периодически начала поблескивать. Теперь синева в ее глазах больше напоминала блестящий лазурит, чем огромный бескрайний океан с мутной и почти непрозрачной водой, на чьем дне похоронены тысячи затонувших кораблей. Она так выросла. Так почему же она все еще не может справиться с этими демонами, что поедают ее изнутри?«Зак должен быть моим, он будет моим идеальным Богом»
Тьфу, опять. Опять это не ее голос. Похож на ее, но слишком сладкий, от него тошнит. Рейчел возвращается к Заку и скользит взглядом ниже, на чужой живот и на большой шрам, зашитый красными нитями… Шрам выглядит абсолютно безобразно, хотя он стал выглядеть определенно лучше, чем раньше — он оброс коркой, немного затянулся кожей, нитки как бы «вросли» в эту кожу, торчали только концы. От этого шрама Рей снова резко бросает в дрожь. Холодная, неприятная дрожь, которая особенно любит скапливаться в груди, сдавливая дыхание. Рейчел чувствует, как на ее грудь ложится большой, тяжелый груз, который она не может с себя сдвинуть, а в голове лишь сплошная каша. Рейчел кого-то слышит. Кажется, будто бы это она, голос очень похож на ее, но Рей почти уверена, что это не ее мысли.«Мой, мой»
Голова Гарднер болит, ее разум снова размывается, но теперь это не приятно, это страшно. Чувство тошноты подбирается к горлу и Рей давит его — хочется вскрикнуть, но получается только жалобно заскулить.«Мой Зак, мой-мой-мой»
Кто-то, кажется, льет в мозги Рейчел яд. В глазах темнеет.«Мой Бог. Мой личный Бог.»
Рейчел резко взмахивает одеялом, что было сейчас на Заке, и прикрывает его. По плечи, чтобы соблазна не было. Фостер не любит закрываться одеялом, потому что ему всегда жарко, но Рейчел думается, что утром она переживет его недовольный бубнеж.«Я пометила его. На нем навсегда останется мой след. Он вечно будет моим»
Прямо сейчас само нахождение в спальне уже кажется Гарднер испытанием и она вскакивает с кровати, на цыпочках выходя из комнаты и прикрывая дверь. На дрожащих ногах и с кружащейся головой Рей направляется на кухню. Ей бы сейчас выпить воды… постоять у открытого окна, подышать свежим воздухом…«Нужно сделать его своим окончательно, сшить себя с ним, сделать нас одним целым, сделать нас идеальной парой, неразлучной до конца веков»
…Выпить ее любимого чаю зеленого, чтобы мысли немного рассеялись. Кухня у них с Заком небольшая, как и все их жилище; когда они там вдвоем, то постоянно наступают друг другу на ноги. И метафорически, и буквально… у стены стоит небольшой старый столик на двоих, а напротив — пару столешниц с шкафчиками и электрическая плита посередине (Айзек категорически отказался от того, чтобы у них стояла газовая плита) и с ржавой вытяжкой над ней. В самом углу расположилась маленькая микроволновка. Первым делом, придя на кухню, девушка открывает окно нараспашку; резкий холодный ветер морозит влажные щеки, и это неприятное покалывание правда отрезвляет Рей. Она наливает воду в кружку и ставит в микроволновку — они пока не могут позволить себе чайник, да и не особо-то они и часто пьют чай, чтобы заморачиваться насчет этого. Особенно Зак — он почти не пьет ничего, кроме газировки, так что ему абсолютно все равно, будет ли у них чайник или нет. А вот у Гарднер все-таки есть немного старого зеленого чая, украденного из магазина прошлой осенью. Девушка смотрит за тем, как кружка делает оборот за оборотом — смотрит, словно зачарованная, и ее мысли на момент окончательно очищаются. Ветер приподнимает ее волосы, заставляя их развиваться; в свете ночи ее золотистые локоны отливают чуть металлическим оттенком. Только начался период светлых летних ночей, а воздух кажется ужасно холодным, будто зимним. На Рейчел сейчас посеревшее миниатюрное платье до коленок — раньше