Ирис и Красная Гвоздика

Утренний ветер обдавал место казни холодом, и хотя в первых рядах собрались вельможи, челядь тоже присутствовала. Эти люди взбирались на статуи, постаменты, друг другу на плечи и пытались разглядеть всё в мельчайших подробностях, словно какое-то представление. В столбам были привязаны люди в лохмотьях, пахнущие собственными нечистотами, с грязными волосами, они стояли ногами на дровах и сене для розжига, и не скажешь, что когда-то они были приближены к королю. Некоторые из них рыдали, молили короля пощадить их, другие ругались и проклинали Тар-Майрона, третьи смирились со своей участью. Ар-Фаразон пребывал в королевской ложе и распивал вино, окружённый роскошью, а Тар-Мириэль сидела подле, но её сосуд был полон. Рабы держали опахало, другие прислуживали королю, но все они были в золотых ошейниках. Наконец, на каменное возвышение поднялся Тар-Майрон, Владыка Мордора. Жуткое злобное ликование сияло на его лице, и он, облачëнный в золото и тьму, взирал на смертных, приподняв голову. Майа стоял прямо, гордо расправив плечи, а его волнистые пламенные волосы слегка колыхал ветер. Он расправил чëрные одежды и выдохнул. — Владыка Мелькор — тот, кто даëт силу и власть, он одаривает благами, и лжецы те, кто смеют утверждать обратное, ибо сам я познал истину лишь благодаря ему, – в этой части своей речи Майрон говорил от всего сердца, хотя ему в подобных целях было стыдно использовать тëплые воспоминания о горячо любимом вала. Он взмахнул рукой и пламенная дуга очертила возвышение, следуя туда, куда поведëт майа, она возникла из неоткуда, и то тут, то там, доносились шокированные вздохи смертных, и даже Ар-Фаразон подался вперëд, забыв про вино. Теперь магия была не жутким давлением тьмы, а чём-то интригующем, чем-то, что можно использовать против кого-нибудь. Но для Тар-Мириэли сейчас раскрылась красота магии. Огонь не только уничтожает и пожирает здания, природу, людей и животных, он ещё и созидает. Это горячий ужин, пламя камина, тепло и уют трескающихся дров, свечи и маленькое пламя от стеклянной линзы, направленной на древесину. Изящные движения майа, сочетающиеся с его словами, очаровывали и восхищали, огонь как стихия будто бы балансировал между тьмой и светом. Выносимый приговор, сочетающийся с молитвой вызывал у людей чувство благоговения и страха, но в ужасе и уважении они были рады казни лордов, а когда огонь коснулся дров, они и вовсе начали ликовать. Майрон и подумать себе не мог, что свободные нуменорцы и рабы так сильно ненавидели лордов-советников. Они тянули к Майрону руки, восхваляя его, а когда он спустился к людям, они расступились в глубоком уважении, говоря «ada». Огонь и то, как кричали в агонии лорды, всë больше завораживали королеву. Все они поддержали Фаразона, все они были к нему лояльны. Они достойны того, что с ними произошло. Невероятный блеск и игра света заставили еë думать о том, что в пламени летают огненные драконы, маленькие, с длинной шеей, маленьким телом и крылышками, как у летучей мыши. В этом мимолëтном видении Тар-Мириэль поняла наконец, чего хочет от жизни. Но Ар-Фаразон не разделал еë эмоций. Он наконец вышел из оцепенения и начал смотреть по сторонам — всë как в том сне, Саурон обрëл власть. Король поднялся с места и сорвался прочь в безумном помутнении. На улицах было пусто, ни одна живая душа не сторожила дворец, и только тучи роняли слëзы на землю, оплакивая погибших детей Эру. При этом Фаразону казалось, будто бы кто-то следил за ним, но рядом не было никого, мëртвая тишина, даже дождь не издавал ни звука, хотя капли с остервенело должны были барабанить по камню. И даже собственные шаги не были слышны, в ушах зазвенело, тьма застлала глаза, и король уже не разбирал дороги. Сердце колотилось бешено, готовое в любой момент резко остановиться, корона была где-то потеряна, но сейчас для него главное — спастись от слишком сильного и хитрого безумца. Наконец, он распахнул дверь и вломился в свободную