Детройт

Тэн самозабвенно танцует, поднимая руки над головой, прикрывая глаза и плавно выгибаясь под перегруженное звучание гитар и хриплого голоса. Его тело фарфорово светится в обволакивающем сиянии старой лампы с коралловым абажуром, босые ноги аккуратно переступают между разбросанными на потертом ковре пластинками и потрепанными книгами. На низком столике рядом с ним стоят два пустых хрустальных бокала с алыми потеками, тяжелые шторы струятся от потолка до самого пола, скрывая темные пыльные окна с потрескавшейся краской. Игла проигрывателя размеренно скользит по глянцевой черной поверхности винила, музыка расползается по углам вязкой паутиной липкого гипнотического звука. Тэн прикусывает губу, обнажая острые клыки, и продолжает танцевать, отдаваясь неспешному ритму, растворяясь в негромкой пульсации басов. Он открывает глаза и, облизнувшись, соблазнительно улыбается: – Нравится? Лукас стоит в дверном проеме, расслабленно прислонившись плечом и скрестив руки на груди. Он запрокидывает голову и смотрит на Тэна из-под полуопущенных ресниц. Его зрачки мерцают багровыми зеркальными отблесками, губы искажает хищная ухмылка: – Нравится, – шепчет он и, подойдя к Тэну, кладет руки ему на талию, начиная двигаться в такт. Музыка гулко отдается в больших колонках, просачивается сквозь стены, чуть слышно дребезжит в тонких филигранных бокалах. Пахнет расплавленным золотом, душной карамелью и приторно-соленой лакричной тошнотворностью. Пахнет кровью. Лукас зарывается носом в волосы Тэна, ведет губами по виску, спускается ниже, захватывает зубами мочку уха и оттягивает длинную сережку. Тэн шумно выдыхает и подается вперед, выгибаясь навстречу Лукасу и вплетаясь пальцами в волосы. Тот крепко сжимает его талию и, на мгновение отпрянув, впивается в призывно открытый рот. Тэн проскальзывает языком внутрь и двигает бедрами, продолжая следовать за чувственной тягучей мелодией. – Не хочешь прогуляться? – Лукас отрывается от губ и многозначительно улыбается, показывая заостренные опасные клыки. – Приглашаешь меня на ужин? – лукаво спрашивает Тэн и медленно царапает ногтями его шею, жадно усмехаясь. Лукас ухмыляется и с нажимом проводит пальцами по его губам, смазывая самодовольную гримасу. Тэн дразняще обводит языком фаланги и неотрывно смотрит Лукасу в глаза: – Давай повеселимся, детка. . Кирпичные стены тесного бара раскрашиваются кровавыми переливами, зеркала криво искажают пространство, погребая в себе чужие похотливые взгляды, низменные желание и грязные мысли. В затхлом воздухе витает медовый запах алкоголя, горьких сигарет и мускусного человеческого возбуждения. Тэн обхватывает Лукаса за шею и неуловимым движением поправляет темные очки на его носу: – Детка, ты такой рок-н-ролл, – шелестит он Лукасу в ухо и тихо смеется. Тот в ответ притягивает Тэна ближе и уверенно шагает вперед. Свинцово гремят гитарные риффы, рвутся натянутые до предела струны, от металлического безумия звука визжат винтажные микрофоны, толпа опиумно колышется и безмолвно вторит каждому вздоху расплывчатой фигуры на сцене. Тэн облокачивается о высокий стол в углу зала и обводит ленивым взглядом собравшихся людей. Из каменной пепельницы перед ним вьется струйка дыма от непотушенной сигареты, фигурные осколки зеркала на стене складываются в причудливую картинку сломанного детского калейдоскопа. Лукас становится рядом и, ухмыльнувшись, насмешливо выгибает бровь: – И кого же ты хочешь сегодня? Тэн задумчиво проводит пальцами по губам и, повернувшись к Лукасу, незаметно указывает подбородком в сторону, откуда на них внимательно смотрит худой глазастый парень. – Как тебе? – пытливо