***
— Да, Хэвон, прости, — в очередной раз говорит в трубку Джисон, тяжело вздыхая и убирая гитару в сторону, поняв, что сосредоточиться на музыке так и не получится. — Я сейчас работаю, — почти не врёт, ведь с самого утра своего выходного пытается настрочить хотя бы пару строк в свой потрёпанный блокнот. Странно, что его сейчас всё ещё переполняют эмоции, они бьются через край, но не находят выход через тексты, ведь обычно в таком состоянии у него рождались лучшие депрессивные песни. А сейчас, будто и хочется выговориться через музыку, но стоит ему взяться за бумагу, чтобы перенести чувства в текст, как появляется неясное отторжение, напоминающие апатию. Не хочется ничего. — Давай потом поговорим об этом, хорошо? — устало тянет он слова, давая понять, что прямо сейчас не хочет обсуждать что с ним творится в последнее время, почему он так холоден или ещё один из кучи вопросов, которыми его девушка начала заваливать парня в последнее время. — Я наберу тебя потом сам, — заверяет он третьекурсницу. — Пока, — наспех попрощавшись и дождавшись, когда ему недовольно ответят тем же, Хан отключается. Швырнув телефон вместе со своим блокнотом на кровать, парень откидывает голову назад и пару раз нервно бьёт ногой по полу, недовольно вздыхая и невнятно бормоча проклятия самому себе. — И что ты делаешь, Хан Джисон? — спрашивает он с выдавленной через силу жалостью. Запустив пальцы в заметно отросшие и спадающие на глаза волосы, он сжимает их до боли и оттягивает, желая убедиться, что всё ещё что-то чувствует. Он же любит Хэвон, разве нет? Он же был так уверен в этом, когда на почве этой любви разругался в пух и прах со своим самым близким человеком. Он ведь был уверен, что прав, что не пожалеет о своих действиях, не будет горевать из-за всех обидных слов, сказанных лучшему другу, который был рядом, когда… всегда. Минхо был рядом всегда, никогда не оставлял его, всегда слушал, поддерживал и хоть и не мог понять душу Хана на сто процентов, он не бездействовал, а всегда прилагал усилия, чтобы итак скрытный мальчишка не накручивал себя ещё больше. И обычно из такого вот состояния его вытаскивал именно Ли вместе с Сомин. А сейчас… Когда причина его такого состояния напрямую связано с ним, Минхо не может быть рядом, ведь Джисон сам его прогнал, положив их сокровенную дружбу к ногам девушки, которую сейчас даже не хочет видеть. Под влиянием адреналина от злости на друга, повлекший за собой самую крупную ссору за всё время их дружбы, он недооценил произошедшее. Говорить всю ту гадость ему было легко, но когда все эмоции улеглись, Хэвон, оказавшая ему поддержку и попытавшаяся утешить, ушла, его охватил ужас. Он понял, что из-за внезапной злости от своей никчемности, из-за глупой зависти, которую отвергал всю сознательную жизнь, возможно, потерял Минхо навсегда. Да, не из-за любви к Хэвон, а из-за самого себя. Сомин была права, он сказал все те глупости, желая задеть Минхо не потому что оскорбился из-за слов друга о своей девушке, его это и вовсе волновало в последнюю очередь. Его оскорбило как раз мысль о том, что Минхо его ни во что не ставит, что он не может заслужить даже любовь девушки без участия лучшего друга. Ему стало противно от одной мысли, что Минхо разделяет его мнение о себе. Не Минхо, а он сам всегда считал себя приложением к старшему. Тот искренне его любил, по-настоящему восхищался его талантами и прилагал максимум усилий, чтобы Джисон нашёл себе хорошую компанию друзей, которая будет его ценить. Он сам был тем, кто опускал себя, ему даже не нужно было помогать в этом. Ведомый детской травмой, когда его называли сначала выпендрёжником, потому что он выделялся из толпы, потом серой мышью потому что он перестал это делать, с возрастом он сам начал себя таковым видеть. Он сам называл себя пустым местом, никчемным, даже не давая никому заглянуть ему в душу, уверенный, что его никто не поймёт. «Ага, ты же у нас дохуя особенный, — смеялся Минхо, ничуть не обижаясь, когда он время от времени закрывался в себе, — куда нам, простым смертным, тебя понять». И Джисону было достаточно, что Минхо его не бросал из-за его странностей, а просто был рядом. Тогда он правда чувствовал себя особенным, ведь не понимал чем заслужил такую поддержу друга. Минхо был тем, кто вдохновлял его на смелые шаги, ведь он сам, не будучи самым умным, самым талантливым всегда шёл напролом и получал максимум от того, что умел делать. Именно после того, как старший начал работать инструктором танцев, Джисон набрался смелости зарегистрироваться на сайте фрилансеров и делать хоть какие-то деньги благодаря песням, которые пишет. Минхо, хоть