комнату, и звон в ушах прекратился, только тихое шипение осталось с ним. Он не сразу раскрыл глаза, немного времени ушло на то, чтобы отдышаться. Теперь в нос ударил тошнотворный железный запах крови, Фаразон очутился в незнакомом тëмном помещении с высокими чëрными колоннами и мозаичными изображениями черноволосого мужчины со шрамами на лице. На полу неприятно хлюпала кровь, она с каждой секундой становилась более вязкой, а посередине находилось ложе. Зигур, потянувшись с кошачьей грацией, томно взглянул на короля. Всë вокруг него было обагрено кровью, как и сам он. Обнажëнный, он полулëжа взирал на застывшего короля. — Ты ведь так страстно этого желал. Он подходил всë ближе, и оттого шипение в ушах усиливалось. Нет, то было не обычное шипение, а какой-то незнакомый грубый язык. Майа притянул короля к себе, пачкая его тëмной кровью, и только сейчас Фаразон заметил, что вокруг были разбросаны его растерзанные лорды с выпущенными наружу внутренностями, лицами, выражающими тот ужас, который он испытывал сейчас. — Нет, нет, это невозможно… — Ну же, иди ко мне, ты ведь хочешь этого, отсталый жадный мужлан. И снова настала тьма. Майрон сидел на краю кровати, сжимая руку Воримдиля, который мирно дремал. Майа был задумчив, ему не хотелось покидать его, но они оба понимали, что много времени это не займёт. — Он скоро проснëтся. — Пожалуйста, побудь со мной ещë немного, – сонно простонал Воримдиль. — Мне нужно убедить его в том, что ничего не было и он всë сам придумал. Майрон начал собираться, и тогда Воримдиль подошёл к нему с гребнем и принялся расчёсывать рыжие волосы, отливающие золотом. Майрон покорно запрокинул голову, чтобы смертному было удобнее. — У тебя такие красивые волосы, словно шëлк. И ты сам идеален. Воримдиль провел пальцам по шраму на спине майа, который начинался от края лопатки и заканчивался у подвздошной кости. Майрон шумно выдохнул и прикрыл глаза, затем смертный коснулся и других шрамов и закончил поцелуем в шею, туда, где находился шрам от клыков валинорского пса, и отстранился, услышав стон наслаждения. — Ты меня соблазняешь, – подытожил Майрон, полностью облачившись в чистую одежду. — Ты сам соблазняешься мной. — Мог бы и отнестись с терпением. — О, знаешь, я только что вытерпел несколько часов. — Говоришь так, будто для тебя это была пытка, – усмехнулся майа, прижимая к себе смертного. – Но по твоим стонам я бы не сказал. Воримдиль усмехнулся и на его щеках выступил лëгкий румянец. — Нет, мне понравилось, правда. И спасибо, что не убил отца. — Он не входил в совет, его смерть не принесëт мне выгоды. Майа равнодушно повëл плечом и отпрянул от Воримдиля. — Тëмной ночи, мой Мелькор, я скоро вернусь. Кроткий поцелуй в лоб закончил их совместное пребывание в одном месте. Его словно и не было здесь, и напоминанием об удовольствии служили лишь царапинки на бëдрах и запах эфирных масел. Фаразон всë так же лежал без чувств, лекари изредка меняли холодную ткань на лбу короля, не зная, как ещë ему помочь, но стоило Майрону щëлкнуть пальцами, как сразу же король резко сел в кровати и тяжело задышал. Майа жестом велел лекарям уйти. — Вы так неожиданно потеряли чувства во время казни, – равнодушно произнëс Майрон, пожав плечами. Фаразон начал озираться по сторонам, не понимая, где он находится. Всë произошедшее казалось кошмаром, потому как теперь королевские покои освещали солнечные лучи, за окном шелестели деревья, а рядом был Тар-Майрон с сыном дипломата. Майа сел на край кровати. Его спокойное лицо в то же время выражало какую-то настойчивость и уверенность. — Я… Я был на жертвоприношении? Ты убил всех моих лордов! – беспомощно залепетал смертный. — Нет, то была казнь, – твëрдым тоном произнëс майа, – и вы сами подписали указ. Майрон передал королю документ, на котором красовалась его подпись. По его шокированному выражению лица майа понял, что обмануть короля у него получилось. — Я этого не помню, я ничего не подписывал… Он смотрел то на