Хитросплетения любви

Екатерина протягивает ему книгу с абсолютно нечитаемым выражением лица. Чайльд смотрит на неё, после — на средних размеров томик с обложкой в янтарно-голубой расцветке. — Что это? — интересуется он, вертя книгу в руках. — Прочитайте, — просит Екатерина. — Пожалуйста. Не хочу быть поспешной в своих выводах, но… у меня есть основания полагать, что это — последствия вашей последней поездки в Инадзуму. Чайльд пожимает плечами. — Ладно. Как только будет свободное время. — Это важно, — добавляет Екатерина. — Вы действительно должны это прочитать. Чайльд глядит на обложку — «Хитросплетения любви», роман с иллюстрациями от издательского дома Яэ. Имя автора ему незнакомо. На обложке сплелись в недвусмысленной позе две девушки в каких-то тряпках, которые с трудом можно назвать приличной одеждой. Но, благо, хотя бы не полностью обнажённые. Типажи внешности что-то очень сильно напоминают, но Чайльду некогда размышлять об этом — его ждёт куча работы и желательно завершить её поскорее. Странная книга с явно порнографическим содержанием может подождать, Чайльд оставляет её в верхнем ящике своего стола и забывает о ней на некоторое время. *** Проходит месяц, и каким-то волшебным образом вся гавань оказывается осведомлённой о том романчике, который отдала ему Екатерина. Чайльд то и дело слышит обсуждения на улицах. Чжун Ли только пожимает плечами. — Не мой жанр, — оправдывается он. — Я не любитель любовных романов. — Екатерина сказала, что я обязательно должен прочитать его, — хмурится Чайльд. — Что он как-то связан со мной. — Полагаю, она по какой-то причине решила, что тебе это произведение придётся по вкусу? — Чжун Ли добродушно улыбается. — Стоит попробовать, в таком случае. Может быть, тебе в самом деле понравится. Руки у Чайльда доходят до книги только спустя неделю. Выдаются свободные несколько часов в рабочее время. Чжун Ли как раз занят организацией какой-то важной церемонии, а идти обедать в одиночестве не хочется, поэтому Чайльд располагается на небольшом диванчике у себя в кабинете и открывает книгу на первой странице. Главная героиня — юная девушка из Снежной, работающая на Фатуи. Необычно. Чайльд хмыкает. Он не слишком хорошо разбирается в современных литературных веяниях, но справедливо предположить, что Фатуи редко предстают в книгах положительными героями — репутация у них действительно не очень. В тексте ничего не говорится про её звание, лишь бегло упоминается, что она занимает там довольно высокую должность, несмотря на юный возраст. Автор описывает героиню как очаровательную бестию с рыжими кудрями, абсолютно плоской мальчишечьей фигурой и приятным лицом. Ходит она в неровно обрезанных серых шортах, такого же цвета пиджаке и блекло-малиновом топе, обнажающим подкаченный торс, кроме того носит кучу ремней и чёрные перчатки. Это совсем не похоже на форму Фатуи, но ладно — откуда бы автору из Инадзумы быть посвящённым в уставы организации из Снежной? Итак, молодая фатуйская красавица по имени Тая отправляется по заданию Царицы в Ли Юэ, чтобы там найти, заманить в ловушку, а после похитить одну важную особу, но в ходе миссии сталкивается с таинственной леди, в которую беззаветно влюбляется, совсем позабыв об осторожности. — Пф, — Чайльд фыркает, обращая взгляд на заглянувшую к нему Екатерину. — Слишком предсказуемый сюжет. Как можно было не догадаться сразу, что эта леди — и есть цель её прибытия? Там повсюду были намёки. Лицо Екатерины искажает весёлое выражение, быстро сменившееся привычным спокойствием. Она пожимает плечами. — Иногда