оно было белоснежным, но за года успело заметно потрепаться, и Гарднер решила использовать его как простую летнюю ночнушку… Холодный ветерок легко проходит по ее коже: по оголенным плечам, рукам и ногам — обтекает ее всю. Рей вздыхает — сейчас уже определенно легче, мысли утихли и теперь девушка чувствует лишь небольшую апатию, которая собой заполняет образовавшуюся пустоту в ее голове. Девушка медленно покачивается из стороны в стороны, на секундочку прикрывает глаза и— Протяжный писк. Микроволновка неприятно и громко гудит; Рейчел дергается — слишком погрузилась в свои мысли. После небольшой заминки она берет в руки кружку, предварительно чуть не уронив ее — «горячо, горячо!» — и садится за стол. Подумывает закрыть окно, но пока что не особо хочется. Вокруг тишина — слышится только, как ветер воет. Она делает глоток — горячий чай неприятно обжигает губы, но боль отвлекает от плохих мыслей, так что она не жалуется. Рейчел сосредотачивает всю себя на этих ощущениях: на ощущение прохлады на коже, и одновременно горячего чая на губах, на ощущении того, как она сидит за небольшом деревянном стуле без спинки, на ощущении того, как она невольно вырисовывает пальцем невидимые круги на столе, пытаясь отвлечься. И это даже помогает — тишину не тревожат ничьи голоса: ни хриплые, ни громкие, ни сладкие, ни горькие, только… — Эй, ты чего не спишь? Время видела? …Только голос Зака, видимо, проснувшегося от этого противного звука микроволновки. А возможно и из-за того, что не чувствовал кого-то родного рядом с собой, пока спал. А возможно он и вообще не спал, как и она. Голос у Зака немного хриплый, из-за того что сонный, но в меру громкий, потому что его голос сам по себе такой, в меру сладкий, точно не злобный, но немного горький, раздосадованный тем, что Рейчел сидит и спокойно попивает чай в такое время. Голос Айзека живой. Он настоящий, он человеческий, он прямо здесь — стоит за ее спиной, она отчетливо его слышит. — Алло, Рей?! — Рейчел полностью выплывает из своих мыслей и резко поворачивается к Заку — настолько резко, что в глазах аж немного темнеет. Айзек смотрит на Гарднер со странным выражением, которое она не может прочитать. Он легонько постукивает по чужому лбу кулаком — он делал так всегда, когда Рей слишком погружалась в размышления. — …Я в порядке. Мне просто не спится, — начав говорить, она понимает, насколько очевидна ложь в ее словах и мысленно себя корит. Во тьме, возможно, Зак и не увидит ее раскрасневшихся глаз, но точно услышит насколько хриплый от слез ее голос. Фостер видно хмурит брови, садится на корточки, руками отодвигая чужую челку и молча смотря прямо в глаза Рей. Она снова немного шмыгает, чувствуя, как испуг заменяется сильным стыдом. За что Гарднер может быть стыдно? За свою ложь? За то, что потревожила Зака и помешала ему спать? За то, что она сама не спит в такое позднее время? За то, что он видит ее в таком отвратительном состоянии? Или может, за что-то давнее? За что-то давно ушедшее?«…Я привел Зака сюда, когда он был еще ребенком… Ты только взгляни на него — все его тело покрыто шрамами… Ведь он был одурманен демонами, вроде тебя. Ты — ведьма.»
…Нет… Изо рта Рейчел выходит тихий хрип и она вновь чувствует, как по щеке скатывается слеза и падает прямо на руку Заку. Хочется начать все отрицать, но все, что она не пыталась бы сказать, на выходе превращается лишь в неразборчивый бубнеж и плаксивые стоны.«Искусно манипулируя ими, ты лишила их рассудка! И теперь ты намерена таким же образом поступить и с Айзеком Фостером? Ты хочешь, чтобы он пожертвовал собой ради тебя!»
Хватит… это не так. Это не правда.«Зак — мой Бог. Он мой идеальный бог, я была ему верна и буду до конца своих дней. Он… мой.»
