***
К тому моменту, как вопли снаружи возвестили о возвращении вождя, Лионель успел убедиться: зима — лучшее время года. В детстве, ещё до школы, они частенько так говорили, потому что близнецы родились зимой, но сегодня сказка стала явью и немало помогла. Ли с таким удовольствием тянул время, что снова поверил в успешный исход — для похода в горы пришлось утеплиться, что ж он, виноват? Не виноват. Это понимал даже приунывший повар. — Многая шкура, — посетовал он, сгорбившись в углу пещеры и печально глядя на Лионеля. — Многая, — согласился Ли, нащупывая застёжку под горлом. Великана ждало ещё как минимум два слоя. Раздеваться догола не хотелось, но это всё ещё не попахивало крайним случаем. С другой стороны, если придётся драться и убегать, хотелось бы иметь на себе штаны с сапогами. На левом запястье всё-таки остался ожог, не ужасный, но ощутимый. Нестерпимо хотелось сунуть руку в снег. В пещере, правда, сугробов не осталось: их старательно выгребали подчинённые великаны, чтобы вождь по возвращении не замёрз. Как трогательно… Можно подумать, этим толстокожим существам грозит смерть от обморожения. Стоп! Злиться на них точно не стоит, раздавят — не заметят. Тем более, что вождь уже пришёл. Под благоговейный рёв снаружи Хайнрих появился на пороге своей пещеры и недовольно прорычал что-то при виде пустого шампура. Он действительно не был великаном в полном смысле слова: выглядел вождь, как очень крупный человек — и вширь, и ввысь, да и мозгов у него явно было побольше, чем у всего племени, вместе взятого и помноженного на четыре. С морозоустойчивостью Лионель тоже не ошибся: на Хайнрихе поверх нательной одежды болталась лишь одна куртка, подбитая мехом, не застёгнутая по причине внушительного живота. Легилимент с достоинством встретил взгляд вождя, хотя на нём самом оставались только штаны с рубашкой. Есть всё-таки несомненный плюс в одиночной миссии: эту нелепую сцену, достойную гравюры, больше никто не видел. — А ну-ка, пошёл вон, Малыш, — рыкнул Хайнрих, не сводя глаз с Лионеля. Обращение годилось как для человека, так и для великана, чем чёрт не шутит? Чёрт и пошутил — горе-повар, собрав свою утварь и недовольно сопя, согнулся в три погибели и выбрался наружу. Его тень заслонила вход в пещеру, а затем присоединилась к другим теням — они, похожие на маленькие горы, ужинали снаружи. Ли не двигался, ожидая какого-нибудь знака уже для себя. Великан, конечно, не гиппогриф, которому нельзя кланяться без дозволения, и всё же ситуация оставалась неясной. Прочесть мысли не удалось: вряд ли Хайнрих владел окклюменцией, значит, в этом великанская кровь взяла верх. — Отомри, — неожиданно хмыкнул вождь, — не сожру. Не скрою — хотел бы, но, положа руку на сердце, не люблю человечину. Вот будь ты оленем… Задубел? — Немного. Позволите одеться? — Нужен ты мне голым, — развеселился Хайнрих. — Одевайся, почему бы нет. Хвала Мерлину, с ним правда можно говорить. Соображающий полувеликан — это хорошо, если он на твоей стороне, а со сторонами тут пока мутно… Застёгивая министерскую накидку, Ли задел рукавом ожог и мысленно проклял всё на свете. Заняться оказанием помощи себе пока не представлялось возможности. Не передумает ли? Не похоже… Хайнрих довольно мирно возился с каким-то котлом, в который получасом ранее должен был угодить достойный гость. Наличие кусков мяса, которые полувеликан вытряхнул из сумы в кипящую воду, утешало. — Ну? — Хайнрих глянул на него сверху вниз хмуро и подозрительно. Потом улыбнулся. — Это тебе повезло, что мелкий. Мне на этих остолопов пялиться надоело, уже в кишках