♪ Sins of london — Mistery 2 ♪
— Фридесвида? Ирэн искренне удивилась, заметив серебровласую ведьму среди фэйри. Всего несколько минут назад Глэстин сказал ей о том, что народ фэйри воюет с ведьмами, а теперь она видела одну из них здесь, в Коллибусе. — Ирэн, — она довольно воскликнула, подходя к воровке и хватая её за руки, утягивая в очередной танец, так, что платье чуть ли не стало путаться под ногами, — как славно, что ты жива! Я была уверена, что всё получится! Она хихикнула, кружа Ирэн вокруг оси. — Фрида! — Воровка остановилась, вырывая свои руки из её хватки. — Что значит была уверена? Что ты тут делаешь? Ирэн схватилась за голову, стараясь сосредоточить взгляд на одной конкретной точке, ведь всё вокруг до сих пор кружилось. Всё, кроме лица Фридесвиды. Её пепельные волосы отбрасывали отблеск лунного свечения даже здесь, в зале замке. Вокруг стало тихо, а Ирэн отошла к стене, пытаясь опереться о неё рукой. После недолгого головокружения ей наконец-то стало лучше. Мягкий голос помог выбраться из состояния тревожности и беспокойства. Он успокаивал, словно ласкал слух. — Это Равенна. Она напустила на тебя слабость. Дай помогу. Ирэн хотела было возразить, но потом передумала. В конце концов, она ничего не знала об этой девушке. Может, она действительно хотела помочь. Во всяком случае, взявшийся из ниоткуда морок мешал отчётливо думать и тем более воплощать мысли в действия. Уступив Фридесвиде, она позволила той коснуться её лба и зашептать слова на незнакомом для Ирэн языке. Вспышки мелькали перед глазами яркими картинками, демонстрируя ей знакомство с Фридой, её хрустальный шар и зелье, которое ведьма дала для того, чтобы Ирэн смогла спасти Глэстина. В один момент шум утих, звуки реальности вновь вернулись на свои места, боль в голове более не тревожила воровку, а перед глазами в конце концов перестало плыть. — Равенна, говоришь? — Ирэн выпрямилась, убирая пальцы от головы и направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Я убью её. Коснувшаяся её предплечья рука в серебряной окантовке мгновенно притянула Ирэн обратно. Фридесвида подтолкнула её к стене и приложила палец к губам, прося быть тише. — Не сейчас, — Фрида нахмурилась, а после, заметив на себе любопытные взгляды остальных гостей, улыбнулась и, взяв Ирэн под руку, пошла прямо по зале, стараясь не привлекать излишнее внимание. — Во-первых, правительницу Эттериса нельзя просто убить, иначе Глэстин бы не стал церемониться, и камень вечной жизни уже был у вас. Во-вторых, не стоит обсуждать это рядом с её подданными, ведь, как все знают, даже у стен есть уши. Фрида остановилась в самом центре и подала руку Ирэн, приглашая её на танец. Воровка выгнула бровь в удивлении, но осознав, что это был единственный способ, дабы получить ответы на свои вопросы, всё же приняла приглашение. — Может, расскажешь мне тогда, что ты тут делаешь? Разве ведьмы не воюют с фэйри уже многие века? — Воюют, — хихикнула Фрида, начиная вести воровку в медленном танце, потакая всем мелодичным нотам, будто чувствуя музыку каждой клеточкой своего тела. — Я не совсем ведьма, Ирэн. Всё довольно сложно, понимаешь… — Не понимаю, — от нетерпения, Ирэн не смогла позволить Фриде просто говорить. Она была недовольна тем, что все скрывали от неё что-то, недоговаривали, умалчивали. — Не понимаю, Фрида. Ничерта не понимаю. Может, ты наконец-то прольёшь мне свет на всё, что здесь происходит? Я нахожусь словно во сне с тех пор, как попала за Холмы, в Коллибус. Или умерла. Это возможно? Фрида покружила Ирэн вокруг оси, а после вновь потянула к себе, вырисовывая на каблуках большой квадрат. — Возможно всё, дорогая Ирэн. Даже твоя смерть стоит на пороге, но мы приложим все усилия, чтобы помешать ей. Волнение пробралось под кожу прохладным порывом воздуха. — Мы? Почему мы? Какое ты имеешь к этому отношение? Она собиралась ответить. Точно планировала, но замерла, бросая взгляд в сторону второго