Каждая мысль в голове Рейчел звучит хуже предыдущей и она не выдерживает — утыкается в чужие ладони и снова заливается слезами, уже с новой силой. Зак, кажется, зовет ее, но Рей плохо слышит его — теперь даже голос Айзека кажется каким-то искусственным, смешиваясь с голосами в голове и ее собственными всхлипами. Рейчел хочет закричать — закричать до боли в горле, закричать так, чтобы ее услышал весь мир, но она все еще может только тихонько шмыгать и хрипеть, утыкаясь в чужие руки. Будто бы руки Айзека — мозолистые, все в шрамах, но такие теплые и родные для Рей — спасут ее от всего плохого. Гарднер перестает чувствовать свое тело, конечности немеют, а ощущение чужих рук у своего лица пропадает, хотя Айзек руки не убирал — он все еще крепко держит ее лицо. Девушка прикрывает глаза и слышит только свой маленький вздох, который удивительно выбивается из общей колеи голосов и других звуков. Вдох-выдох, Рей неаккуратно откидывается назад, чуть не упав и не уронив стул вместе с собой, а затем следует внезапное чувство легкости, чужие руки подхватывают ее и… — Идем-ка в кровать. Зак не хорош в поддержке и они оба это знают, и Рейчел пока не до конца осознает реальность вокруг себя, но она все равно выдавливает из себя совсем тихое «спасибо». Прижимаясь к Заку Рейчел чувствует себя и лучше, и хуже одновременно. Обычно это Фостер всегда отталкивал девушку от себя, но сейчас ей самой хочется соскочить с его рук и дойти до кровати самой, но ног она все еще не чувствует и может только ели-ели шевелить руками и сжимать ими свою ночнушку. Она не против была бы упасть и сломать себе что-то прямо сейчас (и желательно остаться в таком состоянии навечно), но Зак держит ее настолько крепко, что Рей решила не принимать попыток выбраться. Сил не было. Да и доставлять еще больше проблем не хотелось. Она просто прижалась ухом к чужой груди, слыша, как беспокойно бьётся чужое сердце; в этот же момент Гарднер чувствует, как ее собственное сердечко вновь начало постукивать в груди. Айзек очень аккуратно положил ее на постель — так нежно, что щеки девушки невольно покраснели и она тихонько ойкнула, поджав губы. Парень, кажется, заметил это, потому что на его ранее непривычно нервном лице появилась знакомая озорная ухмылка. Он, после небольшой паузы, лег рядом, сразу пальцами зарываясь в чужих волосах. — Ты сегодня совсем не своя… не говори мне, что ты умудрилась заболеть еще. Рейчел точно знала, что Зак не здоров психически — это было абсолютно очевидно, но девушке думается, что он переживает все это совершенно не так, как Рей. Она ловит себя на том, что они с Айзеком никогда не говорили о своих эмоциях друг с другом. Вроде как это важно, когда ты близок с кем-то? Прежде чем ответить, Рей пристально вглядывается в чужое лицо, в особенности в глаза. Ей вдруг стало любопытно узнать, что сейчас чувствует Зак. Что он вообще вообще чувствовал все это время? Она опять не знает — она опять ничего не знает. Его прекрасные глаза не дают ей ответов, только манят к себе еще сильнее. Девушка пару раз хлопает ресничками и уголки ее губ немного приподнимаются. — …Только если немного, — в голосе Рейчел все ещё чувствуется хрипота. Она трёт глазки, побаливающие от недосыпа и от того, что она недавно проплакалась. Хорошая сторона того, чтобы плакать, в том, что после слез голова пуста. Будто бы вместе с солеными слезинками выливается наружу вся боль, весь стыд, все то, что гложило ее несколько минут назад, сейчас вышло с потоком слез и испарилось. Правда голова теперь неприятно болит и Рей ели слышно скулит, прижимаясь к Заку и утыкаясь носом ему в плечо. Она обхватывает его своими маленькими ручками, цепляется, кладет руки ему на спину и Айзек отвечает тем же, предварительно вздохнув. Рейчел вновь заговорила не сразу — выждала небольшую паузу. Почему-то она чувствовала необходимость извинится перед Айзеком, хоть чувство стыда ее и отпустило. Ей показалось, что это будет идеальным моментом. — Прости меня… Прости меня за все, Зак. Айзек опешил — подумал сначала, что неправильно расслышал, но нет. Голос ее снова начинает звучать слишком плаксиво и Фостер хмурится, немного. Ему никогда не нравилось, как слезы меняли красивейшее личико Рей, размывая его. Он берет ее лицо в свои ладони, отрывает от себя и смотрит Гарднер в глаза, потирая ее мокрые щеки. — За что это ты извиняешься, а?.. То, что ты разбудила меня — это такой гребаный пустяк и— Рейчел хихикает. — Нет… не из-за этого. Не только из-за этого. Ей жаль за свою ложь, жаль за всю боль, что Зак пережил по ее вине, жаль за все. Возможно, Грей был прав. И Дэнни, и Кэтти, и Эдди — возможно все те, кто сейчас лишь отдаются голосом в ее голове, были правы. Рейчел думает, что Заку всё-таки действительно стоило убить ее еще когда они только прибыли на этаж В1.«Ты подумала умереть, притворившись чистым и невинным человеком, ха-ха!»
«Но правда в том, что… ты никогда не скроешь настоящую себя, Рейчел!»
— …Неважно, забудь об этом. Давай спать. — …Угу. Завтра Зак определенно спросит у нее, что это было. Возможно, Рейчел наконец поделится с ним частью себя.***