Маленькая белая коробочка, перевязанная черной лентой

Фотографии были разбросаны по полу. Тысячи фотографий. В разных оттенках, с разными ракурсами, с разными настроениями, с разными годами. Они казались осколками стекла, разбитого на полу. Улыбки казались по-своему теплыми, но не из-за образов или хорошей работы с цветкором, а благодаря тем сценам, которые они вытягивали из сознания. Смех слышался в ушах. Лу Гуан подарил Сяоши полароид на двадцать первый день рождения. Это была очень неловкая сцена. С румянцем на щеках, он отводил взгляд, засунув руки в карманы, не осмелившись подойти ближе порога комнаты, пока Чэн Сяоши пялился на коробку, которую утром на свой праздник нашёл на столе. — Это тебе, — кашлянув, сказал Гуан, а после, будто ни в чём не бывало, ушёл. Сяоши тогда с минуту пялился на коробку, после чего рванул за другом в коридор, подкалывая смущение, казалось бы, такого собранного парня. Однако за словами Чэна крылась искренняя радость и толика удивления. Они жили под одной крышей, в одной комнате, но он даже не заподозрил, что Лу Гуан делает подарок, тем более такой. Когда, догнав Гуана на кухне, он со смешком щелкнул фотиком, сделав быстрый снимок, парень на снимке получился смазанным, но сам модель убедил Сяоши фотку оставить. И хорошо. Она понравилась обоим. Сейчас уже потёртый фотоаппарат лежал где-то в углу полупустой комнаты. На нём виднелись царапины на изгибах формы камеры, иконки на кнопках стерлись, а стикеры налепленные поверх корпуса делали зрелище лишь более печальным. Уставшим. Однако стикеры никто бы и не посмел снять. Большая их часть была наклеена Сяо Лин и Сяоши. Например, лягушонка пожертвовала подруга из своей небольшой коллекции стикеров ещё со времен студенчества, звездочки, кактус в горшке и малюсенькая панда были нацеплены самим владельцем камеры. Но больше всего любил Чэн Сяоши луну, наклеенную на сам затвор полароида. Её наклеил Гуан. Он тогда долго смотрел на листок со стикерами, которые в очередной раз накупила Сяо Лин, пока не выбрал самый маленький и просто тихо нацепил туда. По началу Сяоши и не заметил, пока не решил сфоткать друга с наклеенным стикером кота на лбу (это он постарался), и почувствовал различие ощущений от нажатия затвора. — Я специально маленькую выбрал. Чтобы не мешало фоткать, — Лу Гуан смотрел прямиком в объектив. То, как шевелились его губы от шепота следующей фразы, Чэн наблюдал уже через линзы фотоаппарата. — И чтобы ты не забывал, кто тебе его купил… Чэн Сяоши дернулся. Холодный пол позволил ему очнуться от воспоминаний достаточно быстро. Он потёр слипающиеся глаза изгибом локтя и продолжил то, на чем остановился. Сяоши перебирал фотокарточки. Те, что с засветом и были не особо удачными клались в мусорный кулёк у его бока, те, что были хороши – обратно в бесчисленное количество фотоальбомов, а те, что ему особенно нравились Сяоши клал в небольшую коробочку, стоящую меж ног. Туда клались только действительно красивые кадры: закат у озера, птицы, взлетевшие с осеннего дерева, кот, потягивающийся у фотоателье. Пальцы Чэна застыли, как раз когда он решил закинуть в эту коробку свою фотку с супер-большим бургером. Она не была крайне красивой, но это был один из первых снимков что сделал сам Лу Гуан, и Сяоши тогда ещё долго удивлялся тому, как у друга с первого раза получилось так круто. Он поколебался и откинул фотку в сторону, где-то там лежал его телефон, а сам продолжил активно перебирать фотоплёнку. Чэн Сяоши выискивал один конкретный кадр и вот… нашел. Фотография, сделанная на вытянутой руке (Сяоши до сих пор помнит, как тяжело было словить таким образом нормальное изображение, но у него получилось) в кинотеатре. На ней сам фотограф широко улыбался, чуть приспустив 3-д очки на манер крутых героев боевиков, рядом Сяо Лин показывала пальцами мир, приставив ладонь ближе к подмигивающему глазу, а на краю фотки был Лу Гуан. Белые волосы, как всегда, выглядели колкими, он сидел по другою сторону от Сяоши и жевал попкорн. Но больше всего Чэна в этом снимке очаровывало то, как, не