этажа. Провальсировав ещё совсем немного, Ирэн наконец-то сама смогла увидеть то, что привлекло внимание ведьмы. Глэстин спускался вниз, ведя под руку правительницу Эттериса. Его движения были весьма аристократичны, а то, как аккуратно он обхватил талию Равенны и повёл её в самом трепетном танце, стало ударом, проникшим прямиком в сердце. Ирэн не подала вида, но душа её вздрогнула вместе со всем телом, посылая болевой импульс, сжавший грудную клетку. Дышать словно стало в разы труднее. — Не переживай. Это ничего не значит, — шёпот Фриды стал единственным отрезвляющим звеном, заставившим Ирэн отнять взгляд от довольного лица Равенны. — Ну да, — усмехнулась она сквозь боль. — Раз ты так говоришь, то конечно, — фыркнув, Ирэн высвободила руки и ушла от Фриды к ближайшей стене, пытаясь выровнить сбившееся к чёрту дыхание. Ведьма словно не планировала оставлять воровку. Она вновь оказалась рядом, на этот раз со спасательными бокалами вина, которые показались Ирэн не такими уж лишними в данный момент. Приняв бокал, она сделала один успокаивающий глоток, моля сердце перестать отбивать столь сумасшедший ритм. — Позволь рассказать тебе историю, Ирэн, — начала Фридесвида. — Коллибус древнейшее государство, невозможно сосчитать века, в течении которых оно существовует на земле. Фэйри — древнейший вид магических существ, они напитаны небывалой силой и хранят в себе мудрость веков. Помимо силы и многих возможностей, фэйри наделены бессмертием — вечной жизнью. Но это ты знала и без меня, так? — Поймав взгляд Фриды, Ирэн кивнула, борясь с желанием посмотреть в сторону танцующих Глэстина и Равенны. — За бессмертие фэйри расплачиваются невозможностью иметь детей. Земля бы не справилась с многочисленным населением тех, кто может воспроизводить род и при этом жить вечно. Всем бы просто не хватило места, поэтому природа об этом позаботилась. — Но как тогда фэйри появляются на свет? Фрида улыбнулась, довольная тем, что ей удалось привлечь внимание воровки. — Истинные. Природа позволила фэйри найти для себя истинную любовь, с которой им удастся родить дитя. Но не всем фэйри доступно это чувство. Поверь, большинство из них совсем ничего не знают о любви. Познать такое светлое чувство позволено лишь тем, кто найдёт свою Истинную, но такого не случалось уже многие века. Отец Глэстина однажды встретил свою Истинную в мире людей, она была ведьмой. Они полюбили друг друга, и в истоках любви зачали дитя. Никто и никогда не знал, что Истинные могут родить более одного ребёнка, но это произошло, Ирэн. В чреве той ведьмы оказался не только Глэстин. Ирэн замерла, устремляя взгляд на Фридесвиду. В один момент она словно прозрела, переваривая всю полученную информацию. Выводы сами снизошли на неё, открывая глаза. — Так ты… — Глэстин мой брат, Ирэн. Мы совершенно не похожи друг на друга. Он — фэйри, правитель Аэлиса, да и красота ему досталась от отца. А я… я просто ведьма с фэйской кровью, которая живёт меж двух огней их войны уже много веков. Той самой войны, из-за которой мы потеряли своих родителей. Сердце пропустило удар, когда глаза увлажнились от осознания судьбы полюбившегося Ирэн мужчины и его сестры. — Я не могла потерять ещё и брата. Когда ведьмы отравили его, я могла надеется только на тебя. Я осознавала все риски, когда предлагала тебе выпить то зелье, понимала, что ты можешь погибнуть. Но я бы никогда не смогла пережить смерть Глэстина. — Почему я? — Ирэн сглотнула накопившийся ком пережитых эмоций и с болью втянула в себя воздух. — Почему только я могла его спасти? — Потому что ты его Истинная, Ирэн. Потому что ты — его судьба. Она застыла на месте, погружаясь в воспоминания. «Глэстин, неужели ты не успел показать своей истинной замок Аэлиса?» Ирэн пропустила вздох. Она уже не первый раз слышала, что её называли Истинной. Не первый раз слышала подобное обращение и не первый раз интересовалась тем, что оно могло значить. Это было волнительно. Канат