«Жизнь прекрасна» ©

_______________________________________ Коля почти всегда такой: едкий, саркастичный, категоричный. Почти всегда- но только не с Женей. У Коли нет своего дома: он сам его лишился, сам оттуда сбежал. Но он чувствует себя дома, находясь рядом с Женей. Рядом с ним он может расслабиться и позволить себе быть собой до конца- показать ту сторону, которую тщательно, до паранойи, скрывает от всех под маской злорадства. Женя соскучился по ощущению живого колиного тепла. По чувству уюта при виде белокурой головы на своём плече. И сейчас он очень спешит на короткую, но такую долгожданную и жизненно необходимую им обоим встречу. Они долго и молча обнимаются на вокзале. Совсем не смотрят на прохожих. Их никогда это не смущало- и не должно было бы смутить сейчас. Сейчас гораздо сложнее было отпустить друг друга. Коля старается выглядеть бодрым, но Женя отчётливо видит его нервным. До отправления поезда остаются считанные минуты, но Олейников лишь пробегается взглядом по перрону, и как бы между делом буднично обсуждает планы по возвращению, которые и так давно знают они оба. Женя не перебивает его, лишь периодически кивая головой. В какой-то момент Олейников запинается. Тут же криво улыбается и отводит глаза в сторону. До Шварца не сразу доходит последнее предложение Коли: «готов поспорить на пинту невского, что если меня и задержат, то явно не надолго». Женя замирает, как и всё внутри него. Почему-то он не может связать и пары предложений; весь превратился в слух, зрение. Больше них захлестнуло только непонятное, пугающее до холода тревожное чувство. Видимо, то самое, шестое. Он смотрел на Олейникова, будто впитывая в себя его образ. Дыша убийственным, нехорошим предчувствием</i>, будто бы это их последняя встреча. Он буквально ощущал, как маленькие иголочки тревоги с каждым коротким вдохом впиваются в лёгкие, и потому старался не тратиться лишний раз на ненужный сейчас кислород. Олейников же был слишком...обычным. Классическим; понятным; знакомым; родным. Женя наивно убеждал себя в этом. Убеждал себя в том, что они оба обычные, и вообще всё как обычно. Что эта встреча повторится и завтра. Он увидит такого же Колю и завтра. И послезавтра. И ещё много раз и много лет. И всё будет как обычно. И они опять всегда будут вместе. Как обычно. Только уже никогда не расстанутся. Жене почему-то не хочется больше отпускать Колю. Не хочется ещё раз испытывать это пугающее чувство. Чувство, как перед вынужденным прыжком в черную бездонную пропасть. Но обычно у Коли не дрожат руки, когда он так обычно, так привычно поправляет давно остриженные волосы. И обычно у него не дрожат губы, когда он так же совершенно обычно, до боли знакомо, полуехидно ухмыляется. Но Коля вдруг встряхивает головой, шумно выдыхает и говорит так прямо и просто, совсем как обычно: - Жизнь прекрасна. Подмигивает Шварцу и встаёт на ступеньку вагона. Коль, ты ведь правда хотел в это верить? Зная тебя, ты, скорее всего, и верил. Такой взрослый, загруженный, испытавший столько ужаса, боли и страданий с ранних лет- и всё равно упорно сохранявший в своей душе ребёнка.

Ты ведь правда тоже верил, что вы увидите друг друга ещё раз?

Шварц был уверен, что Коля жил этой верой до своего последнего вздоха. Рваного, хриплого вздоха. Чудовищно и несправедливо отнятого так рано. Шварц просыпается по ночам из года в год, задыхаясь в холодном поту. Жадно хватая пересохшим ртом воздух, судорожно сминая простынь взмокшими ладонями. И резкая, острая боль, сквозной дырой саднящаяя в грудной клетке, похожа на выстрел в спину.

Сколько ещё должно пройти лет, чтобы она хоть немного притупилась?

Шварц уже не разграничивает кошмары из своих снов и из будней. Ему нестерпимо больно уже от самих мыслей о том, что Коле должно было быть так же больно в последние секунды его жизни. Шварцу страшно лишний раз даже допустить мысль о том, что Олейникова больше нет в живых. Он сопереживал Введенскому, когда тот горячим полушепотом говорил ему о своём параноидальном страхе смерти. Он с пониманием относился к вечным попыткам Хармса отыскать бессмертие. Он остро чувствовал щемящую тоску, когда Коля Заболоцкий со своей грустной улыбкой заявлял о неизбежности боли утраты. Ему всегда казалось, что тогда он понимал их страхи. Однако у этой сказки оказался слишком ужасный конец. И страшнее только факт того, что он не в силах его переписать. Шварц слепо убеждает себя, что не погряз в мире грёз, сотканном из воспоминаний. Этот внешне хрупкий дом памяти из обломков прошлого силой его богатого воображения стоял на прочном фундаменте Чувств. В этом доме всегда тепло; не то, что в промозглой северной столице, из которой вместе с ребятами-чинарями словно навсегда пропали последние признаки жизни. Когда всё ощущалось весело, искренне, беззаботно. Живо. Привычно. И если пугающая, тревожная, серая реальность всё больше угнетала Шварца, ему всегда было, куда вернуться. Шварц незаметно для себя улыбается в компании, когда монолог одного из собеседников внезапно наводит поток его мыслей на смешную шутку в тему. - Кстати, господа. Один мой давно близкий человек и по совместительству - остроумный весельчак, как-то сказал.. Он воспроизводит анекдот, и в этот момент явственно слышит не свой собственный голос, а отрывистый хрипловатый говор с деланным казачьим акцентом. Все предсказуемо смеются. Шварц довольно щурится и немного ехидно улыбается краешком губ. Он знает, что Олейников сейчас здесь. Совсем близко, даже не нужно озираться или протягивать руку. Достаточно положить её на сердце, чтобы почувствовать живое, немного саднящее тепло.

Если ему больно, значит, он ещё жив, верно?

А если жив он, то жив и Коля.

Шварц улыбается вновь и находит ответ. А может, это ему с казачьим акцентом подсказывает его шестое чувство. Не они придумывали эту жизнь. И не Шварц писал эту страшную сказку. Но в их мире они навсегда останутся вместе в искрящейся юности. Шварц вспоминает даниного Чудотворца, который не творил чудес. И ему впервые не становится грустно и тоскливо от осознания безысходности и невозможности поменять фатальный ход событий. Он аккуратно поднимает крышку сундука второго смысла, и от внезапного осознания его сердцебиение учащается.

Бога нет.

Есть смерть.

А у него есть время.

И ради своих друзей и своей любви Шварц приложит все усилия, чтобы наконец-то отыскать для них вечную жизнь.