Гот и Гробовщик

Моя тётя Петунья, сколько я её помню, вертелась, как белка в колесе, что бы угодить дяде Вернону и Дадли. Со стороны порой казалось, что она не жена и мать, а вышколенная элитная прислуга, обслуживающая особ королевской крови. Хотя ни тот, ни другой на принцев не тянули — дядя был вылитый боров из рекламы бекона «Доброе утро», а Дадли просто был похож на розовую свинью в парике. Мне было стыдно, что из-за аварии, на тетку легли ещё и заботы обо мне. Она помогала мне переодеваться, следила, что бы я вовремя принимал лекарства, и возила на перевязки. Поэтому я очень обрадовался, когда Дадли укатил погостить к тётушке Мардж, сестре дяде Вернона, «истинной Дурсль», как она сама себя называла. Тётушка была вдовой. Я думаю, она стала вдовой, даже не отойдя от алтаря. На нашей тётушке Мардж мог жениться только потенциальный самоубийца. Всю свою нерастраченную энергию и женскую нежность она изливала на английских бульдогов, которых разводила «для души», что не мешало ей продавать щенков по пятьсот фунтов за штуку. Иногда бульдоги ей надоедали, и она, посулив какой-нибудь подарок, заманивала Дадли к себе в гости на несколько дней. Дадли гостил у тётушки второй день, когда позвонил дядя Вернон, и сказал, что будет ночевать в офисе. Это случалось уже не в первый раз. Сложно представить, что какая-нибудь красотка польстилась на дядю Вернона, и он решил сходить налево, но все эти участившиеся ночёвки в офисе именно на эту мысль и наводили. Во всяком случае, меня. Тётя Петунья относилась к ночевкам мужа в Лондоне весьма спокойно. — А давай испечём персиковый пирог, — предложил я, едва тётя положила телефонную трубку на рычаг. — Хорошая идея, — склонив голову набок и напомнив мне какую-то птицу, согласилась она. — И по маленькой…— подмигнул я. — Можно, — согласилась тётя. Я собрал все ингредиенты для пирога, смешал их, а тётя замесила тесто. Свежих персиков не было, но мы удовольствовались консервированными, в сиропе. Сами по себе консервированные персики мне не нравились, но если делать из них начинку, то получалось очень вкусно. Поставив пирог в разогретую духовку, мы налили себе по рюмочке малиновой настойки, потом ещё по одной. Ровное тепло от алкоголя разливалось по всему телу, от духовки по всей кухне начал распространятся соблазнительный аромат: дом, в отсутствии Дадли и Вернона, без орущего телевизора, стал очень уютным и каким-то умиротворённым. Щёки тёти Петуньи раскраснелись от малиновой настойки: — Как же хорошо иногда посидеть в тишине, — задумчиво произнесла она. — Хорошо, — согласился я. И обнаглев, спросил: — А зачем ты вообще вышла замуж за Дурсля? Тётя рассмеялась: — Вернон не всегда был таким… толстым, и потом, он любил меня… Чего ты вдруг спросил? Тоже решил жениться? — хитро улыбнулась она. — Да, нет, просто… А ты его любила? Тётя удивлённо приподняла брови, потом налила себе полную рюмку настойки и залпом, словно заправский пьяница, опрокинула её себе в рот: — Нет. — Понятно. — Что тебе понятно, глупый мальчик? Что ты вообще знаешь о любви? Она потрепала меня по щеке. — Джинни меня любит… — с вызовом ответил я. — Это две разные вещи: когда любят тебя, и когда любишь ты. Когда любишь сам — ты Бог, ангел с крыльями, а когда любят тебя, без всякой взаимности с твоей стороны, ты незаметно превращаешься в предмет интерьера, в вещь. В надгробный памятник самому себе. Со мною она позволяла себе пофилософствовать, не боялась быть непонятой или странной. Она никогда не сюсюкала со мною как с Дадли, а всегда разговаривала на равных. Так было, сколько я себя помню. Наверное, она видела во мне воплощение погибшей сестры, забывая, что я ещё ребёнок. Но я на неё не обижался. — Тётя, ты не похожа на памятник! Поверь мне. — У меня есть Дадли… Я его люблю. — Это совсем другое. Родительская любовь — это же просто инстинкт. — Инстинкт, — согласилась тётя. — Но на нём можно протянуть весьма долго. Можно всю жизнь протянуть… — Тётя, пирог! Заболтавшись на весьма откровенную тему, мы чуть не пропустили момент, когда пирог был готов, и даже стал слегка подгорать с одного бока. Тётя вытащила пирог из духовки, переложила на блюдо и разрезала на куски. Я здоровой рукой разлил наливку по рюмкам. — Гарри, так и спиться недолго, — пригрозила