и расстроился, что песни Хана будут принадлежать кому-то другому и мир даже не узнает кто их на самом деле написал, гордился тем, что друг признал, что у него и вправду талант и люди готовы платить за это деньги. Джисон говорил, что всё в порядке, что лучше уж он будет получать за тексты и музыку деньги, чем они продолжат пылиться в его блокноте. «Ну а вдруг, Хани! — говорил Ли, размахивая руками, пока читал текст очередной его песни, которую позже всегда называл очередным шедевром, — Вдруг ты всё-таки станешь знаменитостью? Представь, как будут в восторге слушатели от певца, который сам пишет тексты и сам себя продюсирует!» На таких моментах он всегда отмахивался, переводя всё в шутку, но всё равно представлял. Представлял, как он, без страха быть высмеянным, без страха быть отвергнутым, без дрожащих колен и вспотевших ладоней передаёт послания в своих песням сам! Делится своей историей, своими страхами и люди его понимают, аплодируют ему… Он не говорил друзьям об этом, но самые любимые свои песни, которые понравились и друзьям, он не продал. Он оставил их себе. «Ну а вдруг…» — повторял он слова друга. Джисон привык говорить близким, что не хочет славы, не хочет сиять на сцене, что ему не нужно внимание. Но это было не так… И опять же, лучший друг прекрасно это видел. «Ты правда рожден, чтобы сиять, Хани», — говорил он, когда время от времени замечал, как в глазах младшего начинают гореть страстные огоньки, когда тот поёт и читает рэп, каким уверенным он становится, как смело играет с мелодией, с рифмой и как искренне передаёт через музыку свои чувства. Да, Джисон хотел быть в центре внимания, хотел быть успешным, хотел достичь тех высот, которые ему пророчил Минхо, но в то же время он был слишком труслив, чтобы заявить миру об этом. В глубине души он понимал, что он и вправду хорош, что лучше многих айдолов, что тексты его тоже куда грамотнее и чувства ритма у него отличное… И от того, что у него кишка тонка делать шаги для признания, он даже просрал дурацкое мотивационное письмо в академию искусств, постеснявшись написать насколько он хорош и сколько эта сраная академия потеряет, если не возьмёт его. Ну что за дилемма? Внутри он ценил себя, знал, что он достоин многого, а выпустить наружу эти амбиции боялся. И именно этого многие не понимали. Чего можно бояться? Он пишет отличные тексты, мелодию тоже, играет на нескольких инструментах, знает как работает рынок развлечений и если верить близким, он довольно хорош собой и бывает очень даже харизматичным, когда поёт. Он и сам не понимал. Но знал, что страх есть и был всегда. Однажды, когда он учился в первом классе старшей школы, а Минхо и Сомин уже в выпускном классе, они уговорили его добавить себя в список выступающих на одном школьном мероприятии с кучей зрителей из других школ. Они даже выбрали несколько песен, которые лучше всего подойдут для выступления и чтобы дать всем понять какой он крутой. И он согласился, впервые позволил себя быть настолько наглым, чтобы пожелать получить от жизни своё, показать всем, что он не лыком шит. Он много раз практиковал это выступление, отрепетировал даже выражение лица на важных строчкам, представлял, как будет взаимодействовать с публикой, он просто не мог провалиться. Он был готов. Но когда настал день икс, нет, даже минута, когда он стоял на сцене с гитарой и должен был представить свою песню публике, его охватил животный страх. Все взгляды были прикованы к нему, свет был направлен только на него, а он был просто в ужасе. Вопреки всем подготовкам, всем его ожиданиям от этого дня, ноги всё равно дрожали, ладони всё-таки вспотели, живот скрутило и в горле пересохло. Он сбежал со сцены гораздо быстрее, чем вышел туда. Он успел добежать до кустов на заднем дворе школе, где его вырвало. Холодный пот скатывался по вискам, а слёзы по щекам, дышать было всё также тяжело. Именно Минхо тогда гладил его по спине, помог умыть лицо, дал свою чистую футболку, чтобы младший переоделся и заверил его в том, что всё хорошо. Он был рядом во время и других его панических атак. Минхо говорил, что многие через это проходят, это нормально, нужно просто на этом не зацикливаться. Но Джисон не мог. Он по сей день, когда мечты о карьере уводили его слишком далеко, опускал себя на землю именно этим воспоминанием, напоминая о том, какое он ничтожество. И даже в такие моменты, когда он сам в себя не верил, в него верил Минхо. Именно он убедил Джисона, что даже с его социофобией он сможет работать диджеем, ведь никто к нему близко не подойдёт и даже, скорее всего не увидит. Именно он заверил, что той панической атаки не