влечение затмевает голос разума. — Но нельзя не заметить очевидное, — Чайльд касается указательного пальца языком, смачивая его, после переворачивает страницу. — Ей следовало быть внимательнее. В Фатуи не прощают подобное. Екатерина молчит, оставив его высказывание без всяких комментариев. Лишь спустя пару мгновений она роняет отстранённо: — Нам нужно провести переучёт. Дел для вас сегодня больше нет. — Отлично, — бросает Чайльд, не отрываясь от чтива. — Я ещё задержусь ненадолго. — Конечно. Итак, таинственная леди оказывается целью поисков, но теперь миссия под угрозой из-за того, что задание Таи раскрыто; к тому же, её терзают недвусмысленные чувства к лиюэйской красавице (серьёзно, автор потратил целую страницу, описывая всё её женские прелести — округлые бёдра и пышную грудь, обтягиваемые традиционным шёлковым платьем, длинные тёмные волосы и точёное лицо; Чайльду даже стало немного жаль книжную соотечественницу из-за того, насколько же нелепо она смотрится рядом с такой женщиной). Чувства эти старательно подогреваются и второй стороной, ведь таинственная леди не перестаёт сыпать намёками, которые не дают девчонке покоя ни днём, ни ночью. Итак, напряжение нарастает, Таю мучают тщательно описанные эротические сны (Чайльд наконец-то вспоминает, что книжка-то для взрослых), а объект её воздыханий и, одновременно, цель её миссии продолжает крутить хвостом, водя наивную фатуйскую шпионку за нос. Развязка оказывается довольно нетривиальной, и Чайльд наконец-то осознаёт, почему обыкновенный романчик с довольно простым сюжетом вызвал такой ажиотаж в Ли Юэ. Таинственная леди раскрывает свою личность и оказывается, что всё это время Таю изводил никто иной (никто иная?), как Властелин Камня, принявший вид красивой женщины. Где-то в середине, после пяти страниц, на которых нет буквально ничего, кроме детально описанных бурных постельных сцен (почему-то после раскрытия правды Тая не нашла другого решения, кроме как упасть на очень кстати оказавшуюся рядом постель и позволить архонту поиметь её в весьма интересных позах), Чайльд вдруг задумывается. Во-первых, что за ерунда? С каких пор писать эротические похождения архонтов вошло в разряд обыденного, и почему оскорблённый лиюэйский народ ещё не пытается крушить лавки с этой книгой, вместо этого скупая экземпляры так, словно от этого зависит их жизнь? Во-вторых, что вообще заставило автора изобразить Моракса в облике женщины? В третьих… рыжая фатуйская шпионка попадается в тщательно подготовленную ловушку архонта, но вместо того, чтобы делать что-то с этим, они занимаются безудержным сексом. Чайльд хмурится и быстро отматывает на несколько страниц назад, чтобы поглядеть на иллюстрации. В первый раз он не обратил внимание на мелочи, потому что случайно зацепился взглядом на детально (нет, серьёзно, и у автора, и у иллюстратора явно пунктик на этом) прорисованную пышную грудь, но теперь… Чайльд резко захлопывает книгу и подрывается с дивана. За окном уже темно; он совсем не заметил, как пролетело время, зачитавшись. Нужно проконсультироваться с Чжун Ли. Наверняка тот уже освободился. *** Чжун Ли читает по диагонали, и Чайльд даже не удивляется тому, как быстро он поглощает информацию — он только и слышит, что бесконечный шелест страниц. — Ты хоть понимаешь, о чём там, или просто листаешь? — не выдерживает Чайльд. — Ты должен понять. Чжун Ли обращает на него весьма говорящий взгляд. — Это не научный трактат о звёздах или о математических расчётах, — снисходительно произносит он. — Мне не нужно вчитываться, я и так прекрасно