Майрона, то на документ. — О, мой король, вам надо больше отдыхать, раз вы не помните того, что было вчера, – обворожительно улыбнулся ему майа. — Нет, такого точно не было. А ещë ты был весь в крови. — Должно быть, вы перебрали с вином, или на вас сказывается старость… в любом случае, отдыхайте больше, вы же знаете, что ваш покорный слуга выполнит вашу волю… Голос майа был чарующе тихим и убедительным, в то же время требовательным и жёстким. Фаразон невольно засомневался в своëм здравомыслии. Тар-Майрон никогда не лгал ему и всегда говорил правду, пусть даже неприятную, он доказал, что хочет Нуменору добра и преклоняется перед мощью Ар-Фаразона. — Да, ты прав, – кивнул король. Майрон подал ему отвар из трав, и король заснул через несколько минут. И тут Майа почувствовал тëплые прикосновения, как чужие пальцы ложатся на его плечи, заводят за спину волосы, почувствовал, как кожа покрывается дрожью от неожиданного поцелуя в шею. — Воримдиль, не сейчас же, такой род оскорблений – это слишком даже для меня, – прошептал Майрон. — До того, как ты это сказал, я об этом даже не думал. Одна мысль о том, как мы здесь и сейчас делим ложе, заставляет меня хотеть этого больше, чем покорения тобой Нуменора. Майрон мягко высвободился из его объятий и поднялся. — Сейчас мне пора на встречу с дамами. — Они могут подождать, Тар-Майрон. – Воримдиль коснулся бëдер майа, прижимая его к себе. – меня тянет к тебе, как больного к исцелению. Ты моë исцеление. Ты такой хитрый, умный и просто невероятный… — Я знаю. Воримдиль оставил поцелуй на уголке губ майа. — Буду ждать тебя.

***

Майрон так давно не чувствовал себя нужным. Он не помнил, когда в последний раз ощущал жар от переполняющих эмоций, страстное желание быть ближе, чем когда-либо, но сейчас от долгого тягостного ожидания все чувства стали сильнее. Мелькор рядом с ним. Он снова обрëл всë, что любил в вала – его нос с горбинкой, усталые сапфировые глаза, длинные иссиня-черные волосы, спадающие на влажное от пота лицо и крепкие объятия. В их движениях не было пошлости или жестокости, лишь желание доставить удовольствие друг другу. Мелькор был под ним, сжимая простыни бледными пальцами, он извивался от удовольствия под Майроном. И Майрон, впервые за долгое время, в объятиях вала чувствовал себя как дома, больше нет никаких забот и проблем, не нужно ничего решать, только наслаждаться своим супругом и общей нежностью. Но Майрон не понимал, что не всë то золото, что блестит.

***

Тар-Мириэль теперь многое докладывали, Майрон открыто с ней советовался и направлял еë, как будущую правительницу. И королеве это нравилось, ощущение, что всë в твоих руках и под твоим контролем не пьянило, но наполняло решимость, в последнее время все тучи рассеялись, и впервые за долгие годы уныние сменилось уверенностью. Посреди ночи к ней постучался Майрон. — Есть минутка? Он выглядел взволнованно, и не скрывал свой трепет, майа выглядел так непривычно. Обычно серьёзный и собранный или хитрый и коварный, но ныне он искренне улыбался, и что-то подсказывало королеве, что грядут перемены к лучшему. — В чëм дело? Мириэль отложила в сторону свою корону и поднялась с кровати и накинула на плечи халат. Рядом с Майроном она не чувствовала стеснения или стыда, находясь в одной ночной рубашке, она знала, что он точно не причинит ей боль, потому что самому это не выгодно, да и он не похож на того, кто причиняет боль беспричинно, просто так. — Через несколько часов прибудут мои орки из Средиземья. И моя дочь. — Дочь? — Я не рассказывал? У меня есть приëмная дочь, она чудесная, вы подружитесь, корабль прибудет на рассвете, поэтому мне необходимо приготовиться. Мириэль улыбнулась ему уголками губ и убрала за спину свои пышные тëмные волосы. Она заметила, с какой тëплотой Майрон рассказывал о своей дочери. — Лучшая подготовка для тебя сейчас – это хороший сон. Отдохни, твой народ будет рад тебя видеть в добром здравии. — Я хочу собрать для Келебримбора