повторится, что ему нужно двигаться дальше. И был прав, Хану и вправду отлично подошла такая работа, он наслаждался тем, как люди оценивали его навыки, даже не видя его. Это было то, что ему нужно. Малейшей уверенности, которая у него сейчас была, Джисон добился благодаря Минхо. И что он сделал? Втоптал в грязь годы дружбы, безвозмездной поддержки и мотивации. И на почве чего? Любви, в которую он и сам не до конца верит? Конечно, он наслаждался обществом Хэвон все эти три месяца, полтора из которых они встречаются, но никогда на ничего серьёзное он не надеялся. А как надеяться? Кто он, а кто она? Он был рад, что привлёк внимание такой девушки, хотя уже когда узнал, что она бывшая девушка Минхо в его мозг прокрались предположения о мотивах девушки. Он не такой уж и глупый, чтобы не сложить два и два. Кто бы подумал иначе? Но он был так окрылён тогдашней зарождающейся в сердце симпатией и решил подумать об этом потом. Конечно, лучший выход от проблемы, отложить её на потом. Подождать пока рана не начнёт беспокоить сильнее, загноившись. И вот, этот момент настал. Вообще-то, он настал ещё почти три недели назад, когда он получил пару синяков на лице от Минхо, которые сейчас уже полностью зажили. Когда Хэвон плакала в этой комнате вместе с ним и бесконечно извинялись за произошедшее, с нежностью целуя его и обнимая. Тогда он понял, что она искренна с ним. У неё правда есть чувства к нему, а у него… А он не знает. Он почему-то не допускал мысли, что их отношения продлятся долго. С самого начала ему казалось, что ему просто повезло попасть в компанию такой красивой и уверенной в себе девушки, которая побуждала его быть увереннее тоже. Она часто говорила ему комплименты, называла его красивым, ей нравился его голос, как он грамотно разговаривает, как шутит и ей не нравилось, что он одевается как капуста. Впрочем, она говорила ему почти то же самое, что и Минхо. Но это было другое… То был лучший друг, свой человек, перед которым не стыдно даже с немытой головой и в детском комбинезоне ходить, а это… Это была сногсшибательная девушка, перед которой нельзя было оплошать. Он начал следить за осанкой, укоротил волосы, начал из аккуратно укладывать, делать уход за лицом и в конце концов даже осмелился начать носить те облегающие мышцы рук и груди футболки, которыми раньше лишь красовался дома перед зеркалом, а потом натягивал поверх них толстовки. Он даже начал ходить на все массовки и перестал бояться толпы, чтобы не предать ожидания Хэвон и с удивлением обнаруживал, что ему это нравится! Его эгоистичная, жадная до внимания внутренняя натура иногда давала себе волю рядом с Хэвон и он даже начал смело выдвигать свои идеи на счёт того или иного мероприятия, лично составил сценарий для приветственной вечеринки, за которую была в ответе Кан. Она была для как путеводная звезда, проводник во взрослую жизнь, он был чертовски благодарен ей. Но любит ли он её также сильно, как она хотела бы, он не знает. Раньше ему не приходилось сомневаться в этом, потому что Хан в принципе об этом не думал, а сейчас вспоминая, что во время ссоры с Минхо, вовсе не думал о ней, а лишь о себе, о своих чувствах, Джисон сильно сомневается в том, готов ли он к тем отношениям, которые хочет Хэвон. Все эти дни, избегая разговора с ней он думал лишь о том, как попросить прощения у Минхо, как вернуть их дружбу и даже не ощущал вины за то, что снова и снова отмахивался от встреч с ней, что бегал от разговора, не хочет обсуждать с ней свои переживания, он не готов был делиться с ней самым сокровенным. Да он даже от Минхо и Сомин некоторые свои чувства скрывает, что уж говорить о девушке, которую знаешь всего три месяца. А она не хочет неопределенности, он знает. Он помнил тот день, когда она рассказала ему истинную причину почему они с Минхо расстались. Хэвон была жуткой собственницей, и видимо, по сей день оставалась такой же. Она ненавидела даже малейшую мысль, что партнёр может думать о другой. Но ведь он не собирается думать о другой… Он просто запутался… А человека, который обычно помогал ему выходить из таких ситуаций и находить самого себя, рядом нет. И от этого на сердце в разы тяжелее…***