понимаю, к чему всё идёт. — Но суть не в сюжете! — с пламенным негодованием возмущается Чайльд. — Там есть то, что меня беспокоит, но чтобы это понять, ты должен… — Чайльд, — мягко прерывает Чжун Ли. — Ты не задумывался о том, почему главную героиню зовут Тая? — Это просто имя, — он пожимает плечами. — Довольно распространённое в Снежной. — Да, но… Почему из всех имён выбрали именно это? — Тц, — Чайльд закатывает глаза, — какая разница? Просто выбрали и всё. Не у всего есть потайной смысл. Я понимаю, что ты привык к более умной литературе, в которой смысл есть у всего, включая цвет занавесок, но здесь описывается, как лиюэйская аристократка “случайно” тыкается огромной грудью в лицо фатуйской шпионке, так что пытаться искать какие-то скрытые намёки или… — Какой у тебя общеизвестный титул? Тот, которым ты представляешься, — прерывает Чжун Ли. — Тарталья, — не задумываясь, отвечает Чайльд. — Но при чём здесь… О… А… Но… Чжун Ли слабо улыбается и, показав ему обложку, указывает пальцем на одежду главной героини. — У неё буквально твой пиджак и шорты выглядят совсем как твои штаны, но укороченные раза в три. И у неё топ цвета твоей рубашки. Тая — Тарталья. Чайльд чертыхается. — А у второй женщины… Скорее всего, подразумевается, что она — это я, точнее, в данном произведении — Моракс, торчит драконий хвост. Вот, смотри, — Чжун Ли ведёт пальцем по силуэту хвоста, — он сливается цветом с фоном, поэтому не слишком заметен на первый взгляд. — Кто-то написал эротический роман про нас! Про нас, то есть, по мотивам нашей истории, ещё и взяв наши образы за основу. Кто вообще мог?.. — Очевидно, кто-то, кому известны подробности нашей истории, — логично предполагает Чжун Ли, возвращаясь к чтению. — Стиль автора кажется мне довольно знакомым, но мне интересно, догадаешься ли ты сам, чьих рук это дело. — Я знаю его? — хмуро спрашивает Чайльд. Чжун Ли медленно кивает. — Поверхностно. Вы виделись однажды, но это довольно… запоминающаяся личность. Чайльд задумчиво трёт подбородок. — Кто-то из Инадзумы, кто осведомлён о том, как мы с тобой познакомились и сошлись; кто-то с явной фиксацией на женской красоте; кто-то с, должно быть, примечательной манерой общения, учитывая авторский стиль и построение фраз… — Чайльд уходит в себя на пару минут, но после его озаряет. — Яэ Мико. Чжун Ли улыбается и снова кивает. — Яэ Мико. ***

Несколько месяцев назад

Миссия в Инадзуме была пустяковой, поэтому взять с собой Чжун Ли, чтобы тот составил компанию, показалось хорошей идеей. К тому же, где-то на горизонте ещё должна маячить Люмин, всё ещё не покинувшая вотчину электро архонта, так что, возможно, им удастся встретиться втроём. Не то чтобы Чайльд грезит идеей о том, как они втроём шушукаются, словно подружки-сплетницы, но он уважает те связи, которые оказались достаточно крепкими, чтобы пережить предательства, сражения и прочие невзгоды. Люмин — его подруга; Чжун Ли — его партнёр. Важные люди для Чайльда. Они как раз прогуливаются в окрестностях леса Тиндзю, когда Чжун Ли тоже неожиданно вспоминает про какую-то свою старую знакомую, которая живёт где-то недалеко, и предлагает заскочить к ней, чтобы проведать. Он заверяет, что не намерен раскрывать перед ней свою личность, лишь убедиться, что она жива и здорова. “Недалеко” — это в самую задницу огромной горы Ёго и ещё пару метров вверх. Чжун Ли не перестаёт болтать на протяжении всего подъёма; Чайльд задаётся вопросом, как местные жители вообще справляются с этой кривой и местами сломанной дорогой. Путь веры тяжёл и полон препятствий: пиратов, пропастей, разбойников и навязчивых тануки, которые не прекращают звенеть на протяжении всего пути. К концу дороги, когда они наконец-то проходят через последние ворота, Чайльду начинает казаться, что у него съехала крыша, и никаких тануки нет — это просто звон в его голове. Но Чжун Ли вдруг осторожно шугает особо навязчивого оборотня, который, как оказалось, держался аккурат за их спинами, отбегая в сторону каждый раз, когда Чайльд оборачивался. — Они довольно игривые, — Чжун Ли тихо посмеивается. — И надоедливые. Кажется, этому ты понравился. Тануки смотрит на Чайльда своими тупыми глазами-пуговками издалека, и в этих чёрных точках нет ни капли симпатии. Кажется, зверьё действительно намеревалось свести его с ума, но, благо, Чжун Ли здесь, чтобы не дать этому случиться. — Чудесное место. Чувствуешь этот сладкий запах? Восхитительно. Как хорошо, что мы попали на тот сезон, когда цветёт инадзумская слива. Это довольно кратковременное удовольствие, так что нам невероятно повезло оказаться здесь именно сейчас. Чжун Ли так вдохновлён, что Чайльду даже неловко обрывать его поэтический настрой намёком на то, что шарф на нос он натянул не из-за того, что холодно, а из-за того, что от этого сладкого запаха у него закладывает нос, першит в горле и всё лицо горит. — В Инадзуме особое значение имеет искусство созерцания. Эти моменты считаются идеальными, чтобы проникнуться красотой природы посредством наблюдения за чем-то столь кратковременным и прекрасным, как цветение сакуры и сливового дерева. Это сравнимо с настоящей медитацией. Чайльд отвлекается, заслышав со стороны тихий смешок, и оборачивается. — Господин столь красноречив и так погружён в свои рассказы, что совсем не замечает, что его спутник совсем не слушает, — жрица, судя по одежде, занимающая какую-то особую роль здесь, медленно приближается к ним. — Потому что, кажется, его голову занимает что-то совсем другое. Она останавливается рядом с Чайльдом и выуживает из рукава небольшой пузырёк с зеленоватой жидкостью. — У вас аллергия на цветение, молодой человек. С такой напастью подниматься сюда в разгар цветения сливовых деревьев — смелый поступок, достойный либо того, кто всеми силами горит желанием проникнуться красотой мгновения, либо того, кто слишком очарован своим компаньоном, чтобы обращать внимание на физическое недомогание, — жрица мягко смеётся, вкладывая пузырёк в ладонь Чайльда. — Это должно помочь на первое время, но если вы неважно себя чувствуете, я бы предложила вам на время укрыться в храме. С приходом темноты должно быть полегче, воздух станет чище. Чайльд опустошает пузырёк, не задумываясь. Даже если там яд — плевать, ему слишком плохо сейчас. — Спасибо, — выдыхает он охрипшим голосом. — Ох, — Чжун Ли смотрит на него с искренним беспокойством в глазах. — Прости, мне стоило догадаться, что ты так молчалив из-за того, что нехорошо себя чувствуешь. — Всё в порядке, — отмахивается Чайльд. Аллергия — не худшее, что с ним случалось, так что он намерен мужественно стоять здесь и умирать, пока Чжун Ли наслаждается цветами, сливами, тануки и прочей сводящей с ума дрянью. — Пошли дальше, найдём твою эту… — Мы примем ваше предложение, — решительно заявляет Чжун Ли. — Тебе нужно отдохнуть. — Но… — Не спорьте, — вмешивается жрица. — Вам действительно нужен отдых. К тому же, судя по одежде, вы оба не местные. Это моя обязанность — помочь вам. На него наседают с двух сторон, поэтому никакой возможности отказаться у Чайльда нет. Он пожимает плечами и позволяет отвести себя в храм. Там жрица устраивает их за