сидит! Не смотрят, как на дерьма кусок, и на том спасибо… Лионель воздержался от бестактного вопроса «как вы их вообще с вашим ростом приструнили» и вместо этого поинтересовался: — Вы не возражаете, если я ненадолго выйду из пещеры? Не сбегу. — Ну выйди, — буркнул вождь. — Отлить, что ли? Один собеседник примечательней другого. Ограничившись загадочным молчанием, чтобы не заржать, Ли вышел под прицельный ледяной ветер и приложил руку к ближайшему сугробу, проложив тканью. Полегчало, хотя этого, конечно, недостаточно… На ум шли разве что отвары из мёда с облепихой, вряд ли в запасах великого кулинара Малыша сыщется всё необходимое. Хайнрих горой возвышался над котлом. Если б не предыдущий великан, в этой пещере он бы казался самым крупным. Лионель разыскал свою сумку, брошенную Малышом в порыве голода куда-то в угол: там хранились подарки для великанов. Увы, те, которые нашли волшебника первым, решили — лучший подарок сам пришёл к ним в руки. Оценит ли Хайнрих колдовские артефакты? — Жрать будешь? — поинтересовался великанский вождь. Угрозы от него не исходило, но Ли не собирался поддаваться иллюзиям. Отец от Борна тоже угрозы не чувствовал… — Если позволите. — Позволю, — снова хмыкнул Хайнрих, будто его забавляла вежливая речь. — А вообще чего пришёл? Заблудился, что ли? На кретина не похож. — Спасибо, — какая меткая характеристика и какая приятная! — Я искал вас и нашёл. — «Вас» — это меня или моих дубин стоеросовых? — уточнил полувеликан. — И вас, и дубин, — подыграл Лионель. Вождь одобрительно ухмыльнулся. — Вы не хотите говорить о делах до ужина, верно? — Соображаешь! Кто ж на пустое брюхо о делах болтает? Но время тратить тоже не с руки, так что выкладывай. Пришлось согласиться. С такого станется швырнуть с горы своим… Малышам. Мерлиновы кальсоны, если это был Малыш, то как же выглядит гипотетический Громила? Лучше не знать. Вообще-то, уже знал. Его схватили на соседнем хребте: великанская хватка не раздавила внутренности только потому, что незваный гость предназначался на ужин вождю. Сейчас синяки не так давали о себе знать, как ожог, но прежде — дело. Какую же линию поведения выбрать с этим Хайнрихом? В случае удачного союза выгоду получали обе стороны: мракоборцы предлагали усиленную защиту как от маглов, так и от тёмных колдунов, от великанских племён взамен ждали мирного договора и готовности прийти на помощь в случае войны. С кем, в плане не уточнялось, но древние силы завели дурную привычку пробуждаться от спячки. Ли представил, как армия великанов сдерживает голыми руками Зверя на подступах к Лондону: может, так было бы лучше, может — нет. Главное, чтобы они однажды не оказались сами против великанов. Обиженных чужим превосходством, лишённых магических сил и жаждущих мести колдунам, которые считают их недостойными себя… Такого врага не только Лондону не пожелаешь. — Я могу говорить с вами откровенно? — Можешь, — кивнул вождь. По стене пещеры проползла тень в два раза крупнее хозяина, и тут Лионеля осенило: Хайнрих был Жирный. — Только если мне твои откровения не понравятся, пеняй на себя. — Разумно. У меня есть подарки для вашего племени, — Ли бросил взгляд на невозможных размеров чашу с остро пахнущим бульоном и порадовался, что его там нет. Ещё не всё потеряно — кто знает, сколько будет вариться притащенное вождём мясо… — Желаете посмотреть? — Ты мне зубы не заговаривай, — зевнул Хайнрих. Угрозой всё ещё не веяло, хотя и ответ не радовал. — Знаю я вас, волшебников. Придут, бесполезной хрени надарят, а потом как колданут исподтишка — и всё… — Я слышал, вас магия не