~*~
Он задерживает дыхание, стискивая лацканы Питерового пиджака до побелевших костяшек, и прячет голову у него на шее, надеясь и веря в нехитрое детское правило: если ты не видишь — то и тебя не видят. Кто над чайником стоит, у того он не кипит. Наверняка какой-нибудь хороший человек придумал подобную поговорку про охранников с несколькими пистолетами на поясе. Не смотри наверх. Не смотри наверх. Пожалуйста, только не смотри наверх. Открываются и закрываются ящики, шуршат бумаги, подошвы ботинок скрипят о деревянные половицы — и вот наконец-то, наконец-то, закрывается входная дверь и стук шагов растворяется в коридоре. Он задирает голову. — Тш-ш, — неслышно выдыхает Питер куда-то ему в ухо. Они жмутся в верхнем углу кабинета. Ладонями Питер держится за потолок, ногами упирается в стену, а Харли балансирует у него на коленках, вжавшись спиной в лепнину и цепляясь за напарника как за оплот последней надежды. Спасибо, Господи, что этот показушник так любит высокие потолки. Спасибо, Господи, что светлую голову Тони Старка посетила мысль сделать для Питера специальные парадные туфли с тонкими подошвами. Спасибо, Господи, что он предусмотрительно сходил в уборную, иначе обделал бы себе все штаны, едва завидев вращающуюся дверную ручку. Или мгновением позже, когда Питер влетел в него без секунды колебания — и тут же они оба оказались под потолком. — Ладно, — вполголоса говорит ему Питер. — Я думаю, мы в безопасности. — Как нам спуститься? — шепчет он. — Э-э, держись покрепче? — Это, мать его, худший план, — ворчит Харли, но тем не менее цепляется за него руками и ногами, как коала. — Я тебя ненавижу, вот что. — И я тебя люблю, пупсик. Второго предупреждения он не получает — Питер тут же прыгает вниз, обхватив его свободной рукой за спину. Падение в бездну длится относительно недолго, но отнимает у Харли добрых несколько месяцев жизни. Они приземляются с глухим стуком и замирают. Питер со всей внимательностью прислушивается к посторонним звукам, а Харли просто старается не шевелиться, дабы ненароком не сбить его суперслух и не нарваться на очередной сюрприз впоследствии. — Порядок, — говорит Питер. Харли облегченно выдыхает — впервые за последние минут десять — и опускает ноги на пол. — Дерьмо, Паркер. Ты должен был стоять на шухере! — Да ладно, ладно, просто увлекся, прости! Сам бы попробовал перепрограммировать флэшку с чужим оборудованием, когда времени в обрез и в шею очень отвлекающе дышит какой-то местный ковбой. — Он обхватывает голову руками с выражением глубочайшего отчаяния. — Нед так расстроится, что я стер игрушку. Мы потратили на нее уйму времени. Это было его детище. — Это тебе за то, что перепутал флэшки на суперважной секретной миссии для Щ.И.Т.а. — Не дави на больное. Он вздыхает. — Все скачал? Мы можем идти? — Ага, я думаю, вполне. — Ты думаешь… — Да скачал я все, окей? Программа как раз закончила прогонку, когда этот верзила зашел в коридор. Харли на секунду замирает. — Погоди. Так ты услышал его еще до того, как он оказался у двери? Спасибо, что предупредил. Невероятно. — Ты бы распаниковался весь! И я вроде как надеялся, что он пройдет мимо. — Не-ве-ро-ят-но, — повторяет он. — Пошли. Хочу убраться отсюда. — Нам бы еще социализироваться получше. Хилл говорила, минимум час, а лучше два. Он стонет. Его здесь нахрен тошнит. — Идем. Не отставай. На цыпочках они выбираются в коридор, тихонечко захлопывают дверь и торопливым шагом пускаются в противоположную от кабинета сторону. И практически успевают добраться до общественной части здания, как вдруг Питер замирает соляным столбом на месте, тут же хватает его за рукав и впихивает в первую подвернувшуюся дверь. Забегая следом, он впечатывается ему прямо в спину, спотыкаясь о громыхнувшее под ногами ведро. Дверь гулко захлопывается. Слишком громко, слишком громко, слишком громко! Питер выругивается и торопливо шепчет: — Они близко. Подыграй мне. И не забывай: ты в меня влюблен. — Я… Чт… Питер сгребает в ладонь его галстук и резко дергает на себя. В первую секунду они сталкиваются губами, и он тут же больно бьется о чужие зубы от неожиданности, но быстро