смотря на еду во рту, Гуан улыбался. Совсем краешком рта, но эта была та самая улыбка искреннего счастья и истинного комфорта. Сяоши бережно положил фото в коробочку. Ещё одна фотка – Сяо Лин в широкополой летней шляпе обнимает своего отца. Следующая – Лу Гуан в прыжке кидает баскетбольный мяч в корзину. Следующая – лучи солнца, падающие на грязную чашку с надписью «лучшему партнеру №1». Следующая – спящий Гуан. Следующая – белая макушка под одеялом. Следующая – голубые глаза, смотрящие в книгу. Следующая – … Дверь комнаты плавно открылась. Скрип, до болезненного привычный, эхом отразился от стен. Сяо Лин стояла на пороге. Увидев небольшой хаос царящий внизу, она дрогнула. Её уста на секунду открылись, однако она передумала говорить то, что хотела. Молча села рядом, посмотрела на мусорный пакет, посмотрела на фотоальбомы, а потом застыла взглядом на коробочке. Эту коробочку именно она дала ему неделю назад с очень простой инструкцией применения. Однако Сяо Лин действительно не хотела увидеть, как Сяоши коробочкой пользуется. Будто спрашивая разрешения, она медленно подняла глаза на Чэна. Парень лишь пожал плечами и протянул ей близь лежащую фотокарточку. На ней были Сяо Лин и Лу Гуан напротив фотоателье. Она молча вложила фотографию в ближайший альбом. Когда полароид Чэна Сяоши первый раз сломался, он был расстроен. Не так раздосадован, как когда роняешь телефон и выясняется, что экран разбит. И не так опечален, как когда любимое печенье снимают с продажи. Это было ощущение острой досады, потери, граничащей с горем. Но, когда в комнату тогда зашёл Лу Гуан, грустный паренёк улыбнулся. Но кого-кого, а его партнера подобными уловками не провести, Гуан в замешательстве посмотрел на фотоаппарат. — Новый достанем, — оценив масштаб катастрофы, ответил он, — не стоит так остро реагировать. Однако эти слова особенно зацепили Сяоши в тот момент. Он помнит, что после их диалога на следующий же день пошёл в ближайшее ремонтное агентство. Те с удивленными лицами посмотрели на камеру и на Чэна, не один раз ответили, что дешевле действительно будет приобрести новый, нежели этот ремонтировать. Сяоши отказался. А уже через неделю забрал свой старый, но целый полароид, оставив в ремонтном агентстве сумму, от которой Лу Гуан определенно начал бы ругаться. Но секрет ценника остался при Сяоши. Вместе с Сяо Лин фотокарточки пропадали с пола намного быстрее. Периодически она дергала его за рукав, показывая то или иное фото, и Сяоши брал их из её пальцев и сам распределял куда положить. Вскоре фотографий ставало всё меньше. Сто уменьшилось до пятидесяти, пятьдесят до десяти, десятка до пяти, пока перед Чэн Сяоши не осталась одно единственное фото. Когда это фото увидела Сяо Лин, она молча поднялась, поправила свою юбку и встала позади Сяоши. Приобняла нежно и аккуратно, так старшие сестры обнимают болеющих братиков. Перед тем как уйти, она подбадривающе похлопала его по плечу, напомнив, что им скоро надо будет ехать. Это не особо помогло, Сяоши чувствовал себя как в воде и не думал вставать. Он смотрел на фото перед собой. На этом фото Чэн Сяоши сидел на кровати. Он держал камеру в руках, направив объектив на себя, однако на нём самом не было ни рубашки, ни футболки. А из-за левого плеча к нему наклонился, чтобы бережно поцеловать в щеку, Лу Гуан. Низкий ракурс фото, слабый свет, что истощала собой только прикроватная лампа – всё это напоминало Чэну о том, что фотография была сделана случайно. В день, когда он сделал это фото, Сяоши просто проверял зацапаность объектива камеры. Лу Гуан ходил по комнате в одних лишь спортивных штанах, его более взлохмаченные, чем обычно волосы отливали золотом из-за света лампы, а босые ступни ступали так элегантно, что Чэн просто не мог не сделать снимок. И он хотел, чтобы снимок вышел идеальным. Чтобы передать крепкость чужих рук, плавность линий спины, бережность белых волос на затылке. А Лу Гуан взял и просто подлез к нему на кровати из-за спины и чмокнул. Напугал. Палец сам дернулся, нажимая на затвор. А ведь эта была