Феликс почти докурил сигарету, стоя у урны во дворе университета, одновременно с этим слушая переживания Хёнджина из личной жизни. — Ты, вот, например, Сомин-нуну хочешь? — спрашивает он, внезапно оборвав свой рассказ и впиваясь в друга взглядом. Ожидавший что угодно, но только не такой вопрос, Феликс ошарашенно выпучил глаза и подавился дымом, чуть не выронив сигарету из пальцев. — Прости-прости, — начал судорожно извиняться Хван, хлопая друга по спине. — Твою мать, что за вопросы? — злобно шипит Феликс, вытирая капельки слёз с уголков глаз, и потушив сигарету о стенку железной мусорки, кинул бычок туда. Заметив, как понуро друг опустил плечи, Ли понял, что выглядит и звучит строже, чем планировал. Прочистив горло и прокашлявшись, Феликс накрыл ладонью плечо парня, давая понять что вовсе не злится. — Правда, причём тут мы с Сомин? — спрашивает он повторно, но на этот раз мягче. — Ну, — взбодрился Хёнджин, с облегчением осознав, что вовсе не разозлил австралийца, — спрашивать у Сынмина или у хёнов бесполезно, они ведь… — замешкался он, надеясь, что понявший всё на полуслове Феликс сам закончит за него, но другу хотелось услышать полный вопрос, чтобы убедиться, что правильно всё понял. — Они хотят своих девушек и спят с ними, понимаешь? — А тебе не кажется, что наши с тобой случаи тоже немного отличаются? — пытаясь не звучать слишком иронично, чтобы не обидеть друга, Феликс еле сдерживает раздражение, ведь он пытается не думать об этой стороне его влечения к Сомин. — Я бегаю за ней вот уже почти два месяца. Конечно, я её хочу! — не выдержал он, увидев, что Хёнджин всё ещё ждёт ответа. — Но в отличие от вас с Чэрён, мы не пара, мы даже не целовались, мне нельзя об этом думать, понимаешь? — Как у тебя получается не думать? — наконец дождался основного вопроса Хёнджин. — В смысле? — Мне начинает казаться, что я озабоченный, в последнее время я не могу ни о чём другом думать! — заныл Хван. — Я чертовски сильно хочу Чэрён, но кажется, что ещё рано и… Я не знаю что делать. — Знаешь, Хёнджин, если бы моя девушка позволяла всё то, что вы вытворяете прямо в коридорах корпуса, я бы тоже только об этом и думал! И не держался больше месяца, — честно говорит Феликс, которому стало жарко от одной мысли, что он мог бы также страстно целовать Сомин, усадив её на подоконник, сам расположившись между её ног и бесстыдно шаря руками под её кофтой. Да от одной мысли о том, какие её губы на вкус, ему сносит крышу! А то, что девушка даже не подозревает о том, какой пожар разжигает в его сердце одним своим существованием, делу не помогает. — Вот именно! — взвыл Хван. — И знаешь … На самом деле, она лишь однажды сказала, что нам не стоит торопиться. Но с тех пор, когда мы доходим слишком далеко, она не отталкивает, я сам останавливаясь и… — Мучаешься потом в душе? — не удержался от язвительного комментария Феликс, за что получил обиженный взгляд друга. — Прости. — Она не говорит, что не против, понимаешь? — Но и не говорит, что против? — уточняет Феликс. Хёнджин кивает. — Так возьми её! — полушёпотом шипит парень, потому что из соседнего корпуса начали выходить студенты в связи с тем, что очередная пара подошла к концу. — Чего ты ждёшь? Что она прямо попросит об этом? Не отталкивает, значит тоже хочет и думает, что ты сам додумаешься не тормозить! — парень поверить не может, что приходится учить своего ровесника таким очевидным вещам, при том, что у самого нормальных отношений не было больше года. — А если… — Никаких если! — оборвал его Феликс, начав уже снова рычать своим басом. — Не думай слишком много. Бери и делай, раз так сильно хочется. Если возникнут проблемы… Разберёшься по ходу дела, — отмахнулся он, пытавшийся все эти месяцы отучить Хёнджина думать слишком много. — А если боишься, что ей может не понравиться, это уже не ко мне, друг, — усмехнулся он, специально задев эго друга, чтобы он смелее пошёл доказывать, что не провалится с тем, чтобы удовлетворить девушку. И он был прав, его слова возымели нужный эффект и Хван замолчал, удовлетворенно кивая. — Хэй! Хёнджин, Ёнбоки! — услышали они знакомый голос, окликающий их со стороны. Обернувшись, второкурсники увидели Минхо, машущего им ладонью, но Феликса больше интересовала девушка, которая вышла из кампуса вместе с ним и со слабой улыбкой помахала ему. — Не хочешь Минхо-хёну задать тот же вопрос? — спрашивает Феликс, пока они двигаются в сторону старших. — У него, как никак, ситуация больше будет схожа с твоей, — усмехнулся он, ведь старший начал встречаться с Минджу, но в стенах универа они даже за руку не держались, а лишь обменивались нежными взглядами. Он пару дней назад видел, как они вместе приехали в университет и долго стояли, не решая пойти каждый в свой корпус, но в конце концов, Минхо отпустил девушку, напоследок лишь поцеловав тыльную сторону её ладони. Но даже наблюдая за этим, у Феликса было такое чувство, что он не имел права следить за таким интимным моментом между влюблёнными, у них будто был свой язык, они общались взглядами и это было чертовски красиво. Кажется, ребята вовсе