разбирает, что к чему. В любую секунду их могут прервать люди, располагающие всеми средствами для того, чтобы убить их немедленно, раз уж они сунулись в неположенное им место. Они были так близки к успеху, до банкетного зала оставалось рукой подать, и вот… Питер обхватывает его лицо обеими руками и, поймав взгляд, требует: — Сосредоточься на мне. Что ж, ладно. В полутьме шкафа деталей не разобрать, но он помнит все до последней мелочи, ведь наблюдал за ним целый вечер. Первым делом он запускает пальцы в эту чертову идеальную укладку. Позволяет себе насладиться недолгим моментом триумфа оттого, что именно ему выпала честь разлохматить ее, и следом же вжимает Питера в стеллаж, перехватывая розовые губы своими. Питер ахает, и вся его кровь разом устремляется куда-то совсем не туда. Он втягивает в рот его нижнюю губу и проходится по ней языком, пока Питер шерудит ладонями по его бокам и наконец выдергивает рубашку из брюк одним широким движением. Он отшатывается назад, запыхавшийся. — Ты что… Питер льнет к нему, снова приникая к губам, и запускает под ткань руки, такие твердые и обжигающе-горячие на голой коже. Он не может дышать. Он не может ни о чем думать. В его голове лишь одно: Питер Питер Питер. Питер меж его ладоней, на губах, вместо воздуха глубоко в легких и в самом сердце, как раз там, где ему и положено бы… Дверь распахивается и они отскакивают друг от друга, ошалело смаргивая с глаз неожиданно яркий свет коридора, очерчивающий две фигуры охранников. О. Точно. — Оу, мы, эм-м… Мы были… Мы тут… Болван Номер Один хрюкает, не дослушав Питерово испуганное блеянье. — По-моему, это очевидно, чем вы тут занимались. Ану выметайтесь. В эту часть поместья вход закрыт. — И вы должны быть в курсе, — подхватывает Болван Номер Два, — учитывая, что вам пришлось перебраться через сигнальную ленту, чтоб оказаться здесь. — Мы… Мы были… — Вот только не надо рассказывать, как сильно вам друг от друга башню сносило, — устало говорит Болван Номер Два. — Уж это мы прекрасно слышали. Просто идите уже. Харли хватает его за рукав и выволакивает прочь из шкафа, кивнув охранникам. Он не останавливается и не ослабляет хватки, несясь по коридору в сторону банкетного зала. — Я натурал, — бросает Питер через плечо за секунду до того, как они ныряют за поворот и оказываются вне поля зрения блюстителей порядка. Он не успевает сдержать смешка. Это вообще ни разу не смешно — это не должно быть смешно, — но учитывая обстоятельства, в которых их позорно поймали за тем, за чем поймали, слышать подобные заявления от Питера Бенджамина Паркера, ярого бисексуала, после стольких лет выслушивания его восторженного лепета в адрес Киры Найтли и Харрисона Форда в равной же степени? Да, пожалуй, немного все-таки смешно. Трясясь в беззвучном хохоте, они огибают угол, и Харли отпускает Питерову руку лишь за тем, чтоб пихнуть кулаком в плечо. — Мудак ты. — Но сработало же! — шепчет он. — Двигай давай. Я думаю, можем спокойно валить. Мы не то чтобы в кондиции для продолжения светского раута. Тут он был прав. Опухшие губы, расцарапанный о его щетину Питеров подбородок, бардак на голове, мятый костюм — он выглядит сногсшибательно, и больше ни один человек на свете не заслуживает его таким видеть. Его сердце делает немыслимый кульбит при мысли, что он сам все это сделал. — Ты снова странно смотришь на меня, — бормочет Питер, подныривая под ограждающую ленту. — Так ты сам странный, я-то тут причем.~*~
Питер решительно сдергивает с шеи галстук и валится лицом в кровать. Покрывало скрадывает звук его голоса и превращает слова в неразборчивую кашу. — Что? — переспрашивает Харли, попутно стягивая свою удавку и отшвыривая куда-то приблизительно в район дорожной сумки с пожитками. Следом тянется к пуговицам на рубашке. Питер перекатывается на спину и повторяет: — Поверить не могу, что мы это провернули. — Ага, с нужным оборудованием было бы еще проще. Питер стенает с видом мученика и хмуро зыркает на него. — Мне теперь до конца своих дней за это выслушивать, да? — Именно. — Харли выпутывается наконец из рубашки, стягивает прилипшую к телу майку, насквозь пропитанную