берёт. — Бесполезная хрень! Маховик времени, Рука Славы, самонаполняющийся винный кубок! Конечно, они поломали голову над тем, что могло бы понадобиться великанам, а не просто позабавить их — ничего лучше не придумали и не нашли, не успели вытребовать разрешения. За кубок обидно просто по-человечески… — Смотря какая. Эти вон приходили, кровью своей чистой заманивали, — буркнул вождь, помешивая в котле. — А потом оказалось, нужны мы им для драки… — И что дальше? — Ничего. Кровь оказалась такая же, как у всех, — полувеликан выдержал достойную паузу, — красная. Ли запомнил этот эпизод и продолжил искать пути: — Главным подарком для нас и для вас стал бы договор. Магические артефакты всё равно оставьте, если захотите, они по меньшей мере забавные… — Только маховик надо незаметно вытащить, раз он всё равно не нужен: для этой игрушки вождь достаточно умён. — Великан никогда не протянет руку волшебнику, — раздельно произнёс вождь. Возражения, кажется, не принимались. — А если волшебник протянет руку великану? — А нужны вы нам после стольких лет преследований и прочего дерьма? — рыкнул Хайнрих. Лионель прекрасно помнил, что лично он ни в каких преследованиях не был замечен, но от рыка что-то где-то ёкнуло. Самое время ответить на выпад… нет, не успел. — Знаю я, что маглы рыщут, прятаться всё труднее… Ну что ж, добьют — значит, судьба такая, не добьют — хорошо, а с колдунами якшаться мы не станем. Они не станут, — Хайнрих кивнул в сторону проёма, подсвеченного синеватым снегом и великанским костром, больше похожим на маленький пожар. — Да и я б не стал. Хоть отец мой и был чародеем, это всяко не повод… — Те, что приходили к вам до меня, хотели использовать вас на своей войне. Мы тоже, — сказал Лионель. Вождь нахмурился, но, кажется, в его глазах таилась заинтригованная усмешка. Ещё бы — такое сказануть… — Они проиграли, а мы победили. Вы знаете, что они кичились своей чистой кровью — неужели вы думаете, что после окончания войны они бы не избавились от вас? К сожалению, в некоторых кругах у нас в самом деле принято… пренебрежительное отношение к другим расам. — Конечно, — снова этот рык. — Слышал. — Однако вы сильнее, намного сильнее, и умеете противостоять столь нелюбимой вами магии, конечно, если знаете о ней. Это ценно. Ни один волшебник не выстоит, если у него сломается палочка и в тот же миг на него, скажем, рухнет дуб, — тут Ли приврал — один волшебник, может, и выстоял бы, но не все здесь шустрые анимаги, колдующие без палочки. — Ближе к делу, парень, — посоветовал Хайнрих и снова потыкал мясо. — Жестковато, чтоб его… Ты к чему клонишь? Есть волшебники хорошие, есть волшебники дурные — и те, хорошие, обязательно нас будут защищать, так, что ли? Так вы все это поёте. — Людям это свойственно, — уклонился Лионель. Обожжённая рука снова заныла, чтобы не сказать — заорала. Вовремя… — Только я бы не утверждал, что представляю сторону хороших. Мы все разные… Многое зависит от того, кто сейчас у власти. Исходя из того, что я к этой власти приближён, могу сказать — мы узнали на собственной шкуре, что не стоит недооценивать потенциального врага. Когда горстка людей (или нелюдей, неважно) считается всеми глупой и ненужной, она рано или поздно обижается и потихоньку направляет все свои силы против тех, могучих… Повторюсь, я не считаю, что волшебники сильнее великанов, и не надеюсь, что великанское племя забудет прошлые обиды. Однако в обмен на нашу защиту вы могли бы пообещать, что придёте к нам на помощь в случае большой войны. — Допустим, я соглашусь, и вы начнёте нас прикрывать, — Хайнрих