невысоким столиком. Чжун Ли усаживается прямо на пол, на колени, и Чайльд следует его примеру — наверное, тот лучше осведомлён о местных традициях. — С моей стороны было грубо не представиться первым делом, — жрица присаживается рядом с ним. — Гудзи Яэ, верховная жрица Великого храма Наруками. Откуда вы прибыли к нам, господа? — Моё имя Чжун Ли, я консультант похоронного бюро из Ли Юэ, — Чжун Ли вежливо склоняет голову, представляясь. — Я здесь для того, чтобы составить компанию моему спутнику. — Я Чайльд, — голос у него по-прежнему хриплый. — Продавец игрушек из Мондштадта. — Консультант похоронного бюро и продавец игрушек! — гудзи Яэ улыбается. — Какая же дорожка свела вас вместе, да ещё и заставила оказаться здесь? — После того, как я узнал, что Инадзума теперь открыта для некоторых купцов, мне немедленно захотелось приехать сюда, чтобы разведать рынок и продвинуть свой товар, — ложь легко падает с губ, Чайльд рассказывает давно заученную историю. — Чжун Ли просто проследовал за мной для компании, чтобы мы не разлучались надолго. Он сжимает слегка чужую ладонь под столом, закрепляя образ типичной парочки, приехавшей вместе. — Чудесно, — Яэ прикладывает тонкую ладошку ко рту, скрывая нижнюю часть лица длинным рукавом её одеяния. — Вы напомнили мне об одной гостье нашего храма, с которой я распрощалась не так давно. Эта прелестная иностранка, оказавшая мне неоценимую помощь, рассказала как-то презабавную историю про одного её приятеля из Фатуи, который оказался, с её слов, “достаточно тупым, чтобы по уши втрескаться в одного консультанта из Ли Юэ, который его обманул”. Он был весьма похож по описанию на вас, господин Чайльд. Чайльд многозначительно хмыкает и трёт шею ладонью, не зная, что сказать. Очевидно, Яэ имеет в виду Люмин. Конечно, все в каждом уголке мира знают Люмин. Они обмениваются взглядами со жрицей. — Храм Наруками рад всем, — мягко, но с затаённой угрозой произносит она, — кто приходит сюда с мирными намерениями. Не поймите меня неправильно, я всего лишь беспокоюсь о безопасности вверенной мне территории. Скарамуш наверняка успел хорошенько наследить здесь перед тем, как забрал гнозис. Неудивительно, что жрица теперь не доверяет Фатуи. Впрочем, кто вообще во всём Тейвате доверяет Фатуи? — Мы пришли сюда с мирными намерениями, — медленно говорит Чайльд, не отрывая взгляда от пурпурных глаз. — Прошу прощения, что обманул вас сперва, гудзи Яэ, но это вынужденная предосторожность — рассказывать всем подряд о том, кем являешься, не самая лучшая идея. Чжун Ли издаёт тихий смешок. Чайльд закатывает глаза. — Это была другая ситуация. — Как я и сказала, храм рад всем. Главное, чтобы наши гости не пытались навредить этому месту. — Мы пришли сюда не с целью навредить, — вмешивается в разговор Чжун Ли. — Это я привёл Чайльда. Мне лишь хотелось посетить место, о котором я так много слышал. — Мы разве здесь не для?.. — Чайльд затыкается, поймав на себе пристальный взгляд Чжун Ли. — Для любования архитектурой, конечно. — Вы оба полны тайн, господа, но я позволю вам оставить их при себе. — У нас нет намерений навредить, — повторяет Чайльд, и на этот раз он абсолютно честен; даже его уже завершённая миссия была исключительно разведывательной. — Полагаю, вам приходилось встречать одного из моих коллег ранее, и он оставил у вас не самые приятные впечатления. Уверяю, я не намерен идти по его стопам. Точнее… это и есть моя основная задача — идти по его стопам, но лишь для того, чтобы выяснить, как много вреда его самодеятельность принесла нашей организации. — Я