улыбается он и снисходительно усмехается: – Он все равно не может от нас оторваться. Лукас сдвигает очки на кончик носа и зло тянет вверх уголок рта: – А ему уже никто и не позволит. Тэн смеется и, многообещающе поиграв бровями, тянет Лукаса за собой. Духота подступает со всех сторон, давит влажными сатиновыми лентами, надрывно звучит гитарами, со свистом вырывается жаркими выдохами, алкогольными парами и терпкостью табака. Низкий черный потолок нависает каменной крышкой гроба, фонит радиацией человеческих тел, цепляется острыми когтями за нутро, пробуждая глубинное животное чувство. Голод. – Привет, малыш, – Тэн танцующей походкой приближается к парню и мягко накрывает его ладонь. – Сегодня ты идешь с нами, – его глаза янтарно вспыхивают. – Тебе понравится, – осторожно подкравшись с другой стороны, шепчет Лукас и, подняв очки, впивается немигающим рубиново блестящим взглядом. . – Так, говоришь, тебя зовут Тэён? – Тэн по-кошачьи расслабленно устраивается на широком диване и, подобравшись ближе, вышагивает пальцами по оголившейся изящной ключице гостя. Он легко царапает его шею и, склонившись, с наслаждением втягивает носом воздух. – Я буду называть тебя малышом, – облизывается он и проводит ногтем по выступающей вене. Из колонок звучит мрачная мелодия, наполняя гостиную неясным шумом, рваным ритмом, низким вкрадчивым голосом. Ночь изворотливыми змеями пробирается через неплотно задернутые шторы, теплый свет лампы под абажуром рисует причудливые тени на стенах, разбивается о потертый паркет, глушится разбросанными по полу коврами и замирает на приоткрытых губах. Тэн, улыбаясь, завороженно изучает очерченный тенью профиль Тэёна и аккуратно касается кончиками пальцев острой скулы. – Вина? – на пороге комнаты появляется Лукас с тремя хрустальными бокалами и бутылкой красного вина. Он ухмыляется, делает пару шагов и, плавно откинув волосы со лба, бесшумно опускается на пол у ног Тэна. – О, я думаю, наш малыш не откажется, – ласково воркует Тэн и, взяв Тэёна за подбородок, поворачивает к себе. – Ты ведь не откажешься? – Нет, – тихо отвечает Тэён и, подняв глаза, медленно моргает. Воздух накаляется скрытым желанием, плавится ажурной музыкой, мерцает опасными лезвиями в расширенных зрачках. Тэн бросает выразительный взгляд на Лукаса и, наклонившись к нему, легко касается губ: – Мы пригласили хорошего гостя, детка, – шепчет он. – Очень хорошего. Лукас усмехается и, легко поднявшись, разливает вино по бокалам. Алая жидкость тянется густыми каплями, оседая на дне глянцевой полупрозрачной кровью. Лукас протягивает ломкий хрусталь Тэёну и, уперевшись ладонью в спинку дивана, нависает сверху. Тэён распахивает затуманенные глаза и, быстро облизнувшись, откидывает голову назад. Лукас ухмыляется и, бросив короткий взгляд на Тэна, удовлетворенно кривит губы: – Мы пригласили хорошего гостя, – подтверждает он и садится по другую сторону от Тэёна. Он салютует бокалом, со звоном соприкасаясь хрупким стеклом, и делает небольшой глоток. Гранатовая капля срывается с края и падает на голую грудь в вырезе расстегнутой черной рубашки. Тэн протягивает руку и, подхватив стекающий вниз тонкий ручеек, растирает его по коже. – И что же такой сладкий малыш делал в таком гнилом месте? – продолжая поглаживать грудь Лукаса, обращается он к Тэёну. Тот выдыхает и молча переводит на него мутные глаза. – Красивый мальчик, правда? – Тэн с усмешкой поглядывает на Лукаса. – И такой послушный. Ты же правда будешь послушным, малыш? – он снова смотрит на Тэёна. – Правда, – шелестит тот и с мучительным стоном выгибается дугой. С губ Тэна срывается озорной смешок, который