Свидетель

- Итак, сударыня… - Жоан-Эразм Колиньяр поднялся и прошёлся по кабинету. Сидевшая на краешке стула пожилая полная женщина в монашеской одежде вздрогнула, но только плотнее сжала губы. - Сударыня, будьте благоразумны. На территории вверенного вам монастыря часто видели посторонних. И отнюдь не в храме во время службы. Я прошу вас подробно рассказать о том, к кому приходили эти люди и что они делали. Пока - прошу.       Женщина шумно завозилась на стуле. Чуть громче чем нужно завозилась. - Ваша Светлость, - наконец заговорила она. - Вы же понимаете, что я связана тайной. - Сударыня, - поморщился Колиньяр. - о чём это вы? Тайной исповеди связаны священники, к коим вы по естеству вашему не относитесь. А со всеми остальными тайнами мы с вами как раз и пытаемся разобраться. Так что - прошу вас. - Я не могу, Ваша Светлость, - всхлипнула мать Моника.       Жоан-Эразм пожал плечами, обошёл свою собеседницу и опустился в кресло. - Ваше право, сударыня. Однако я вынужден буду зафиксировать тот факт, что вы, настоятельница олларианского женского монастыря, если можно так выразиться, тесно сотрудничали с высшими иерархами Агариса. Боюсь, ни ваши, так сказать, коллеги, ни новый кардинал вас не поймут. Провалившихся агентов ценят невысоко. Двурушников просто не любят. Боюсь, вам придётся покинуть монастырь и вернуться в мир. Вспомнить, что вы не мать Моника, а баронесса Изабелла Фариано. Замужем вы никогда не были, а ваш отец, насколько мне известно, не был богат. И, насколько я понимаю, господа из Агариса обещали приобрести на ваше имя имение? Мне, как вице-кансилльеру, ничего о таких сделках не известно. Вас, похоже, обманули. Так что у вас не осталось ни имущества, ни родственников, готовых принять вас. Мои помощники связались с вашим племянником. Он не в восторге от перспективы постоянно видеть вас в своём доме. Что скажете?       Мать Моника угрюмо молчала. - Рассказывайте, сударыня, - голос Колиньяра стал железным. - Кто бывал? Когда? О чём говорили? Какие письма пересылали? Кому? Я не верю, что вы ничего не знали. - Сударь, - тихо ответила октавианка. - Речь пойдёт в том числе и о вашем сыне… - И о нём… расскажите, - с расстановкой сказал Колиньяр. - Мой сын уже ничего не сможет исправить, но я должен знать что там произошло.       Октавианка вздохнула. Тяжёлое чёрное платье тихо стукнулось об пол. - Учтите, сударыня. Ваше будущее - это нищета. Да, Талиг не воюет с женщинами. Жизнь вам суд наверняка сохранит. Но это - огласка. А следовательно - нищета и одиночество. Если же вы проявите благоразумие, то получите назначение на должность настоятельницы женского монастыря в Западной Придде. Как раз в одной из обителей образовалась вакансия. Там будут знать только официальную версию. О том, что столичный монастырь закрыт в связи с беспорядками и во избежание ограбления и надругательства, а насельницы решением Его Величества и Его Высокопреосвященства расселены по другим обителям. В противном случае, повторюсь - огласка и всё, что за ней последует. Думайте. Я желаю вам быть благоразумной.       С этими словами Жоан-Эразм дёрнул шнурок. - Проводите мать Монику в отведённую ей комнату. Сударыня, мои помощники к вашим услугам в любое время дня и ночи. Жду вашего ответа.       Пожилая монахиня тяжело двинулась к двери. - И - да, сударыня, - процедил ей вслед вице-кансилльер. - Если вы задумаетесь о нравственной стороне этого дела, то вспомните притчу о кузнеце. Каждый, знаете ли, сам кузнец своего счастья. И несчастья тоже. В том числе и вы. В том числе и госпожа Ариго-Оллар.       Монахиня вздрогнула и вышла за дверь.       На следующее утро секретарь встретил вице-кансилльера сообщением о том, что олларианка просила о встрече. - Антуан, пригласите мать Монику через четверть часа, - "что ж, кажется, разум возобладал". - а сейчас принесите шадди.       