переживания стягивал грудную клетку. Это было подобно сну. Мысли о том, что она являлась единственной Истинной любовью Глэстина, оживляла погибших бабочек внутри, словно окрыляя. Ирэн посмотрела в сторону танцующего с Равенной Глэстина, встречаясь с взглядом его серо-голубых глаз, пробирающим прямо до самых чувствительных органов. От одной встречи взглядов она ощутила всю ту дрожь, которая обычно появлялась при прикосновениях. Это было подобно тысячи осколков, уколовших кожу, дабы вызвать на ней мурашки. Истинная любовь. Истинная любовь, которая дарила сейчас прикосновения другой женщине. И та женщина выглядела счастливой. Он танцевал с ней так, что каждое движение отдавалось болью в пустующем сердце Ирэн. Почему он был с Равенной сейчас, а не с ней? Неужели поиски камня вечной жизни стоили той боли, которая разрывала сердце воровки на куски? — Ирэн? — Голос Фридесвиды заставил её перестать в открытую пялиться на Глэстина. — Мне нужен свежий воздух. Воровка сорвалась с места, желая поскорее покинуть замок, в котором становилось невыносимо душно. Стены будто бы давили на неё своей изящностью и наполненностью снующих туда-сюда душ. Она нуждалась в глотке воздуха. Сейчас. Ей нужно было остаться одной. Выбежав из замка, она стремительно удалялась в лес, и только лишь красное платье оставляло за ней едва уловимый огненный след.Стоящий на балконе Лескорин отметил своим пристальным рысьим взглядом красное пятно, украсившее темноту дремучего леса, выделяясь и привлекая внимание. Он хмыкнул, пригубив вино. Шрам на глазу вновь заныл, заставляя его нахмуриться. Следовало ли сообщить Глэстину о уходе его истинной пассии? Или… возможно, стоило дать им разобраться во всём самим?
Тёмная ночь пугала, а холодный воздух заставил Ирэн поёжиться и обнять себя за плечи. Она шла уже несколько минут, но казалось, что местность не менялась вовсе. Деревья отчего-то не были украшены зелёной листвой, они были голыми, чёрными и выглядели слишком мертвенно для того, каким Ирэн привыкла видеть Коллибус. У Глэстина в Аэлисе всегда была самая свежая и летняя природа, каждый лепесток и травинка словно только что украсили периметры владений Глэстина. Даже у Лескорина в Растесе было иначе, не так, как здесь. Пусть у него росло слишком много противоречивых растений, неоновых и иногда опасных для людей, они всё равно выглядели гораздо приятнее, чем сплошная мрачность Этерриса. Интересно, это Равенна довела свои владения до подобного? Или же?.. Услышав хруст, Ирэн замерла, устремляя взгляд в сторону звука. Он доносился со стороны заброшенного колодца. По крайней мере, именно его удалось разглядеть среди тьмы. Даже света луны было недостаточно, чтобы ориентироваться в столь древнем лесу. Ирэн поймала себя на мысли о том, что ей не хватало неоновых красок Аэлиса и Растеса. По какой причине они не прижились в Эттерисе? Она свернула с тропы, пробираясь к колодцу, минуя сухие ветви, которые нещадно рвали её платье на лоскуты, порча фатиновые ткани. Они царапали фарфоровую кожу, отчего на ней появлялись раны. Добравшись до колодца, Ирэн смахнула с него пыль, читая выгравированную надпись. «Колодец счастья слёз, который всё питает. Коль счастья жители в Эттерисе получат все сполна, для них откроются бескрайние леса». Всё встало на свои места. Равенна явно не была лучшей правительницей здешних земель, оттого вся природа взбунтовалась против неё, отнимая у земли плодородность и возможность радовать жителей. Интересно, предпринимали что-либо её подданные, чтобы всё исправить? Или же, они смирились с тем, что душа правительницы оказалась суше, чем почва в лесах? И сколько веков продолжалась подобная пытка? Осмотрев себя, Ирэн заметила, что все царапины, полученные в этом лесу — зажили. Лёгкая боль прошла, не оставляя и следа. Регенерация — одно из присущих фэйри дарований. Ей не снилось: она действительно отныне жила в непривычном для неё мире, становясь его