Чай со вкусом потери

      Когда Макото умирает, Эи кажется, что мир закончился. Ей и самой хочется закончиться — раствориться в очередной вспышке молний, упасть на землю грозой и больше никогда не подниматься.       Но Эи не может. Она несёт ответственность за Инадзуму, не смеет бросить их общие земли, потому что дать им погибнуть означает дать окончательно погибнуть Макото, осквернить её память и всё то, что она сделала. Эи не позволит себе этого и теперь её цель — во что бы то ни стало сохранить их.       Она возьмёт её меч и взойдёт на её престол, но в минуту слабости Эи бежит прочь, за море, скрывающее в своих глубинах чудовищ, к северо-востоку, чьи горы баюкают ветра. Она была там однажды, воспоминания о Ли Юэ пахнут каменной крошкой, глазурными лилиями и солью.       Мико, конечно, обидится. Она тоже знает, каково это — терять близких, ей ничуть не легче сейчас, и наверное Эи плохой друг, раз убегает в такое время. Но она отлично знает, что их с Яэ Мико попытки взаимоутешения обернутся бурей. Раскатами грома, ослепительными разрядами белого и фиолетового. У берегов Инадзумы хватает штормов и Эи не хочет множить их.       Она ищет покоя, незыблемого и непоколебимого, как скалы. И находит — в расплавленном кор ляписе, размеренно покачивающейся белой кисточке на серёжке. «Соболезную твоей утрате» остаётся невысказанным, но очевидным, читается по взгляду и тому, как Чжун Ли позволяет себе коснуться её пальцев, когда подаёт чашку с чаем. Эи хочется уткнуться в его плечо, взвыть волком, однако вместо этого она благодарит рваным кивком и молчит. У неё так много вопросов. «Тебе тоже было больно, Моракс?» «Как ты справился?» «Когда это пройдёт?» «Разве можно после этого жить?»       Чжун Ли отрешённо смотрит куда-то вдаль, наверняка туда, где раньше возвышалась могущественная и изящная ассамблея, а ныне остались лишь руины. Он не торопится нарушать молчание, Эи просто не хватает сил, поэтому она пьёт быстрыми глотками, практически не чувствуя вкуса. Преступно-варварски по отношению к таинству чайной церемонии, но Эи сейчас глубоко наплевать на все традиции. У них обоих осталось немногое — мудрёный замок, острое лезвие, ни первое, ни второе не способно заткнуть дыру в груди. И если время подточило края той, что зияет в камне, стесало и отполировало, то разрыв во всполохах Электро пульсирует свежей кровью.       — Если ты ждёшь от меня утешения, Вельзевул, то боюсь, что вынужден разочаровать, — глубокий ровный голос легко перекрывает шум с улицы. — Я не силён в этом. Эи отставляет чашку прочь, та тихо звякает о поверхность стола.       — Я понимаю, Моракс. Я не жду. Но у меня есть просьба. Он слушает внимательно, едва заметно склоняет голову в знак согласия. Знает, что легче не станет, но не может — и не хочет — отказывать.       Когда Макото умирает, Эи, на самом деле, умирает тоже. Она рвётся в Ли Юэ, потому что уверена — Яэ Мико не позволит ей похоронить себя. А Властелину Камня уже доводилось устраивать церемониальные проводы для архонта. Её собственные не столь пышные и о них не знает никто, кроме двоих, потерявших кусочки души в веренице сражений, но Эи это целиком и полностью устраивает. Ранним утром она завязывает узел на оби-дзимэ, поправляет сплетённые в косу волосы. Подхватывает со стола позабытую чашку.       — Он давно остыл. Коротко усмехнувшись, делает маленький глоток. Холодный чай горчит.       — Я же говорил, Баал. Почти так же, как новое имя.