слушал внимательно и ответил моментально. — А большой войны, как ты выражаешься, нет и нет, и снова нет… Мы окажемся вам не нужны, и от защиты вы откажетесь. Так? — Не так. Вождь? — Хайнрих. — Хайнрих, это выходит за рамки моей миссии, но я скажу вам: человек, чей приказ я выполняю, рисковал собой, спасая жизнь морскому змию, пострадавшему от рук волшебников-контрабандистов. Пока он жив, он будет действовать так же. — И я, значит, должен согласиться, чтобы твоему начальнику не надавали по башке хотя бы великаны? — вежливо осведомился Хайнрих. — Неплохо крутишь, парень. А чего это вы так боитесь, что тебя на Рождество сослали в Альпы? Вопрос на миллион галеонов… Бояться в самом деле нечего — если кому в тот раз и приходило в голову позвать на помощь великанов, то было поздно. И неуместно, особенно после подробностей, которые он узнал сегодня. — Мы уже не боимся. Мы не хотим, чтобы «чего это» повторилось, застав нас врасплох, — ответил Лионель, глядя Хайнриху в глаза. — Про желание помочь угнетённой расе говорить не стану — не поверите, но я всё ещё надеюсь на взаимовыгодный союз. — А конкретнее? — Вокруг территории вашего племени, а также тех, кого вы сможете убедить, будут установлены защитные магические поля — такие, чтобы вас не нашёл ни один магл. Вы сами сможете выходить на охоту за людьми, если захотите, но они не достанут вас ни своим оружием, ни на своём транспорте. — Ещё? — прикрыв глаза, спросил вождь. — Вы будете признаны союзниками Международной конфедерации магов: каждый волшебник, что попытается причинить вам вред, будет наказан. Разумеется, если нападёт первым, — это они планировали ещё до вестей с севера, когда больше проблем причиняли тролли, совершенно непригодные к союзничеству. Рокэ сможет убедить конфедерацию, у него просто нет выбора. Как и у конфедерации. — Вам тоже придётся соблюдать это правило, но после признания вряд ли появятся охотники донимать вас боевыми заклятиями. — И это всё? Вообще-то, да. Непреклонность собеседника и невыносимая боль в руке сотворили чудеса, и Лионель выдал, даже не задумавшись: — Вы лично, как наиболее разумный представитель своей расы, будете приглашены на заседания оной конфедерации. Великаны получат право голоса, и их проблемы будут обсуждаться наряду с нашими. Дальше загадывать не смею. Хайнрих Жирный — на совещании магов! Великолепно! Ли не хотел знать, что на такую радикальную дипломатию сказал бы дядюшка, а уж министерский кабинет будет в полном ужасе… Этот финт вполне мог бы принадлежать Рокэ, что ж, слава Мерлину — он действует от имени Рокэ. Хайнрих помолчал, заодно разлив готовую похлёбку по громадным мискам. Мысли полувеликана всё ещё не читались, а жаль: легилимент был бы рад вернуться к переговорам или хотя бы отвлечься от ожога. Одной рукой миска не держалась никак, а поставить её некуда. Выступ в каменной стене, и тот неровный… — Хватит мучаться, давай сюда свою лапу, — неожиданно проворчал великанский вождь.***
Хайнрих оказался великолепным врачевателем. По великанским меркам. Изготовленное вождём снадобье явно рассчитывалось на толстую кожу, заоблачный болевой порог и ранение, полученное в битве Монблана с Маттерхорном. Щипало ли оно? О нет, вовсе нет. Когда Лионель, не имя особого выбора, подставил кисть под пряно пахнущую лаву, ему показалось, что руку оторвало сразу и всю, с концами, захватив ещё половину тела в придачу. Как эта адская смесь должна была помочь от ожога? Ну как же, если помрёшь от жгучей боли раза в четыре сильнее костра, тебе уже не будет больно. Никогда. Но через какое-то время неописуемые