частью. И только Глэстин — её обретённая Истинная любовь сейчас помогал удержаться в этом мире, делал всё возможное, чтобы позволить Ирэн существовать. Даже пригласил на танец эту… Ирэн выдохнула. Она, кажется, никогда в жизни не испытывала настолько сильной ненависти. Настолько ощутимой ревности. Только бы не пришлось признаться в этом Глэстину. Но если бы его губы коснулись правительницы Эттериса, Ирэн бы испарилась, переставая искать способы продолжить жизнь. Она вздохнула, спрашивая: — Во что ты вляпалась, Ирэн? Снова треск ветвей прервал гробовую тишину, привлекая внимание воровки. Как странно. В столь мёртвом лесу вряд ли могли водиться животные. Никто бы не выжил в подобных условиях, но кто тогда мог издавать эти звуки? Обойдя колодец, Ирэн всмотрелась вдаль — туда, где бледный отблеск луны высвечивал силуэт. А, может, ей казалось? — Кто здесь? — Уверенный вопрос, позволил Ирэн приложить всю свою смелость, чтобы сделать ещё пару шагов навстречу силуэту. — Фрида? Нет. Это была точно не Фрида, ведь вместо свечения серебряных волос, воровка видела лишь темную шаль или капюшон. Это было что-то, мешающее обзору. Лицо разглядеть было практически невозможно. — Прошу прощения? Но на её вопрос ответ был един, и его вовсе невозможно было предугадать. В свете луны сверкнула сталь продолговатого кинжала, вознёсшегося над её телом. Ирэн вскрикнула, уворачиваясь от выпада незнакомца, а после принялась бежать, уповая на инстинкт самосохранения. Громкие звуки встречного топота раздавались будто бы со всех сторон. Лес наверняка играл с ней в игру, и преимущество было вовсе не на стороне воровки. Тот, кто желал её смерти был сзади, точно сзади, но почему она слышала его и справа, и слева, даже впереди? Она бежала, наплевав на ветви, которые безжалостно ранили кожу, замедляя передвижение. Рваная хватка на предплечье остановила её бег, а после уверенно толкнула на пол. Он догнал её. Сама смерть будто бы стояла напротив, вознося клинок для убийства. Ирэн лежала на спине, пытаясь увернуться или встать, но её притянуло вниз так, словно она попала в болото с вязкой тиной, которая блокировала движения. Неужели это конец? Лишь чёрная шаль убийцы, бледный свет луны и этот кинжал… острый, изогнутый и исписанный неизвестным текстом. Ирэн зажмурилась, готовясь получить удар прямиком в грудь, но слух уловил топот… нечеловеческий ног. Громкое ржание коня — чёрного, как ночь, позволило Ирэн открыть глаза. Кинжал нашёл свою цель не в лице воровки. Он вонзился прямиком в него… Ирэн прочувствовала эту боль каждой клеточкой своего тела, каждой истомой истерзанной души. Она вскочила на ноги, смотря на то, как вороновый конь свалился с ног. Убийца побежал прочь, но дикий рысий рык разрезал воздух, когда Лескорин в обличии своего тотемного животного, отправился за ним. — Глэстин! — Ирэн упала на колени рядом с раненным конём, замечая в его чёрных глазах–бусинах отражение луны. — Глэстин, пожалуйста! Сердце разрывалось на куски, вторя той боли, что сковала тело любимого мужчины. Со временем, он вернул себе прежний облик, отчего Ирэн смогла рассмотреть место ранения. Клинок торчал прямиком из межрёберной области, едва ли не затрагивая сердце. — Глэстин, — прошептала воровка сквозь подступившие слёзы, когда коснулась его лица. — Не переживай, — выдохнул он, натягивая улыбку сквозь боль. — Это меня не убьёт. Лескорин справится с тем, кто хотел забрать тебя у меня. — Ты меня… ты меня чертовски напугал. Она выдохнула воздух вместе с тем переживанием, которое заставляло её дрожать. — Не меньше, чем ты меня, — Глэстин коснулся её лица, передавая прикосновением блаженное электричество, окутывающее трепетное сердце. — Я перенесу нас домой. Здесь мы закончили. Они исчезли, перемещаясь в Аэлис при помощи воздушного элементаля. И в этот момент с ветви сорвалась ворона, громко каркнув от неудовлетворения тех планов, что должны были исполнится в её собственном лесу.