последняя в доме фотопленка. Сяоши думал, что Лу Гуан разозлится, за то что он их фоткает нагими, скомандует выкинуть фото, или в срочном порядке затянет под одеяло спать. Но ловкая рука этого парня проскользнула к вылезшему из фотоаппарата изображению. Чэн удивлено оглянулся на Гуана, кто расслабленно сидел на кровати и махал этим маленьким квадратиком, держа фото своими длинными и тонкими пальцами. А когда фотоплёнка подсохла, он изучающе посмотрел на полученный результат. — Знаешь… А мне нравится, — Лу Гуан протянул фото обратно Сяоши, но тот даже не смотрел в ту сторону. Его взгляд застыл на выражении лица Гуана. Открытая улыбка, сияющие глаза. Этот образ Лу Гуана он полюбил больше всего на свете. Он любит Лу Гуана. Спустя некоторое время (никто не скажет какое именно) Чэн Сяоши встал. Он в первую очередь завязал мусорный пакет. Во вторую – сложил все фотоальбомы в одну картонную коробку, где черным маркером было написано его имя. И только в конце наклонился взять мелкую белую коробочку. Он закрыл её крышкой. Нашёл черную ленту среди оставшегося в пустой комнате хлама, перевязал. Взяв на руки именную коробку, закинув сверху мусорный пакет и коробочку, Сяоши мутным взглядом посмотрел на комнату. Это была их с Лу Гуаном комната. Раньше она искрилась характером, личными вещами, небольшими плакатами и фотками. Теперь это место казалось безликим. Сяоши не хотел бы видеть это место последний раз именно так, но у него нет выбора. «Чтобы не произошло в прошлом, будущее тебя не касается». Сяо Лин ждала его на улице возле минивэна, за рулем которого был её отец. Он на Сяоши не смотрел. Девушка помогла открыть Чэну багажник, уже забитый коробками, ящичками и просто вещами. Именная коробка неожиданно выделялась. Она казалась темнее остальных. Пока Сяоши ставил коробку, Сяо Лин хотела перехватить пакет, чтобы выкинуть, но его легкое касание остановило подругу. Мусорный пакет Чэн Сяоши выкинул сам. Сяо Лин села на переднее пассажирское, в то время как задние сидения были полностью в распоряжении парня. Но даже так он сел на крайнее сиденье, поближе к двери. Им недолго ехать до следующей остановки. Сяоши крепче сжал белую коробочку с черной лентой. Тишина, появившаяся в дороге, ощущалась тяжелым грузом. Казалось будто её возможно коснуться, если просто поднять руку в воздух. В машине было душно – то ли от выключенного кондиционера, то ли от постоянных обеспокоенных взглядов Лин через боковое водительское зеркало. Ехать недолго. Вскоре минивэн остановился напротив больших развесистых ворот. Сян Лин потянулась расстегнуть ремень безопасности, но Сяоши остановил её. Уверил, что справится сам. Что скоро вернется. Что ему лишь оставить кое-что. Взгляд Лин говорил о том, что она не согласна, однако её руки коснулся отец, и на этом девушка осталась сидеть, пока Чэн Сяоши вышел на улицу. Он шел через могильные плиты. Они узко-узко стояли в рядах. Бесконечное поле-напоминание о трупах, которые когда-то были людьми. Людьми, которых любили и ненавидели, которые заботились и о которых заботились другие. Лу Гуан среди сотен холодных плит казался чужим. К сожалению, денег на какое-то особенное место не хватило, поэтому Сяоши стоял среди поля памяти, как белое пятно на черном холсту. Он присел к Лу Гуану. Долго смотрел. А после поставил белую коробочку, перевязанную черной лентой на сырую землю. Долго не мог отпустить. Многое не мог отпустить. Но он обещал семейству Сян быть быстрым. Обещал вернутся. Ветер дул ему в лицо, пока он смотрел. И думал. Лу Гуан в его голове был тем самым растрепанным парнем из их общей спальни с широкой улыбкой и сияющими глазами при тусклом освещении ламп. Отчасти Сяоши рад, что именно этот образ отпечатался в его голове. Завтра его уже не будет в этом городе. На переезде настояла Сян Лин. Чэн Сяоши не сопротивлялся. Эти улицы душили, а дом давил, вещи натирали, а еда выворачивала наружу. Возможно, в другом месте станет чуточку лучше? А в этом месте пусть останется поле памяти, Лу Гуан и маленькая белая коробочка, перевязанная черной лентой.