ракушки. Наверняка он ещё ничего из них не делал. — Он остался в Мордоре? — Да, после того, как его родичи разрушили лояльный к Мордору Эрегион, многие эльфы такие мерзкие и ненавидят орков только из-за того, что те не соответствуют их стандартам красоты. Такого Мириэль от эльфов точно не ожидала, она знала, что они высокомерны и жестоки, но чтобы играть против сородичей? В любом случае, есть ещё неискажëнный Келебримбор, а по рассказам Майрона он очень любознательный и открытый к новому эльф, с которым королеве не терпелось познакомиться. Весь мир открыт ей, как устрица, но она сидит на этом проклятом острове и не молодеет. — Не очень мудро с их стороны… — Да! У нас в Мордоре даже нет такого понятия, как оценка внешности живых существ, это ведь бесполезно. — В этом есть смысл, – печально произнесла королева. Еë тревожили мысли о неминуемой смерти, ведь она только сейчас начала жить, и сколько же времени она потеряла, будучи пленницей узурпатора? Мириэль хотела исследовать весь мир. Почему трава зелëная? Как работает тело человека? А эльфа? Из чего состоит всë живое и неживое? Майрон заметил, как она стала такой же печальной, как и была ранее. — Надеюсь, не откажешь мне в тайной прогулке? Дешëвая ткань ощущалась на коже так непривычно, платок ниспадал на бледную кожу, которую пришлось дополнительно скрыть маской из монет, какую носили орки и орчихи, жившие близ Харада. Так королеву никто бы не узнал, а сам Майрон принял свой привычный облик двухметрового майа. У него были волнистые пламенные волосы, выразительное лицо и сильное тело. Он выглядел как идеальный человек, но казался таким естественным и живым, таким настоящим со своим небольшим шрамом на щеке, россыпью веснушек, которые украшали высокие скулы, нос с небольшой горбинкой и шею с рваными шрамами. На руках было множество родинок, его пронзительный взгляд золотых глаз теперь был расслаблен. Теперь он выглядел не как эльфийский юноша, но как человек, прекрасный и живой, и этим подкупал. Мириэль чувствовала к нему уважение, она восхищалась его стойкостью и доверяла ему. Но теперь его тело словно стало отражением души. Он заходил в море по колено и сгибался, разгребая множество ракушек, ища самые красивые. — Это место мне показал Воримдиль. — Тот с кем ты вечно таскаешься? Он же сын посла, который входил в совет? — Я отправил его семью в Средиземье незадолго до казней. Ты бы знала, как он был благодарен, – усмехнулся майа. — Было очень хорошо слышно. Лёгкий бриз коснулся кожи майа, его яркие волосы, так непривычные нуменорцам, каждый раз развевались на ветру, словно пламя, а при свете солнца Мириэль и вовсе думала, что волосы и есть огонь, послушный майа. — Чего мне бояться? Ну, что он сделает? Повалит на кровать и попробует снова овладеть мной? – произнëс Майрон с усмешкой. – А я скажу, что Мелькор транслирует свою волю через Воримдиля, они ведь так внешне похожи… — Да, ты говоришь об этом постоянно. Но пойми, я ведь волнуюсь. И потом, Воримдиль не Мелькор. — Я сам с этим разберусь. Мириэль только развела руками. Она подняла с песка скрученную чёрную, с фиолетовыми отблесками, ракушку и протянула еë Майрону. — Красивая, правда? Он кивнул в ответ. Вскоре охота за самыми красивыми ракушками превратилась в настоящее соревнование, где майа и смертная состязались в том, кто найдёт больше целых ракушек. Они смеялись, как дети, толкались и мешали друг другу, королева даже толкнула его в море. Смех Майрона походил на перезвон монет. У Мириэль никогда не было такого друга, у неë вообще не было друзей, но сейчас она поняла, что такое дружба, и ей понравилось это чувство. У неё есть с кем разделить радости и невзгоды, с ним она может быть любой. Майрон собирал растерянные ракушки и улыбался, пока по рыжим волосам стекала солёная вода. Тем временем королева смотрела на приближающийся корабль из Мордора, который безмятежно плыл по волнам. В отблеске закатного солнца плясал огонь, в котором смешались тёплые цвета, и его