Ровно через четверть часа мать Моника снова сидела напротив вице-кансилльера. - Я решилась, Ваша Светлость, - голос женщины был тих и бесцветен. - Я расскажу вам то, что знаю. Жоан-Эразм кивнул. С виду он был спокоен. - Действительно, Её Величество Катарина часто бывала у нас. Приезжала она всегда с малой свитой. Обычно - четыре или пять дам или фрейлин. Иногда она просто молилась и гуляла в саду. Я её прекрасно понимаю: у нас был прекрасный сад. Сам Создатель словно создал это место для уединения и размышления. Мне жаль, Ваша Светлость, что вы не бывали у нас…       Пожилая монахиня вздрогнула и словно осеклась. - Но иногда к Её Величеству приходили люди. Обычно она по приезде предупреждала меня. Чаще всего прямо называла того, кто придёт. Иногда просто говорила, что будет посетитель... - Кто бывал? - вице-кансилльер внутренне напрягся. - Многие, сударь. Граф Савиньяк. Господин Рокслей. Граф Штанцлер. Многие послы. Торговые и городские старшины. Герцог Окделл и наследник герцога Придда. Граф Феншо. О них меня предупреждали заранее. - А остальные? - Остальных Её Величество заранее не называла. Я не всех знаю. Вашего сына узнала только потому, что он похож на вас, Ваша Светлость. - Вы следили за разговорами? - Да, сударь. По просьбе Её Величества. - О чём говорили? Рассказывайте! - О многом, сударь. Многим Её Величество передавала письма. Я их не видела. - Послам тоже передавала? Кому именно? - Да, сударь. Несколько раз было. Это были послы Агарии, Алата, Ургота. Не один раз приходили. - Очень хорошо, - кивнул Колиньяр. - Продолжайте. О чём говорила Её Величество с названными вами людьми? - О разном, сударь. С графом Савиньяком, насколько я помню, в основном о Дриксен, политике на Севере и благоустройстве столицы. За время их бесед граф Савиньяк ни разу не присел. - Часто бывал господин Савиньяк? - Да, сударь. Около десяти раз. - Дальше? - Несколько раз был граф Штанцлер. С ним говорили о налогах, взимаемых с Эпинэ. О родителях Её Величества. О письмах из-за границы. - Какой границы? Откуда именно? - Я слышала про Агарис и Дриксен. Об открытии эсператистских храмов говорили. О перемирии с Дриксен. Я сама ждала писем из Агариса, поэтому запомнила. В присутствии графа Штанцлера никогда не сидела Её Величество. - Дальше, сударыня. - Остальные приходили по одному-два раза. С торговцами и городскими старшинами говорили о налогах и благоустройстве столицы. С господином Рокслеем - о войне с Гаунау и Дриксен. Разговоры с господами Окделлом, Приддом и Феншо были скорее личными. С господином Окделлом Её Величество говорила о его отце, с господином Приддом о его брате. Её Величество была очень добра к этим молодым людям и сочувствовала им. С господином Феншо говорили об Эпинэ. Все молодые люди с разрешения Её Величества сидели. - Дальше? - Несколько раз Её Величество передавала письма в Эпинэ и Борн. Писем я не видела. - Дальше? - Был ещё ваш сын… - Сударыня, - Жоан-Эразм нетерпеливо побарабанил пальцами по подлокотнику. - Я жду… - Простите, сударь, - мать Моника затеребила край покрывала. - но там не произошло ничего существенного. Её Величество спросила вашего сына о Лаик, о каких-то мистических историях, о делах вашего брата в Эпинэ. Ваш сын ответил, что ничего не знает. На этом они расстались. - Это всё? - Да, сударь, - мать Моника склонила голову и ещё сильнее затеребила край покрывала. - Что ж, сударыня, - Жоан-Эразм поднялся. - Я благодарю вас за благоразумие и откровенность. Сегодня вы переночуете в этом доме, а завтра один из моих помощников поможет вам собрать вещи и проводит вас в Западную Придду. Я вас более не задерживаю.       Мать Моника ещё ниже склонила голову и быстро вышла из кабинета.       Жоан-Эразм молча сидел в кресле и сжимал подлокотники. Бурлившая в нём ярость искала выхода.       Одна из портьер шевельнулась. - Войдите, Монтэгю, - портьера отодвинулась. В кабинет вошёл невысокий худощавый человек с неприметным лицом. - Вы всё слышали? - Да, Монсеньор. - Записали? - Да, Монсеньор. - Завтра вы поможете этой даме собраться в дорогу. Потом проводите её в направлении Западной Придды. Закончите всё, когда будете в пятидесяти хорнах от Олларии. Потом вернётесь и доложите. Записи отдайте мне сейчас. - Закончить, Монсеньор? - деловито уточнил помощник. - Да. Эта дама очень нуждается в покое. Идите, Монтэгю. - Слушаюсь, Монсеньор.       Когда за помощником закрылась дверь, Жоан-Эразм выдохнул и прикрыл глаза. "Зря вы врали мне, сударыня. Мой сын - подонок. Я это знаю. Вы - тоже. Стало быть вы - свидетель. А они иногда бывают лишними".