не шутили, когда говорили, что самый романтичный в их компании именно Ли. — Хочешь, чтобы он меня серьёзно во фритюрнице зажарил? — закатывает глаза Хван, и натягивает улыбку, и когда они настигают третьекурсников. — Привет, хён, нуна, — пожимает он ладонь другу и кивает его однокурснице. Феликс делает то же самое, но взгляд на Сомин он задерживает дольше и улыбку получает слаще той, которой удостоился Хван. — Уже всё с экзаменами на сегодня? — спрашивает Минхо. — Да, теперь у нас с Сынмином один остался, — говорит Хёнджин. — А у тебя, Ёнбоки? — Ещё два и всё, — отвечает парень. — На этой неделе? — Да, в субботу последний. — У нас тоже, — говорит Минхо, переглянувшись с Сомин. — И потом домой улетаешь? Уже купил билет? — спрашивает парень и до Сомин будто только сейчас приходит осознание того, что он должен улететь на каникулы к родным, а эти каникулы начинаются уже на следующей неделе. — Да, я вылетаю в понедельник, — Феликсу почему-то стало обидно от того, что приходится сообщать Сомин об этом так, вместе со всеми. И судя по тому, как удивлённо та захлопала глазами, она была такого же мнения и не надеялась так узнать о том, что в воскресенье, на запланированном «свидании» они увидятся в последний раз в этом году. — Уже через четыре дня! — округлил глаза и Хёнджин. — Почему ты не говорил? Мы же должны прощальную вечеринку замутить! — Конечно, — яро поддержал Минхо. — Как на счёт воскресенья? — спрашивает парень и Феликс сразу же переводит взгляд на Сомин, которая начала нервно потирая ладони, явно волнуясь. Только чего? Того, что он может сказать о том, что у них на этот день запланировано свидание или же того, что он может отменить его в пользу посиделок с друзьями? — В воскресенье никак, хён, — покачал головой, незаметно для друзей одарив Юн нежным взглядом. — У меня уже запланирована встреча. — Свидание? — игриво заиграл бровями старший. — Будешь прощаться с девушкой, вскружившей тебе голову? — спрашивает он, уверенный, что все, кроме него уже знают кто это и эта личность остаётся тайной лишь для него из-за того, что он не так много времени проводит с австралийцем. — Можно и так сказать, — не стал отрицать Феликс, улыбаясь и пытаясь не смотреть на Сомин, чтобы не смущать её перед другом, который слишком хорошо её знал, чтобы не заметить волнение в её поведении. — Ладно, свидание — это святое, — дал добро Минхо, смеясь. — Успеем ещё устроить вечеринки. И на сколько ты уезжаешь? — на этом вопросе Сомин впивается в него выжидающим взглядом, даже не боясь быть замеченной с поличным и часто хлопая глазами в ожидании ответа. — На все каникулы, — с некой грустью в голосе отвечает Ли, только сейчас представив себе какого ему будет все эти три недели без Сомин, без её застенчивой улыбки, красивого звонкого смеха и просто чувства тепла, которым она окружает его одним своим присутствием рядом. — Это долго, — подаёт голос девушка и от того, как грустно она прозвучала, Ли был готов тут же сдать билет в Сидней и пообещать остаться с ней рядом. — Ты, наверное, очень соскучился по семье, да? — она тут же натягивает улыбку, ведь Минхо просто не мог не заметить этой внезапной грусти, начавшей витать вокруг неё. — Да, — кивает Феликс. — Но по Сеулу я тоже буду сильно скучать, — говорит он, смотря только на неё, надеясь, что она без слов поймёт, что под Сеулом он подразумевает конкретного человека. — Уверен, ей тоже будет одиноко без тебя, — внезапно говорит Хёнджин, который поражался тому, что эти нежные искры, летающие между молодыми людьми до сих пор остаются незамеченными окружающими. — Кому? — не понял Минхо. — Сеулу, хён, Сеулу, — с улыбкой говорит Хёнджин, оставляя Ли единственным, кто не в курсе о ком идёт речь. — Очень интересно, но ничего не понятно, — пожимает он плечами, смирившись с тем, что у молодых свои шуточки. — Хочешь говядину Веллингтон на обед? — спрашивает он внезапно, повернувшись к подруге. — Ты серьёзно?! — еле удержала счастливый вскрик Сомин, даже не заметив, что только это предложение смогло отвлечь от внезапно накрывшей её грусти. — Ага, так как я сегодня отдыхаю, вчера уже подготовил мясо, осталось сделать приправу и запечь, — отвечает парень, уверенный, что уже от одного упоминания деликатеса у девушки готовы потечь слюни. — У тебя ведь тоже выходной? — он на подсознательном уровне ощущал когда у подруги от чего-то ухудшалось настроение или становилось грустно и всякий такой раз по возможности пытался её развлечь. — Да-да! — счастливо кивает Сомин, даже подпрыгивая от предвкушения. — Тогда, идём, — улыбнувшись, Минхо по привычке закидывает руку на плечо подруги и они, попрощавшись