ощущения отступили, и он обнаружил себя вполне живым, полулежащим на медвежьей шкуре в углу пещеры. Утерев целой рукой слёзы, неизбежно выступившие после такого… опыта, Ли не без опаски скосил глаза на вторую, пострадавшую: она была замотана какой-то тряпкой. — Молодец, — прогремело откуда-то сверху. — Даже не заорал. Конечно, не заорал. Он был уверен, что уже умер, чего ж тут орать? Ли поднял голову, чтобы посмотреть на Хайнриха. Великанский вождь придирчиво смотрел на повязку. — Что было — тем и повязал, потом переделаешь. — Спасибо, вы мне очень помогли. — А голос охрип, однако. Спросить, откуда вождь узнал про руку, или не спросить? Потом. Мог просто заметить… — Ты даже не представляешь, насколько. Ещё бы потянул — и культя, а не рука, — пригрозил Хайнрих. Сомнительное предположение, но сейчас ему лучше знать. — Мне это ни к чему, а то скажут ещё, что союзника покалечил. Договорились? — Договорились. — Вот и всё, получилось. Не отпускало ощущение, будто что-то не доделано, не закончено. — К сожалению, у меня нет с собой бумаг, которые вам стоит подписать как члену конфедерации, но это терпит. — И где же они? — Потерял, — откровенно соврал Ли. Бумаг пока не существовало в природе: место для Хайнриха в хвалёном совете было выдумано только что. Словно читая его мысли, вождь ухмыльнулся и вернулся к своей похлёбке. Что ж, кем бы Хайнрих ни был, он принял условия и теперь ждал защиты, так же как они ждали помощи от великанов. Вот оно что! Хорошо, что вспомнил… — Я бы хотел быть с вами честен. Вы заключили договор с Лондоном, и у Лондона есть поддержка, но последние события с великанами на севере закончились неутешительно. Возможно, вы слышали об этом, но шотландская ветвь полностью истреблена. — Не слышал. — Если вождь и впал от этих вестей в гнев или меланхолию, то вида не подал. — Кем? Вашими? — Нашими, — Лионель помолчал немного и вырыл себе могилу: — Той самой конфедерацией. Хайнрих что-то неразборчиво проворчал, но их отвлёк рёв снаружи. Пришлось подождать, пока вождь вернётся, уладив свои правительственные дела. К сожалению, Ли не видел, как это происходило — когда ещё поглядишь на колдующего полувеликана! — Значит, зная это, ты всё равно приехал помощи просить? — хмуро уточнил Хайнрих, снова заполнив собой пещеру. — И предлагать, — напомнил Лионель. — Не всем безразлична судьба малых рас, и неважно, по какой причине. — Да, ты уже говорил. Не будем делать вид, что мы счастливы брататься, каждый выгоды ищет… — Полувеликан обернулся к гостю. — Если б ты не сказал про Шотландию, я бы, узнав, разорвал бумажки и заодно твою глотку, и начальника твоего в придачу. Редко когда встретишь честных волшебников. Вот этой победой в самом деле можно гордиться. Конечно, Хайнрих мог среагировать строго наоборот и порвать всё, что обещал порвать, прямо сейчас, но что-то он всё-таки знал… или чувствовал, что мешало ему обращаться с магом, как с мясом для ужина. Загадка была интересной, а разгадка мерцала на краю сознания, жаль, что после лекарских экспериментов думать сверх необходимого не хотелось вообще. — Как вы стали вождём? — Ещё не догадался? — полувеликан довольно похлопал себя по животу. — Слопал предыдущего вождя… Шучу. Хотя ответ и правда на поверхности валяется, именно поэтому ты его не видишь. — Это говорит не в мою пользу, — заметил Лионель и сел, пододвинув к себе оставшуюся без внимания миску. Голода он уже давно не ощущал, но пренебрегать гостеприимством после таких душевных разговоров — глупо. И опасно. — Очевидно, вы применяете магию, но так, чтобы они не замечали — иначе