надеюсь на ваше благоразумие, — Яэ оборачивается к Чжун Ли. — Что ж, раз вы здесь по вашей инициативе, господин Чжун Ли, не затруднит ли вас рассказать мне, что именно заинтересовало вас в храме Наруками? Простите мне моё любопытство, но я, бедная жрица, не имею возможности часто покидать храм, и потому рада любым занимательным историям. Гудзи Яэ совсем не похожа на “бедную жрицу”. У Чайльда чуйка на опасных людей, и сейчас эта чуйка не замолкает. Этой женщине не стоит переходить дорогу, несмотря на то, как нежно и доброжелательно она выглядит — что-то мрачное, опасное и сильное таится в её пурпурных глазах, к тому же, глаз бога ясно намекает на то, что постоять за себя жрица способна. — Думаю, я смогу порадовать вас множеством занимательных историй в благодарность за то, что вы предоставили нам место для отдыха, — с вежливой улыбкой отвечает Чжун Ли. — У Чайльда будет время, чтобы прийти в себя и подремать немного. — Я не хочу спать, — тут же отзывается сам Чайльд, несмотря на то, что веки у него и правда тяжелеют. — Болтайте на здоровье. Я просто буду сидеть здесь и слушать вас. Конечно же, он позорно отключается уже через пять минут. *** Чайльд просыпается на футоне, укрытый тёплым пледом. Дезориентированный, он трёт глаза, пытаясь понять, где находится. Проспал он, должно быть, порядочно, раз в окно вместо солнца уже светит луна. Потянувшись, Чайльд поднимается на ноги и оглядывается. Вероятно, Чжун Ли отнёс его в какой-то закуток в храме, а жрица любезно пожертвовала футон, чтобы он не спал на полу. Они даже не потревожили его, пока переносили с места на места. Справедливости ради, Чайльд действительно плохо себя чувствовал перед тем, как отключиться. Теперь ему значительно легче, да и воздух с приходом ночи стал чище, как и предсказывала Яэ. Осталось найти этих двух болтунов. Чайльд шагает по храму, но не найдя никого внутри выглядывает наружу. Чжун Ли и Яэ сидят снаружи, прямо на лестнице. Судя по чайному сервизу и тихому звуку смеха, время они проводят хорошо. Чайльд неслышно приближается к ним, улавливая отголоски беседы. — Ох, это было ужасно, — Яэ отмахивается, и Чайльд с огнём в глазах замечает, что её ладонь падает аккурат на колено Чжун Ли. — Вы помните? Я была очень юна тогда, всюду бегала за госпожой Сайгу, держась за её юбку. Вы все выглядели в моих глазах невероятно страшными и опасными. — Должно быть, наши ссоры и вправду могли сильно напугать ребёнка. — Я помню, как Барбатос пролил вино вам на голову, и вы были очень злы на него тогда. — Это было его фишкой — напиваться и проворачивать какую-нибудь глупость, чтобы разозлить меня. — Славное было время. Мне почти жаль, что я была непонимающим ребёнком и не могла проникнуться атмосферой, которая была на тех встречах, — Яэ вздыхает. — Эи не любит вспоминать об этом. Для неё это, в первую очередь, напоминание о Макото. — Ей нужно время, чтобы отпустить тоску по ушедшим. Я понимаю её, несмотря на то, что выбранные методы вызывают у меня сомнения. — Она пытается переосмыслить то, что сделала, — путанно произносит Яэ, и Чайльд вообще не понимает, о чём идёт речь. — Я стараюсь помочь ей. В конце концов, несмотря на обиду, я понимаю, что Эи — мой самый близкий человек. — Уверен, ты прекрасно справляешься. Я помню, что Эи всегда была самой упрямой из них двоих. То, что тебе вообще удалось достучаться до неё — большое достижение, — Чжун Ли заминает на мгновение, после чего накрывает ладонь Яэ своей и сжимает её, поддерживая. — Вы стали более понимающим в вопросе человеческих чувств, господин Моракс. — Это