с друзьями, идут к главным воротам. — А нам всё равно некогда, нам на работу пора, — из-под носа бормочет вслед удаляющимся друзьями Хёнджин. — Спасибо, что позвали, — добавляет он, сделав заметку, что в следующий раз, на свидании с Чэрён в ресторане закажет говядину Веллингтон. А Феликс, смотря вслед удаляющимся спинам Минхо и Сомин поймал себя на мысли, что ему совсем не нравится то, как легко парень обнимает девушку и как она тоже заводит руку ему за спину, ничуть не чувствуя неловкости рядом с лучшим другом. Его охватывает странное колящее чувство, которое он редко испытывал. Чем-то напоминает то, что он чувствует при виде Ли Джэхёна в радиусе пары метров от Сомин. Он прекрасно понимал, что между этими двумя связь совсем другая, они были как родные и ревновать к Минхо как минимум глупо. Но всё же Ли не мог отделаться от жгучей мысли, что он мог бы сам приготовить ей обед, чтобы она улыбалась ему так же, как Минхо сейчас. Да он даже научился бы делать эту говядину Веллингтон, раз уж она так его любит! — Прости, Хёнджин, я не пойду сегодня на работу, — быстро говорит Феликс, даже не смотря на Хвана, хлопая его по руке. — Пока, — бросает он, уже быстрыми шагами направившись за удаляющимся третьекурсниками. Также он делает в голове заметку попросить Чана заменить его. — Ну, пока, — надув губы, машет в спину парню Хёнджин, чувствуя себя брошенным. Но уже в следующую же секунду его лицо снова озаряет улыбка, когда он набирает сообщение своей девушке с предложением поужинать в европейском ресторане. — Хён! Минхо-хён! — Феликс догоняет пару друзей, когда они почти настигают парковки. — О, Ёнбоки, — первым поворачивается Минхо, за ним и Сомин. — Что-то случилось? — спрашивает парень, уверенный, что младший не просто так догонял их. — Я… Это… — твердый в намерении, что проведёт этот день с Сомин, даже если придётся проситься гостем в Гимпо, Феликс не успел продумать основание для этого. — Знаешь, я тоже говядину Веллингтон люблю, — говорит он, пустив в ход свою самую очаровательную и невинную улыбку, которая до этого хорошо влияла на Минхо. И он даже не врёт, ведь это была одно из его любимых мясных блюд. — О, правда? — Минхо невольно растягивая губы в ответной улыбке прежде, чем успевает понять слова друга. Поняв, что тот хочет с ними, он даже немного растерялся. — Я был бы только рад, если ты присоединишься к нам. Но возвращаться не далеко будет? — уточняет он, ведь обратно в город сегодня не собирался и планировал, прибравшись после их позднего обеда, лечь спать пораньше или посмотреть с Сомин фильм. — Об этом не переживай, — качает головой Феликс. — Я уже почти местный у вас! Уже знаю как быстро вызывать такси, где поймать попутку и даже торговаться по цене! — гордо заявляет он, заставив улыбнуться даже молчавшую до этого девушку. — Сомин-а, скажи, я же не вру? — Это чистая правда, — подтверждает Юн. — Ну тогда, — тянет с улыбкой Минхо, радуясь внезапному, но такому приятному пополнению, — у Сомин появилась нормальная причина сесть на её любимое заднее сидение, — говорит он и разблокировав двери автомобиля ключом, занимает водительское место. А Феликс, последовав за Сомин, сначала открывает ей заднюю дверцу. — Спа… Спасибо… — скромно улыбается девушка, совсем не привыкшая к подобному. — Ну вот, ты снова заставляешь парней вокруг себя выглядеть невоспитанными, — беззлобно цокает Минхо, как только Феликс занимает пассажирское сидение рядом. — Не понимаю о чём ты, хён, — снисходительно улыбается австралиец, подмигнул ему, и в следующую секунду машина трогается с места.***
— Тебе помочь, хён? — спрашивает Феликс, заходя на кухню как только вымыл руки. Перспектива бездельничать вместе с Сомин, которая, чувствуя себя как дома, расположилась на диване и включила телевизор была, конечно, заманчивой, но совесть австралийца ему такое не позволила. Хозяин дома уже достал из холодильника готовое слоёное тесто и тщательно его раскатывал. — Эмм… — Минхо окинул его скептическим взглядом, оторвавшись от теста. Потом, будто проводя дискуссию у себя в голове, начал переводить взгляд с друга на грибы с овощами, которые достал из холодильника, и обратно. — Думаю, кухонным комбайном ты точно не порежешься, — сделал вывод парень, кивая самому себе. — Хотя, кое-кто умудрился даже это сделать… — Эй! — тут же послышался недовольный восклик со стороны двери, где опираясь на стенку арки, стояла Сомин, скрестив руки на груди. — Не верь ему, не было такого! — говорит она Феликсу, сама не заметив, как покраснела от одной мысли о том, что австралиец узнает о её кулинарных способностях, точнее об их катастрофическом