бы давно взбунтовались против колдуна. Что-то затуманивает им разум, возможно, они даже не обращают внимания на ваш рост… Ну конечно. Именно поэтому ты не видишь! Иллюзию, порчу или другой обман Ли бы заметил, а не заметить он мог только одного — того, что сам довёл до совершенства. — И палочка вам вовсе не нужна, — закончил он вслух. Хайнрих благосклонно смотрел на гостя с видом отца, чей отпрыск сделал первые шаги. Эта мысль проскребла когтем по холодному сердцу, пришлось вернуться в настоящее. — Признаться, я допускал, что вам знаком навык окклюменции, поскольку не мог прочитать ваши мысли. Вы читаете чужие… — Рыбак рыбака, дальше сам знаешь. С ростом ты, конечно, загнул, но на заметку возьму… Если ты маг, управлять сознанием великана практически невозможно; если ты наполовину такой же, как они — проще простого. Представь, что тебе нужно объяснить что-то упрямому, но глупому ребёнку. Он не будет задавать вопросов, его достаточно убедить — силой или наглядным примером, или просто волевым голосом. Так оно и работает. — Вы не пытались подчинить другие племена? — Оно мне надо? — поморщился вождь. — Нет, слишком большое племя — беда. Приструнить их пытался, это да, отвадить от магловских поселений. Кто не слушался, тому и голова с плеч… Ты там думаешь, что я, дескать, умён и вполне сойду за человека, так вот бросай это дело. Великан для колдуна — что для современного магла варвар: если не получится словом, применю грубую силу. И никаких угрызений совести. Ли воздержался от замечания, что варвар до мозга костей так не сказал бы — великаны тоже не осознают себя как тупые громадины, впрочем, не все из них громадны и тупы… Вождь-легилимент со способностями к гипнозу — это чудесно, это, можно сказать, замечательно, а как понравится дома! Хотя шуточек про обретённого родича не избежать, и вот мы снова о родстве… — Раз они слушаются вас не из-за авторитета, а из-за магии, эта преданность прочнее, чем я думал, — Лионель предпочёл развить мысль вслух, чтобы не терять хватку и заодно не думать об отце. — Мы не загадывали дальше вашего согласия, но этот факт открывает новые возможности. — Если договориться со мной, будет проще управлять ими, — подсказал, кивнув, Хайнрих и уставился через пещерный вход туда, где заканчивали ужин его собратья. И у него была родня, но переспрашивать о великанских родителях Ли не стал: и бестактно, и, по правде говоря, не очень-то хочется знать. Главное — всегда держать в голове, что у любого за плечами есть прошлое, а прошлое имеет свойство впиваться клыками в шею при первом же удобном случае. — И что надумал? — Это решать не мне. Я и без того нарешал… ах да, вы знаете. — Знаю, — согласился Хайнрих. — Уж больно мне понравилось, как ты выкрутился. Не очень мне нужна ваша конфедерация. Пусть сначала ваши с ними поболтают, о севере подзабудут, а потом и я подойду. С бумажками… Э, нет, этого ты не думай, писать умею. — Прошу прощения, мне ваша биография незнакома. — Зато мне твоя — вполне, — отрезал вождь. — Оставь это дерьмо в покое и прекращай каждое Рождество из дома бегать. Мёртвого родителя не вернуть, а живые что? Это не повод отнимать себя у матери с братом. Молчи… не отвечай. И так всего не скажешь, лучше говори, что про нас сочинил. — Мы ведь в Альпах, — слова давались с трудом. Проницательный великанский вождь предлагает не говорить об утрате… да люди и те не снисходят до подобного такта. Впрочем, такт тактом, Хайнриху не составляло труда прочесть в его голове то, что он сам старательно скрывал от родных, от Росио, от себя. Молчать, как и говорить, было