тонет в очередном тяжелом гитарном аккорде. Лукас допивает вино и отставляет бокал на низкий столик. – Что ты хочешь, чтобы мы с тобой сделали, малыш? – Тэн обводит пальцами губы Тэёна. – Только скажи. Тот глубоко вздыхает и скребет себя по шее, цепляясь ногтями за серебристую цепочку. – Все, – хрипло отвечает он. – Я хочу все. Тэн ловит его ладонь и, вставая с дивана, тянет на себя: – Пойдем, малыш. Ничего не бойся, – он поднимает взгляд на Лукаса и, улыбнувшись, облизывает острые зубы. Лукас склоняется к нему, проводит языком по поблескивающим клыкам, подхватывает пошатнувшегося Тэёна за талию и ведет следом за Тэном. Музыка слышна даже в спальне, звуки переплетаются с запахами сандала, ванили, воющих скрипок, протяжных стонов, перкуссии, горят приглушенным оранжевым светом и утопают в черных шелковых простынях на огромной кровати. Легкий ветерок врывается в приоткрытое окно и шевелит невесомые полотна прозрачного полога. Опрокинутый бокал на ковре тускло мерцает запекшимися красными дорожками, раскрытая книга на постели неслышно шелестит страницами, смятое одеяло хранит призрачное навечно холодное тепло. Лукас бережно укладывает Тэёна на кровать, оборачивается и обнимает Тэна, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Тэн стонет, подается вперед и обхватывает его голову, притягивая ближе. Лукас скользит языком по шее, поднимается вверх, обдает прохладным дыханием, и Тэн вздрагивает всем телом, вжимаясь бедрами и стягивая с его плеч тонкую рубашку. Тот стаскивает с Тэна майку, отшвыривает в сторону и, оставляя легкий поцелуй на приоткрытых губах, придерживает его за талию: – Ты не забыл о нашем госте? – ухмыляется он и указывает глазами на тяжело дышащего Тэёна. – Малышу все нравится, – шепчет Тэн и опять накрывает губы Лукаса. Тот усмехается в поцелуй и толкает его на кровать. Тэн отбрасывает книгу на пол и оборачивается на мелодичный стеклянный хруст под массивным переплетом. – О, – он невинно приоткрывает рот и тут же расплывается в коварной улыбке. – А это нам может пригодиться. Музыка растекается по дому, проникает в кожу, течет по венам вместе с контрастной кровью, пульсирует в висках, отдается внутри, опутывает тончайшими стальными нитями. Теплый свет диссонирует с ночным холодом и звучит запахом вожделения. Тэн тянется вниз и достает осколок хрустального бокала. Хищно усмехнувшись, он опирается рукой за головой Тэёна и, призывно взглянув на Лукаса, прижимается губами к отчаянно бьющейся венке на шее. Лукас склоняется с другой стороны и, блеснув зрачками, прикусывает нежную кожу за ухом. Тэён вскидывается и громко стонет, вцепляясь пальцами в одеяло. – Тебе нравится, малыш? – спрашивает Тэн и, нависнув над ним, испытующе заглядывает в глаза. – Да, – выдыхает Тэён и, подняв руку, зарывается пальцами в волосы Лукаса, который укусами спускается на ключицы, оставляя почти незаметные следы от зубов. Тот самодовольно хмыкает, не отрываясь от Тэёна, и пробирается под его футболку. – Вот так, детка, – шелестит Тэн и, скользнув по руке, тянет одежду вверх, обнажая грудь Тэёна. Он широко проводит языком по открывшейся коже и, столкнувшись с Лукасом, моментально перехватывает его губы и затягивает в глубокий поцелуй. Тот отвечает, продолжая гладить Тэёна, расстегивает его джинсы и, оторвавшись от Тэна, ведет губами вниз по животу. Тэён шумно выдыхает, приподнимает бедра, и Лукас раздевает его полностью, проводит ногтями поперек живота и царапает грудь, поднимаясь вверх. Тэн с легкой полуулыбкой вплетается Лукасу в волосы, оттягивая назад, чтобы опять поймать губы, развязно провести языком, скользнуть внутрь и сразу