отсутствии. — Ага, именно поэтому ты с двенадцати лет шарахаешься от кухни на несколько метров, — продолжает поддевать её друг. — Кстати, чего это ты решила заглянуть сейчас? Обычно же не ступаешь, пока я кушать не позову, — вопросительно выгнул он бровь. — Я просто решила проверить не выставляешь ли ты меня в дурном свете перед Феликсом, приукрашивая наше детство! — незамедлительно отвечает Сомин, поняв, что честность замаскированная под шуткой в этом случае лучший вариант. Она не могла спокойно досматривать шоу в гостиной, думая, не рассказывает ли Минхо Феликсу очередную глупую историю из их детства. А они просто не могут быть не позорными. — И вот, угадала! — Но это ведь правда, что ты ужасна в готовке! — смеётся Минхо, соскучившийся по той Сомин, которая велась на любые его провокации и выходила из себя, недовольно топая ногами по полу. — И что? — вспыхнула она, пытаясь не смотреть в сторону Феликса, который, в свою очередь, не сводил глаз с девушки, которая даже не осознавала, как же на него влияет каждый взмах её черных ресниц, не говоря уже о милом голосе, когда она по-детскому дуется. — Это не потому что я не умею, я просто не люблю это делать! — Конечно-конечно, — смеётся Ли, вернувшись к тесту. — Знаешь, что она говорила в детстве, когда её мама ругала, что у неё всё их рук валится? — обращается он к Феликс, который еле оторвав взгляд от Сомин, принялся резать грибы на крупные кусочки, чтобы отправить их в кухонный комбайн. — Лучше заткнись! — угрожающе высунув указательный палец, Юн наконец шагнула внутрь. — Что выйдет замуж за парня, который будет ей готовить? — предположил Феликс, обратно повернувшись к девушке, которая, после этих слов раскраснелась ещё пуще. — Как ты угадал?! — восхитился Минхо, которому теперь даже не достанется за это. — Просто, — тянет Феликс, вернув свой пристальный взгляд к Сомин, которая под его влиянием даже перестала угрожать Минхо расправой и невольно взглянула в ответ, — я бы тоже хотел готовить для своей девушки, — улыбается он и это было абсолютно нечестно с его стороны, ведь… Кто вообще устоит перед такими словами и такой обезоруживающей улыбки? Точно не Сомин, у которой ещё немного и начнут подкашивать коленки и тахикардия не заставит себя ждать. Потеряв дар речи от таких намёков, девушка надеялась, что это просто на кухне так жарко из-за духовки и она может списать покрасневшие щёки на это. — Ох, какой романтик! — присвистнул Минхо, хлопнув по спине второкурсника, широко улыбаясь. — Говорил я тебе зополучить его. Лучше парня ты не найдёшь! — обращается он уже к своей подруге. И Феликс, удивлённый и одновременно польщенный догадкой, что девушка говорила со своим лучшим другом о нём, и вовсе сияет от счастья. — Ёнбоки, не хочешь готовить для Сомин? — Хватит нести чушь и смущать людей! — возмущается девушка и только она хочет дать оплеуху другу, а он успевает даже блок поставить, как эту шумную идиллию нарушает низкий бас Феликса: — Я правда неплохо готовлю, — говорит он, обращаясь к Юн, которая так и замерла с поднятой над головой Минхо рукой. — Вообще, я больше люблю выпекать, но и основные блюда у меня получаются, — почему-то детализирует он. — Ты… — неверяще тянет девушка, опустив руку и обиженно сжав кулачки, пока Минхо сдерживал приступ смеха. — Ты тоже с ним заодно?! — не в силах поверить, что этот добродушный парень поддержал издевательства её друга, Сомин недовольно потопала к выходу, гордо вздёрнув нос и скрестив руки на груди. — Бесите оба! — бросила она через плечо, прежде чем покинуть кухню. — Эй, Сомин-а!.. — только, когда она ушла, до Феликса дошло, что его замечание прозвучало как продолжение шуток Минхо. — Я ведь не издевался… — пробормотал он себе под нос. — Так ты всерьёз хотел бы готовить для неё? — как гром среди ясного неба раздаётся голос Минхо, который за секунду растерял все нотки игривости. Подняв взгляд, Феликс встретился с серьезным выжидающим взглядом из-под чёлки. Третьекурснику не удавалось самому стать свидетелем общения этих двоих, но этих нескольких часов, во время которых австралиец даже не пытался скрывать своё пристальное внимание к Сомин и ласковую улыбку на каждую её реплику, Минхо успел предположить, что его шуточное предложение Сомин о том, чтобы соблазнить Феликса для неё было вовсе не шуткой. Но судя по тому, как та реагировала на Ли, соблазнила она его вовсе не намеренно. — Почему бы и нет, — пожимает плечами Феликс, сделав вывод, что было бы глупо скрывать свои чувства от Минхо, когда остальные друзья один за другим уже догадались о его интересе к третьекурснице. — Но… Это, кажется, видят все, кроме