будто обнимало море. Как долго они пробыли тут? Точно несколько часов, а солнце уже уступает место луне. Серебристые отблески, словно листья, переливались на морской глади спокойного моря, отражая светило. Мокрый песок вперемешку с мелкими ракушками холодил голые ступни, и королеве казалось, что всё в жизни будет хорошо. Когда Майрон поднялся, в его руках оказалась корона из ракушек, так похожая на настоящую. — Пока я не могу обеспечить тебя короной твоих предков, но рано или поздно ты вернёшь себе всё и даже больше. Он опустил корону на мягкие чёрные волосы Тар-Мириэль. Её лицо покрылось румянцем, в горле саднило глубочайшее чувство благодарности и сожаления, и королева обняла майа, уткнувшись в его грудь. Он обнял её за плечи, прижимая к себе. — Спасибо, Майрон. — Это меньшее, что я могу сделать. На причале Тар-Майрон стоял подле короля, чуть впереди, он уже слышал, как Тхурингветиль бранится на капитана корабля, активно жестикулируя. Она как будто не изменилась, и в одно и то же время Майрон видел в ней взрослую мудрую женщину и свою маленькую мышку, которую он учил летать. Сейчас на ней была черная ткань и харадский платок, защищающий от солнца. Она повязала его так, чтобы видны остались только глаза. — Да плевать мне на вашего короля, пусть хоть сдохнет! Наши права должны быть уравнены… Она взглянула вперёд и в мгновение ока, превратив руки в вампирские крылья, перелетела через борт, прямо на пристань, приземлившись к Майрону, прямо в его крепкие отцовские объятия. Сойдя с корабля первым она приветствовала самого дорогого и важного айну в своей жизни – того, кто вырастил еë и подарил все знания. Она зарылась лицом в рыжие волосы и положила голову на его плечо. — Привет, пап, рада, что ты цел. Она широко улыбнулась, обнажив острые клыки. Солнце скрылось, и поэтому Тхури сняла с головы платок, заставив смертных ахнуть. Свита короля ужаснулась при виде девушки – серокожая, с носом и ушами летучей мыши, клыками и когтями, как у зверя. Но для отца и дочери это было неважно, им обоим было всë равно на мнение жалких смертных, которые враждебны к тем, кто на них непохож. В этот счастливый момент Майрон чувствовал тепло той, кто выжила после разрушения Ангбанда. Им не важно было кровное родство, идеи Эру и его проклятущий замысел, Мелькор, Майрон, Тхури и Готмог были настоящей семьёй, которые обрели друг друга в самый тяжёлый момент, их прошлое и происхождение не было важным. А сейчас Тхури снова рядом. — Спасибо, дочка. Майрон отстранился, всë ещё держа еë за руку. Как он и учил, Тхури поклонилась королеве. — Папа многое о вас рассказывал, моя королева, ваши умения и мудрость восхищают меня. — Я здесь король! – перебил еë Фаразон. Тхури выпрямилась и приподняла бровь. — Ах, прошу простить мне мои манеры, – с издëвкой произнесла она, – в наших краях царят куда более… более развитые обычаи, чем эльдарские. Я приняла королеву за главу лишь из-за орочьих обычаев, где главой клана выступает старшая женщина, к тому же, венец вашей жены выглядит куда лучше, а ваша корона — лишь его тень. Майрон прикрыл рот ладонью, чтобы не засмеяться. Корона королевы из ракушек и правда была прекрасна, скреплëнная чарами, блестела на солнце и всë к ней было в меру, лаконично сочетаясь с тëмными волосами. — Моя дочь не хотела вас обидеть, мой король, переправа далась ей тяжело, мы не привыкли добираться по воде, у Мордора даже флота нет. Нам надо отдохнуть. Фаразон только что-то недовольно пробурчал, процессия из короля, свиты и гвардейцев направилась ко дворцу, пока Майрон приветствовал орков, сопровождавших его дочь. — Вот ведь тупой пень, вы видели его лицо вообще? — Да он больше на разваренное тесто похож, – усмехнулся высокий светлокожий орк. — Азог, это ты тесто, а… как там его, Форель? Фазан? Он похож на старого маразматика. Барахир его звали, да? Майрон тепло улыбнулся дочери и ласково взъерошил еë волосы. — Нас ждёт бесплатная еда, друзья, пора показать Нуменору, кто мы.