отстраниться с манящей ухмылкой. – Смотри, – вполголоса говорит он и, покрутив в пальцах осколок бокала, аккуратно проводит острием под ключицей Тэёна. Тот шипит сквозь зубы и выгибается, еще сильнее подставляясь под разбитое стекло. Тэн с шумом вдыхает и, горящими глазами взглянув на Лукаса, припадает к открывшемуся тонкому порезу. Лукас оттягивает его за волосы и впивается в губы, слизывая горячие капли крови. Тэн тихо смеется и, вывернувшись из рук, снова скользит осколком. Лукас приникает к новой ране, присасывается губами и, тяжело дыша, отрывается и целует Тэна, стирая нахальную улыбку. – Малыш, – тот выныривает из поцелуя и ласково пробегается пальцами Тэёну по груди. – Такой сладкий малыш, – он соскальзывает ладонью вниз и лукаво ведет бровью. – Детка, я голоден. Давай поможем нашему малышу. Лукас понимающе усмехается и, нависнув на Тэёном, несильно сжимает его горло. Тэн приподнимается на локте и, прикрыв глаза, скользит губами Лукасу по предплечью, останавливаясь у самой шеи Тэёна, покрасневшей под хваткой цепких пальцев. Он обводит языком фаланги и влажными поцелуями перебирается Тэёну на горло, аккуратно засасывая гладкую кожу, оставляя алеющие чистой похотью отметины. Лукас склоняется с другой стороны, ведет носом вверх по виску, и Тэён вскидывается в попытке поймать его губы, но Лукас властно кладет ладонь на жаждуще приоткрытый рот: – А-а, – Лукас отрицательно качает головой и недобро скалится. – Тебе нельзя меня целовать. Тэн беззвучно смеется и, взяв Тэёна за запястье, осторожно скользит осколком разбитого бокала вверх по руке. Он зачарованно смотрит на капли крови, выступающие под измазанным разводами стеклом и, сверкнув глазами, проводит языком по разрезанной коже. Лукас перегибается через Тэёна и ловит лоснящиеся багрянцем губы Тэна. Тот ухмыляется в поцелуй и подается вперед, дразняще трогая клыки Лукаса кончиком языка. – Только мне можно его целовать, малыш, – он бросает насмешливый взгляд на Тэёна и рывком притягивает Лукаса к себе, целуя глубоко, грязно, сплетаясь языками и смакуя каждую оставшуюся каплю крови, смешанную со слюной. Из груди Лукаса вырывается приглушенный рык, и он становится на колени, двумя пальцами приподнимая Тэна за подбородок и горящим взглядом изучая его лицо. Он медленно облизывается и поворачивается к Тэёну, который часто дышит и затуманено смотрит из-под полуприкрытых век: – Поднимись, – командует он. Тэён со стоном садится на постели, громко выдыхает и опускает голову. – На колени, – приказывает он и ложится на спину. Тэён послушно поднимается и, пошатнувшись, хватается рукой за бедро Лукаса. – Сделай мне приятно, малыш, – вкрадчиво шепчет Лукас, расстегивает матовую пуговицу черных кожаных штанов, вплетается Тэёну в волосы и жестко тянет его голову вниз. Тэн с легким смешком перебирается тому за спину и проводит ладонями по плечам: – Сделай приятно моей детке, малыш, – шелестит он и с видом художника окидывает взглядом покорно склоненную над Лукасом фигуру. Лукас протяжно стонет, когда Тэён накрывает его ртом, и выгибается, откидываясь головой на подушки. Тэн восхищенно ахает и плавно чертит острым осколком линию вдоль выступающей лопатки: – Знаешь, малыш, такие, как ты, похожи на ангелов. Им не хватает только крыльев, – он делает еще один надрез, вырисовывая кровавую картину у Тэёна на спине. Лукас смотрит темными глазами, в глубине которых плещется потустороннее адское пламя, и улыбается. Тэн усмехается ему в ответ и, собрав выступившую кровь с плеч Тэёна, протягивает Лукасу вязко блестящую ладонь. Он ведет по его губам, и тот захватывает пальцы в рот, посасывая в одном ритме