неё, — тяжело вздыхает парень. — Дай угадаю, ты пытаешься ухаживать за ней, но она считает это за шутку? — спрашивает Минхо, еле сдержавшись от того, чтобы не закатить глаза. — Как ты?.. — расширил глаза Феликс, не в силах поверить, что друзья могут настолько хорошо знать друг друга. — Это так на неё похоже, — тяжело вздыхает Ли, качая головой. — Сомин… С ней сложно, — заключает парень. — Я заметил, — невольно смеётся Феликс, ведь уже был предупреждён Джисоном, но всё равно не мог не расстраиваться от недоверия в глазах девушки каждый раз, когда он пытался намекать на свои чувства или деликатно подводить разговор к этому. — Она сильно тебе нравится? — спрашивает Минхо, снова вернув тот спокойный и серьезный тон. Судя по взгляду и тону, которым Феликс говорит о Сомин, он не вчера воспылал любовью к его подруге и ухаживания за ней были взвешенным осмысленным решением. — То есть, даже если она не воспринимает твои чувства всерьёз, ты не откажешься от неё? — Ты ведь слышал от Чан-хёна, что у меня больше года не было отношений, — говорит Феликс, на что Минхо сразу же кивает. — Всё потому что я не люблю поверхностные отношения просто чтобы встречаться с кем-то. Я всегда серьёзен, когда дело касается любви и отношений, хён, — улыбается он, думая, что дал довольно исчерпывающий ответ. — Рад это слышать, — мускулы лица старшего наконец расслабляются и он мягко сжимает плечо австралийца. — По тебе сразу было видно, что у тебя хороший вкус, — добавляет он и после этого Феликс заметно расслабляется, поняв, что Минхо одобряет его намерения, а значит, считает, что он вполне подходит Сомин. — Ты думаешь, у меня есть шанс? — всё-таки решил он уточнить, взглянув на друга с глазами полной надежды. — Что за глупые вопросы? Шанс есть у всех, — хмыкнул Минхо, закатив глаза. — Но если ты спрашиваешь о её предпочтениях, — хитро прищурился парень, заговорщески зашептав, — ты почти полностью в её вкусе, — подмигнул он, наслаждаясь реакцией австралийца, который покраснел до кончиков ушей и начал глупо лыбиться, пряча глаза и сделав вид, что нарезка грибов сейчас его самая важная миссия.***
— Спасибо ещё раз за обед, хён, — не переставал благодарить Феликс, направляясь к выходу. — Ты просто настоящий шеф! — делает он очередной комплимент, обуваясь. — Спасибо, — улыбается Минхо. Хоть он и любил хвастаться своими навыками в готовке, когда его так искренне хвалили, он начинал смущаться, так что и сейчас у парня покраснели кончики ушей. — Заходи ещё как-нибудь. — Обязательно, — отвечает Феликс, когда все трое друзей уже надели верхнюю одежду, собираясь выйти на улицу: Феликс, чтобы поехать обратно в Сеул, а Минхо с Сомин, чтобы проводить его. Но как только хозяин дома открывает дверь, слышит, как кто-то снаружи чертыхнулся. Испугавшись, что мог ненароком ударить тяжёлой дверью незваного гостя, Минхо открыл её аккуратнее. И какого же было удивление всех троих, когда прямо перед дверью, с дрожащей рукой, занесённый для стука, стоял Джисон. Глаза его тут же с испугом опустились на землю, а покрасневшие от мороза пальцы он поспешил спрятать в кармане пуховика, будто по красным щекам и треснувшим от холода губам не видно, что он не пять минут назад пришёл. — Что ты тут делаешь? — нарушает повисшую тишину Минхо, отойдя от шока первым. — Хён… — неуверенно, и даже как-то боязненно тянет Хан, сам не замечая, как вытащил руки из карманов и начал сминать пальцы, потирая их друг о друга. Ли прекрасно знал, что он постоянно так делает, когда нервничает. — Мы можем поговорить? Пожалуйста, — просит он надломленным голосом, и будто боясь отказа, снова опускает глаза. У Сомин сердце кровью обливается от такого состояния друга, ведь она, как никто другой знала, как тот сожалел о том, что так сильно обидел лучшего друга и всё это время съедал себя изнутри. Но она не могла осмелиться подать голос, чтобы сказать что-то в его защиту, ведь это решение Минхо должен был принять сам. — Сомин-а, — зовёт парень через пару секунд молчания, — тебе будет нетрудно самой проводить Ёнбока? — спрашивает Ли. — Нет, конечно, — тут же качает головой девушка, с готовностью взяв австралийца под локоть и уже спускаясь вниз по ступенькам, которые были под навесом. — Мы пойдём. — Пока, хён, — прощается Феликс и позволяет девушке потащить себя к деревянному ограждению. — Ну, чего ты стоишь? — доносится до них ворчливый голос Минхо. — Хочешь отморозить себе что-то? — бурчит он и после того, как Джисон что-то невнятно бормочет, тяжело вздыхает и открывает дверь пошире. — Заходи давай, внутри поговорим, — последнее, что доносится до ушей Сомин, разливая в груди тепло.