больше не моё имя, — аккуратно поправляет Чжун Ли. — Я предпочитаю, чтобы меня назвали Чжун Ли теперь. — Я думал, слово “секрет” подразумевает то, что о нём никто не знает, — Чайльд падает на ступеньку рядом с Чжун Ли, прерывая задушевную беседу, и старательно избегает взглядом сцепленных ладоней. — Но, похоже, каждая собака во всех уголках мира скоро будет знать о том, кто ты. Яэ смеётся. — Ваши вкусы сильно изменились, — она смотрит сначала на Чайльда, после — на Чжун Ли. — В былые времена, как мне рассказывали, ваша возлюбленная была воплощением спокойствия и мудрости. Этот юноша же весьма темпераментный. Чайльд закатывает глаза. Ну конечно. Ни дня без напоминания про бывших Чжун Ли — призраки прошлого лезут из каждого угла, будто не померли сотни лет назад. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чжун Ли, убирая ладонь с руки Яэ, чтобы коснуться щеки Чайльда. — Мне лучше, — бросает Чайльд, снова возвращаясь к главному. — Так это и есть та самая “старая знакомая”, которую ты хотел навестить? Чжун Ли кивает. — Кажется, ты говорил, что хочешь только проведать её, а не сообщать правду о своей личности. — Так получилось. — В господине Чжун Ли не так уж и сложно признать архонта, — объясняет Яэ. — К тому же, он несильно поменялся с тех времён, когда называл себя Мораксом. Разве что стал носить более закрытую одежду. Чайльд ничего не может сделать с искренним любопытством, которое мелькает в его глазах. — Ты ведь видел эти статуи, которые стоят по всему Ли Юэ? Селестия, — Яэ взмахивает рукой, будто ей вдруг стало жарко, — мне доводилось видеть это воочию. Шокирующее зрелище для юной девушки. Если бы я не была тогда безнадёжно влюблена, то точно грезила бы по ночам этим телом. — Что, прямо как на статуях? — недоверчиво уточняет Чайльд, проводя ладонью по плечам и очерчивая линию, где именно кончаются там одеяния Властелина Камня. Яэ кивает. Чжун Ли хмуро толкает их, призывая прекращать. — Тогда все так ходили. — “Все” — это вы, Барбатос и Мурата? — Боги, я бы отдал душу, чтобы посмотреть на это, — бормочет Чайльд. — Я был уверен, что это всего лишь художественный вымысел. — Если бы я только могла поделиться с тобой этими воспоминаниями, дорогой, — с искренним огорчением произносит Яэ. — Ты действительно поразился бы. Я была примерно твоей ровесницей тогда, и на меня эта каменная грудь произвела неизгладимое впечатление. Честное слово, я до сих пор сравниваю всех мужчин с ним. — Хватит, — вздыхает Чжун Ли. — Это неловко. — Вовсе нет, — возражает Чайльд. — Все его старые приятели, эти адепты, ненавидят меня, так что никто из них не рассказывает мне позорные истории о его прошлом. — Вы такие милые, — Яэ протягивает Чайльду ещё одну чашку — их всего три, кажется, они готовились к тому, что он проснётся и присоединится к ним. — Ах, как жаль, что Эи не может составить нам компанию. Она была бы безумно рада вновь встретиться с вами, господин Чжун Ли. — Не стоит тревожить её, — Чжун Ли качает головой. — Я рад встретиться и с тобой. Вести, приходившие с этих сторон, были тревожными в последнее время, но я вижу, что Инадзума постепенно возвращается к порядку. — Скорая отмена указа Сакоку вернула надежду в сердца людей. Конечно, в долгосрочной перспективе нас ждут дипломатические конфликты и отдалённые последствия указа по охоте на глаза бога, но я уверена, что мы выстоим. — Безусловно. — Вернёмся к обсуждению прошлого? — предлагает Чайльд. Ему хватает скучной политики на работе, а жрица Яэ — первый человек, знавший Чжун Ли в те времена, когда он ещё звался