с размеренными движениями Тэёна. Тэн ухмыляется и убирает руку, соблазняюще облизывая собственные клыки. Он снова проводит острием стекла по спине Тэёна и успокаивающе поглаживает выступающие позвонки, скользит по ребрам и зарывается пальцами в волосы на затылке, заставляя поддерживать темп, брать глубже, позволяя Лукасу вколачиваться в самую глотку. Тэн подбирает языком стекающие по телу алые капли и, едва касаясь, ведет губами вверх, чуть прикусывая горячую податливую кожу. – Остановись, – мягко произносит Тэн Тэёну на ухо и тянет за шелковистые пряди. Тот послушно отстраняется и оборачивается. – Наклонись, – Тэн подталкивает его вперед, принуждая склониться над Лукасом, зависнув сверху и упираясь ладонями в измятую постель. Он хитро улыбается и, невинно взмахнув ресницами, четким движением рассекает кожу Тэёна от точеной скулы до ямки между ключицами. Кровь неровным тягучим сиропом льется Лукасу на лицо – и тот, открыв рот, жадно ловит яркие рубиновые капли. С губ Тэна срывается сладкий стон, и он, удерживая Тэёна за плечо, наклоняется к Лукасу и слизывает языком алую бисерную россыпь в уголке его рта. Дыхание Лукаса сбивается, смешивается с музыкой, что звучит одновременно отовсюду и ниоткуда, сплетается с выдохами Тэна, поскрипыванием створки окна, шуршанием старых нотных листов на столе, пронизывает разрядами тока, убийственного удовольствия, смертельной ласки, шелка простыней, ранит невесомой хрупкостью живого тепла и объятиями обманчивого света. Лукас проводит ладонью по щеке Тэна и осторожно выворачивается из-под нависающего над ним Тэёна. Он укладывает Тэна на спину и, скользнув пальцами вниз, расстегивает его тесные черные джинсы. Тот в предвкушении замирает и, выгнувшись, толкается вперед. – У тебя хорошо получается, малыш, – Лукас поворачивается к Тэёну и проводит раскрытой ладонью по свежему порезу на горле. Он подталкивает Тэёна к Тэну и, склоняясь следом, ведет зубами по плечу, оставляя два едва заметных красных следа на отливающей бронзой коже. Тэн прогибается в спине, притягивая Тэёна и с силой стискивая в кулаке его волосы. – Хороший мальчик, – Лукас гладит того по голове и самодовольно ухмыляется, глядя на прикрывшего глаза Тэна. Тэён вбирает в рот до самого основания и поднимает подернутый пеленой взгляд. Лукас касается его шеи, царапая ногтями, пробегается кончиками пальцев по напряженным мышцам и улыбается. Тэн громко стонет, комкая глянцевый шелк постели, и требовательно вскидывает руку, запутываясь в волосах Лукаса и привлекая его к себе. Тот склоняется, хватает его за запястья и, прижав к кровати, жадно целует. Лукас отстраняется, собирает пальцами вычурные кровавые дорожки на спине Тэёна и, хитро усмехнувшись, проводит по вздымающейся груди Тэна. Тот задыхается и, дернувшись, громко стонет, подаваясь вперед: – Я хочу тебя, – жарко шепчет он и изламывается от волны удовольствия, пронизывающей тело. Лукас ухмыляется и, нагнувшись, кладет ладонь на плечо Тэёна, останавливая: – Малыш, – он кривит губы, – ты был послушным мальчиком. Он швыряет Тэёна на постель, резко тянет Тэна на себя и впивается поцелуем. Тэн с придыханием смеется и, коротко облизнувшись, плавно сползает вниз. Лукас усмехается уголком рта и ныряет следом. Тэён вскрикивает от одновременного прикосновения губ, языков, нетерпеливых пальцев, невесомых выдохов, требовательных ладоней, оглушающей мелодии, ночной прохлады, ледяного жара, пыльной затхлости, вневременной страсти, пронзительной обнаженности, оголенной душности, рьяной неуемности. Тэн переглядывается с Лукасом и скользит языком вверх, заставляя Тэёна задрожать и вскинуться, впивается