В тебе мое спасение.

«В грусти становимся непомерно гордыми. Создаём видимость того, что ни в ком не нуждаемся, хоть нам так важна чужая рука на плече.»

Я каждый раз убеждал себя в том, что мне хорошо одному и ни в ком не нуждаюсь. Делал всё, чтобы построить стену, за которой никто не сможет разглядеть во мне что-то кроме большого босса, чьи приказы нужно исполнять беспрекословно и чей взгляд нужно бояться больше, чем смерти.       Но каждую чёртову ночь, засыпая в пентхаусе небоскреба с видом на ночной Нью-Йорк, я мысленно возвращался домой. В памяти тяжелым грузом отпечаталась последняя встреча с моей семьей: с отцом, которого я разочаровал настолько, что он решил отречься от меня. Я помню его последние слова, они буквально въелись в мои уши, попадая в самое сердце: «Ты самое большое разочарование, Ходж! И больше ты мне не сын, проваливай!».       С матерью, которую я обидел, не думая о её чувствах, впрочем, как и она о моих. С братом, которого бросил, даже не попытавшись понять, помочь или просто быть рядом. Я просто не мог.       Я самый хреновый сын и брат на этом свете, в этом я уверен на все сто, а самое хреновое, что понимал: исправить это уже не получится, да и на кой черт мне это?       — Мистер Бейкер, — на пороге моего кабинета застыл Дени, выводя меня из потока никчемных мыслей.       Дени — один из самый верных мне телохранителей и, по совместительству, правая рука.       — Слушаю, — сухо ответил я, взъерошив шевелюру пятерней.       Неделя была нелегкая.       — Только не впадай в буйство.       — О чем ты? — спросил я, переводя взгляд на Дени.       — Мне только что сообщили, что Брайан в коме, — отпустив глаза, проговорил Дени.       Чувства, что тут же пронзили меня, не описать. В последние годы я сдерживал все свои эмоции, запечатал их в стене, выстроенной на боли. Но в момент, когда я услышал имя брата, что-то начало дрожать, как бы говоря: «Хреновую ты, однако, стену построил, мужик».       Злость вперемежку с решительностью начали вырываться. Это всегда было моей защитной реакцией на все случаи.       — Пусть готовят самолёт и подгонят машину, немедленно! — зло процедил я, собирая манатки.       — Есть, — Дени скрылся за дверью.       «Порву всех, кто причастен к этому!», — мысль, которая стала моим спасательным кругом, ведь я не могу думать о том, что брат может не выкарабкаться. Спустя двадцать минут я уже сидел в своём личном самолете, на полпути в Амстердам.       Что-то внутри меня кричало: что это хреновая идея, и я пожалею об этой поездке, но уже было поздно. Механизм запущен…