мне пальцем тётя. — Да, ладно, — отмахнулся я от неё, — я сопьюсь, если только с тобой! Давай пирог пробовать… Начинку я пересладил, но в целом, наше кулинарное изделие было очень даже съедобным. — С такими способностями, тебе надо своё кафе открывать, Гарри. Повезёт той девушке, на которой ты женишься, — утягивая себе на тарелку второй кусок, заметила тётя Петунья. — Я не буду жениться. Не хочу досрочно превратиться в памятник самому себе… Я и так много времени провожу на кладбище. Это даже мистер Снейп заметил. — Мистер Снейп? Северус Снейп? — приподняла брови тётя. — Ну, он же гробовщик. То есть директор похоронной конторы… Тётя расхохоталась и нечаянно опрокинула рюмку. На скатерти расплылось кроваво-красное пятно. — Гробовщик… Там ему и место…ублюдку! Это надо же! — не унималась тётя, даже не заметив ущерба нанесённого скатерти. — Откуда ты его знаешь? Тётя перестала хохотать, вытерла влажные глаза салфеткой и очень зло выдала: — Твоя мать собиралась за него замуж. Даже день свадьбы был назначен — второе мая. Я чуть со стула не свалился, ухватился за стол и тоже опрокинул свою рюмку. Только она была пустая. — Моя мама за него? За гробовщика? Скажи, что ты пошутила! Тётя посмотрела куда-то в угол за моей спиной. — В молодости он был симпатичным, хоть и мрачным. Учился на последнем курсе медицинской академии. Это я их познакомила. Я постоянно знакомилась с разными парнями на вечеринках, а они потом влюблялись в Лили… Только Вернон устоял, — хихикнула тётя. — Учился на медика, а стал гробовщиком? — поразился я. — Его посадили в тюрьму. Оказалось, что в клинике, где он подрабатывал, практиковалась эвтаназия. В какой-то момент стало известно о пятидесяти пациентах, которым сделали смертельные инъекции. Не знаю, каким боком там был Северус, но его осудили с тремя другими врачами. Лили, когда узнала, что он, возможно причастен к таким ужасным вещам, разорвала с ним отношения. Её просто выворачивало от отвращения, когда она говорила о нём. Будто бы и не было никакой любви. И чтобы быстрее всё забыть, она вышла замуж за твоего отца. Он давно за ней ухаживал, но всё как-то неудачно. Рядом с Северусом Джеймс выглядел весьма заурядным, хотя отец у него был баронет. Ну, а я вышла за Вернона. А потом Джеймс, которому вообще нельзя было садиться за руль, потому что он не умел ездить медленно, влетел под тот злосчастный грузовик. Наш отец, твой дед, узнав о смерти Лили, свалился с инфарктом, и уже не встал. Мы похоронили его через две недели после Лили и твоего отца, а твоя бабушка умерла через полгода. Я думала, свихнусь. Дадли тогда было семь месяцев, он постоянно кричал, ни одна няня не могла с ним справиться. Хорошо, хоть ты был тихоней, постоянно спал, а плакал очень редко. Мне приходилось каждый день мотаться в соседний город, что бы проведать мать. После смерти Лили и отца, она стала сама не своя: постоянно что-то забывала, путала имена людей, всё валилось у неё из рук. Однажды она поставила чайник на плиту, а сама ушла смотреть телевизор в спальню и заснула. Вся вода выкипела, чайник раскалился, и должно быть его коснулась занавеска, которую колыхнул ветер. Занавеска, конечно, вспыхнула. Сначала сгорела кухня, потом загорелся весь дом. Соседи услышали запах гари, увидели пламя и вызвали пожарных. К их приезду нетронутой отказалась самая дальняя комната, где спала мама. Но она всё равно задохнулась в дыму. Заснула и не проснулась. Вот так, за один год, я потеряла всех своих родных и дом, в котором выросла. И всё это случилось из-за того, что Северус Снейп связался с шайкой каких-то уродов. Тётя, наконец, заметила упавшую рюмку и придала ей вертикальное положение. Я сидел, словно шарахнутый сковородкой по голове. — Теперь понимаешь, почему я так на него отреагировала? — спросила у меня тётя. Не в силах вымолвить ни слова, я молча кивнул. С тех пор, загадочный и опасный мистер Снейп прочно обосновался у меня в голове. Уставившись в одну точку, я часами размышлял о нём и о маме. Мама, о которой у меня не было никаких воспоминаний, стала вдруг гораздо реальнее, когда оказалось, что есть ещё кто-то, кто знал её. И не просто знал, а вероятно, любил, раз собирался жениться. Через время размышлений мне стало мало, и я начал следить за Северусом Снейпом.