ногтями, прочерчивая дорожки царапин на горячей коже. Лукас обводит губы языком, уверенно двигает ладонью и коварно ухмыляется, вбирая в рот и прикрывая глаза. Осколок бокала танцует по телу Тэёна, оставляя кровавое переплетение узоров, орнамент снежной изморози, шипы чайных роз, лепестки дикого винограда, глубокие порезы, несмываемые метки, неизводимые шрамы, источники вечной жизни. Предвестники смерти. Тэён кричит, выгибаясь в последней судороге, и Тэн, нежно скользнув пальцами по скуле Лукаса, бросается к открытой шее Тэёна и припадает к бешено бьющейся вене. Он прокусывает влажную соленую кожу, ловит ладонь Лукаса, переплетая пальцы, и пьет, будто умирающий от жажды путник в бесконечной пустыне. Он отрывается, чтобы поцеловать Лукаса, и тот жадно впивается губами в открытую рваную рану, глотая каждую каплю вытекающей крови, слизывая языком багровую вязь чужого тускнеющего сознания, нестерпимого удовольствия и последних срывающихся вздохов. Тэн поднимает сверкающие яркими искрами глаза: – Я хочу тебя. Зрачки Лукаса переливаются алыми отблесками. Он наваливается на Тэна сверху и, зарычав, срывает с него одежду. Тэн стонет, запрокидывая голову, привлекает Лукаса к себе, вплетается пальцами в длинные волосы и, подавшись вверх, прикусывает губу. Лукас шипит сквозь зубы и, схватив Тэна, резко переворачивается, усаживая его на себя и впиваясь пальцами в талию. Тэн двигает бедрами, склоняется к нему, выдыхая в открытый рот, и надрывно вскрикивает, когда Лукас проталкивает в него скользкие от чужой крови пальцы и проворачивает кисть. Тэн всхлипывает и упирается ладонями в грудь, задыхаясь, нагибается, чтобы поймать губы, урвать небрежный поцелуй и опять отпрянуть с громким протяжным стоном, поднимая голову и прогибаясь назад. Лукас ухмыляется и, крепко удерживая Тэна обеими руками, насаживает на себя, толкаясь бедрами вверх. Тэн начинает двигаться, ускоряясь и цепляясь ногтями за плечи Лукаса, оставляя следы-полумесяцы от острых ногтей, проводит ладонями вниз и, переплетая пальцы, заводит руки Лукаса над его головой. Лукас хрипло стонет и закрывает глаза, поддаваясь неистовому напору, жестким движениям, гибкому телу, цепким пальцам, жадным губам, несгорающему огню, звездам под веками, громкой музыке, льдистому запаху, битому стеклу, кровавому сиянию, пряному звучанию, бессмертному сумасшествию и воплям грешников из глубин преисподней. Тэн надрывно кричит, запрокидывая голову, кружась в хороводе бестелесных призраков, звенящих мотыльков, осыпающихся комет, уничтоженных вселенных, беззвучных оркестров, разбитых нот и миллионов сгоревших солнц. Он обессиленно утыкается Лукасу в плечо, и тот крепко прижимает его к себе. . Текучая мелодия льется из открытых окон несущегося по ночному городу черного автомобиля. По сторонам мелькают старые заброшенные особняки, увитые диким плющом и паутиной, покрытые плесенью, ржавчиной, разящие сыростью, иссохшимся деревом и пыльной пустотой. Хриплый голос из динамиков обнимает костлявыми руками, душит торжественной мрачностью, исступленно завлекает искромсанными стонами и бархатно манит звериным удовольствием. Тэн скользит взглядом по выцветшим граффити на бетонных стенах и лениво откидывается на сиденье: – Куда мы едем сегодня, детка? Лукас ухмыляется краешком рта, легко пробегается пальцами по обтянутому кожей рулю и делает музыку погромче: – Сегодня мы едем на юг, – он медленно сворачивает на широкую дорогу. – Пора навестить старых друзей. Лента шоссе траурной лентой вьется под колесами машины. В воздухе пахнет медной сладостью, раскаленной духотой, вишней с коньяком, джином с бергамотом. И смертью.