невыносимо. — В скором времени здесь будет построена новая тюрьма для… дурных волшебников. Учитывая ошибки прошлого, учредители тюрьмы ищут новых стражей. Если вы сможете объяснить своему племени, что именно они охраняют и как надо поступать с беглецами, не трогая приезжих и надсмотрщиков, то можете не беспокоиться о гаранте войны — мы точно принесём друг другу пользу. — Смогу, — оценил вождь. — Беглецов, я так понимаю, дозволяется сожрать? Вот и отлично, будет ребятам развлечение… Они, конечно, не ума палата — здоровые злые дураки, туши толком разделывать не умеют, но знаешь… Свои это дураки, свои — и всё тут. И давно бы перемерли без меня. Возможность подарить им такое занятие, чтоб и себя не потеряли, и под магов не прогнулись, мне нравится. Спасибо. Прямота полувеликана разила не хуже, чем скрытая сообразительность. Вот так вот, кто-то не может о своих потомках позаботиться и застит им глаза сладкой ложью, а кто-то прям и груб, как необтёсанное дерево, зато делает своё дело. Великанам и правда не дано понять, что ими управляет колдовство — Хайнрих искусен, они даже не догадываются, что любимый вождь, враждуя с волшебниками, использует их же оружие. Ну и что? Он оберегает их жизнь и сохраняет жалкие остатки когда-то великих племён, а теперь сможет делать это, не опасаясь нападок со стороны магов. Маги тоже немногое потеряли — защита тюрьмы в самом деле актуальнее, чем неведомая война будущего, которой может и не быть. Всё сложилось как нельзя лучше, и Лионель подумал о том, что неплохо бы переночевать тут и не лазать в темноте через горы, но вовремя себя одёрнул. Постоянная бдительность, как говорил какой-то известный мракоборец. Мало ли, что вы с вождём отношения наладили? Не повод расслабляться. — Мы квиты, Савиньяк, — сказал Хайнрих. Ответ на неозвученные мысли или завершение разговора? — Можешь собираться. Выход из гор я тебе обеспечу, рука не отвалится, дальше — сам. — Я вам благодарен сильнее, чем рассчитывал, но вы это знаете. — Знаю… — вождя всё-таки что-то беспокоило, и он не преминул об этом сказать. — Впечатлила меня твоя искренность. Ну, насчёт Шотландии… Думаю, для равновесия и я могу что-то сказать. Великанам многое известно, только использовать эти знания они не умеют. Мы слушаем и слышим горы, небо ближе к нашим головам — и оно тоже говорит с нами. Скажешь, бред? — Не скажу. — Небеса снова стали ниже и тяжелее. Проклятье, неужели им было известно о пророчестве? — Я видел Зверя и был у него в голове… Я понимаю, о чём вы говорите. — Так вот, — хмуро продолжил Хайнрих, — будет вам война. Ни одно дерьмовое пророчество ещё никогда не исчезало бесследно. Сам понимаешь, ваше — не единственное… В мире полно древней дряни, которая просыпается и трясёт горы раз за разом. Сколько тех концов света было, а? И каждый казался тем самым, настоящим… Лионель промолчал, застёгивая плащ и стараясь не думать о доме. Не получалось. Он бы многое отдал, чтобы быть в самом деле бессердечной тварью, но отдать было нечего, а тварь оказалась ещё и излишне наблюдательной. Не видеть, как родные, друзья и коллеги пытаются справиться с пережитым и не справляются, он не мог. Оставалось только закрывать глаза и подыгрывать, и верить в то, что все расслаблены и отдыхают, а не видят кошмары по ночам… И что же, всё по новой? К этому не готов никто. Именно поэтому он спросил: — Когда? — Скоро, — Хайнрих выдержал паузу, поймал взгляд собеседника и, поняв что-то, расхохотался. — Вот же ж!.. Кое-чего мне всё-таки не понять… Не учёл. Не шарахайся, парень, скоро — да не по вашим меркам. Лет через пятьсот.