животным страхом, и, поморщившись, отбрасывает вслед за галстуком. — Видел мою футболку? — Это та, что в ванной? — Возможно. — Он заглядывает в ванную и обнаруживает на столике серую футболку с большими красными буквами «Мидтаун Тек». Не его, сто процентов. Он все равно натягивает ее через голову — немного жмет, но всяко лучше форменного костюма. — Ну хотя бы нас не спалили из-за того, что я ужасно целуюсь, — вдруг говорит Питер. Да ну? Возвращаясь в комнату, он застает Питера сидящим на краю кровати с закинутой за спину рукой. Он хватает пальцами ткань и тянет рубашку через голову. От взгляда на обнаженную спину у него вдруг пересыхает во рту, и непрошенный вопрос стучится в голову: каково было бы сейчас прижаться к нему вот так? — Нормально я целуюсь. Питер смотрит на него с нескрываемым сомнением. — Ты укусил меня, буквально, а потом стоял там бревном. — Да это было от неожиданности! Я что, должен был догадаться, что ты на меня так накинешься? — Накинусь? Да я жизни нам спасал! И не похоже было, чтоб твой гениальный мозг предлагал хоть какую-то альтернативу. — А спасать нас пришлось, кстати, потому что ты… Питер со стоном возводит глаза к потолку и, встав с кровати, остервенело швыряет рубашку куда-то в дальний угол комнаты. — Да заткнись уже c болванкой своей! — Заставь меня. И он почти жалеет о том, что сказал это — как вдруг Питер чуть склоняет голову к плечу, и в его взгляде проскакивает что-то такое, из-за чего кожа покрывается мурашками. Что-то опасное. — Заставить тебя? — спрашивает он, кажется, только сейчас замечая на Харли свою футболку, и глаза его темнеют. — Спорим, не сможешь, — говорит Харли. — Спорим. Он едва выдерживает его взгляд, чувствуя, как ноги приросли к полу. Пульс бешено стучит где-то в горле, а грудь стягивает неизвестным чувством. Чем он думал, черт возьми? — Ты снова странно смотришь на меня. — Ты по-прежнему странный. — Так я хорошо целуюсь? — спрашивает Питер и смотрит неотрывно. — Э-э, ну… неплохо. — Харли сам себе не верит. Он ждет, что Питер сейчас засмеется или пустит очередную шпильку, но этого не происходит. — Харли, иди сюда, — вместо этого говорит он. — Что? Почему? — Потому что я стою ближе к кровати, и если ты этого не сделаешь, то будем опять зажиматься у стенки. О. О, черт. Он тяжело сглатывает и перекатывается с пятки на носок. — Так ты соврал о том, что я плохо целуюсь. — Соврал, — говорит Питер, и его тяжелый взгляд — два черных омута. Он кладет руку ему на бедро, и в тысячный раз за сегодня они дышат одним на двоих воздухом. — Ты не против? — Нет. — И это все? Получается, я выиграл пари? Боже, да ему насрать на какое-то идиотское пари. Ему срочно нужно поцеловать его снова. — Ага, Пит. Выиграл. Поцелуешь меня теперь или как? — А ты этого хочешь? — Мне кажется, это очевидно. — Окей, но почему? — Почему? — тупо повторяет он. — А как по-твоему? — Я хочу, чтобы ты сам это сказал. — Это что, какой-то кинк? Показать, кто тут главный или типа то… — Пожалуйста, Харли, — говорит Питер так серьезно, как не говорил никогда в жизни. Меж его бровей залегает тревожная складка. — Я просто пытаюсь убедиться, что не пойду потом сердце с асфальта соскребать. — Ты… — Он тупо смотрит перед собой, пока в мозгу что-то клинит и, кажется, начинает дымиться. — Ты… меня? Питер нервно смеется. — Ты меня убиваешь. Просто… Что это, для тебя, как ты… Как ты… Он подается ближе, обхватывая Питеровы щеки ладонями, и осторожно проводит большими пальцами по скулам. Питер резко втягивает воздух сквозь зубы и несмело кладет руки поверх его запястий. — Питер, солнышко, да я по тебе уже годы как сохну. — О, — тихонько отвечает Питер. — И как давно ты понял? — спрашивает он. — Понял что? — Не прикидывайся дурачком. Тебе не идет. На губах Питера мелькает едва заметная улыбка, но она бесследно исчезает, стоит ему облизнуть губы и заговорить: — Это было… Это было в шкафу. Когда я сказал тебе сделать вид, что ты влюблен в меня, ты посмотрел на меня таким взглядом, будто давным-давно уже влюбился. — Оу. — Ага. — Он улыбается вновь, несмело и чуть смущенно. — Так поцелуешь меня теперь или как? И он целует.