Мораксом, и который не желает отсечь ему голову и вывесить её на главной площади Ли Юэ. — Я предпочитаю честный обмен, — Яэ хитро стреляет своими лисьими глазами. — История в обмен на историю, идёт? Я буду рада послушать что-нибудь о том, как вы живёте в нынешнее время. — Идёт, — соглашается Чайльд, не раздумывая. *** — Твою ж… — стонет Чайльд, запрокидывая голову. — Я рассказал ей буквально всё. — О многом действительно стоило умолчать, — кивает Чжун Ли, переворачивая страницу. — Про верёвки, например, точно было лишним. — Она начала рассказывать про них с Эи, что я должен был делать? — он разводит руками. — У нас принято отвечать искренностью на искренность. — Это последствия, — Чжун Ли приподнимает книгу и постукивает пальцем по обложке. — Яэ — чудесная писательница, даже когда пишет откровенно проходные вещи. — И очень любит женщин. — Безусловно, — соглашается Чжун Ли. — Мне приходилось принимать женское обличье в прошлом, но оно никогда не было даже отдалённо столь… женственным. — Ты про грудь четвёртого размера? — И про это тоже. — Уверен, ты был даже красивее, чем эта леди из книжки, — бурчит Чайльд, утыкаясь подбородком в макушку Чжун Ли и заглядывая в книгу. — Но всё же, меня-то она почему там сделала абсолютно плоским?! Я, конечно, не сверкал перед ней своим накаченным голым торсом, но… Чжун Ли недовольно цыкает. — …но мне казалось, что я достаточно фигуристый, разве нет? — Яэ — ценительница красоты, уверяю, она не делает различий между видами женских тел, для неё они все одинаково прекрасны. Она написала, что ты был бы очаровательной девушкой. — Это не отменяет того, что она написала порнографический роман про нас, и я там абсолютно плоский, — бурчит Чайльд. — Ещё и иллюстрациями его снабдила. Но я одного понять не могу: почему жители Ли Юэ с таким энтузиазмом скупают это? Разве их не должно оскорблять то, что про их архонта пишут, ну, такое. — Полагаю, Яэ предусмотрела подобный исход, поэтому показала мою фигуру максимально доминирующей в этих отношениях. Люди любят, когда посторонние восхваляют их божество. К тому же, ты видел статуи… Чайльд разочарованно стонет. Если бы подобное написали про Царицу, Фатуи уже по всему миру искали бы смельчака, посмевшего издать подобную пошлость. — И я думаю, факт существования данного произведения сейчас тревожит не так сильно, как его продажи. С тем, что это издано, мы сделать уже ничего не сможем, но вот высокий спрос и огромные продажи напрягают, — продолжает Чжун Ли. — Знаешь, что бывает с книгами, которые хорошо продаются? Чайльд заинтересованно мычит. Что может быть хуже, чем тот факт, что это произведение уже увидело свет? Конечно, едва ли кому-то придёт в голову принять это за правду и как-то сопоставить с недавними событиями, но всё же… — К ним пишут продолжение. Чайльд резко толкает стул, вызывая у Чжун Ли недовольный оклик — тот чудом умудряется сохранить равновесие и не дать стулу упасть на пол. — Я напишу Яэ письмо, — он бросается к столу, чтобы тут же взяться за бумагу. — Если она выпустит продолжение… — То? — осведомляется Чжун Ли, возвращаясь в прошлое положение до того, как его потревожили неаккуратным движением. — То я вспомню то, что она рассказывала мне про неё и её драгоценного архонта, — с маниакальным блеском в глазах обещает Чайльд, — и напишу про них тоже. — Селестия… — Не поможет им, — отрезает Чайльд, окуная перо в чернильницу. — А теперь не мешай. Мне нужно составить официальную депешу для гудзи Яэ. Чжун Ли кладёт книгу на колени и поднимает руки, сдаваясь. Этот механизм уже не остановить.