Завтра ветер переменится,
Завтра прошлому взамен
Он придет, он будет добрый, ласковый
Ветер перемен.
Костерок, разведённый на холме в глубине безопасной территории, слегка дымит. Язычки пламени резвятся и игриво лижут сучковатые поленья. Кас с косяком в зубах, привалившись к Дину, смотрит на облака. - Ты мечтал когда-нибудь о том, что будешь делать, когда все закончится? Дин, приобняв Каса за плечи, сидит на пестром покрывале, не решаясь двинуться лишний раз, весь скованный и неуклюжий, загрубелый, как старый армейский сапог. Ему все это, конечно, кажется бессмысленной пасторальный фигней, но он же своими глазами видел, как отрезвили Каса забота, ласка и внимание. Он уже забыл, как это делается, но ради ангела готов постараться. Если это действительно поможет… если ему так нужно. - Эй, расслабься уже, мой Вождь. Сегодня никого не спасаем. У нас выходной. - Я думал, мы спасаем тебя. - Твой хмурый вид уже убил всю романтику на мили вокруг. Дин пыхтит, уязвленный. - Ну давай, помечтай со мной, - Кас по-кошачьи бодает его макушкой в плечо. - Как мы спасем Сэма. Как разберёмся с Люцифером. - Мечты о чьей-то смерти - это, конечно, трындец как романтично, Кас. Смех трещит вместе с костром, звенит колокольчиком. Кас не смеялся вот так искренне, заразительно, без печальных ноток уже очень… никогда. Обычно бывало вынужденно, вымученно или на грани истерики. Что-то потихоньку оттаивает внутри Дина. - Да, наверное, ты прав. Романтика вообще не про нас, - пожимает плечами Кас, легко отступая. Он улыбается все так же широко, но в воздухе ощущается горечь. Это все дым от костра и от косяка с травкой. Дин машинально стирает с висков Каса капельки пота, поправляет челку, зачесывая наверх слишком длинные пряди. Забирает у него самокрутку и делает затяжку. Удивляется: - Слабовато для тебя. - А тебе вообще по статусу не положено. Косяк с травкой летит в жадный всеядный огонь, а Кас легонько тычет Дина в щеку пальцем. Несколько раз. Гладит ладонью скулы. Кулаки Дина крепко сжаты. Он смотрит вдаль через дым и марево костра, дышит размеренно, чтобы не поддаться ненасытному пламени внутри себя. Ему слишком мало этой незамысловатой ласки. По старой, вредной, крепко въевшейся привычке ему хочется стребовать, самому взять больше. Губами выпить, руками впаять всего ангела в себя, пока жизнь не отобрала единственное, что осталось. Пока сам ангел не передумал быть рядом, отчего-то закрывая глаза на его паршивое нутро. Руки горят забрать до крохи все, что ему причитается, то малое, что по праву его. В чем он так отчаянно нуждается. - Сорок две, - заключает Кас довольно. - Чего? - хрипит Дин, боясь шелохнуться. - Веснушки. И этого слишком, до боли много. - На левой сорок две. Сейчас посчитаю на правой, - Кас переводит руку на другую скулу. - Потом лоб. И ты знаешь, что они есть у тебя на шее? - Да, ты говорил. Дин смеживает веки. Он редко так делает днём, всегда настороже. Но с Касом его спина под надёжным присмотром. - И грудь вся в крапинку. - Угу. - И на плечах россыпью. - Да, я понял, Кас… - А еще на спине. - Если хочешь меня раздеть, так и скажи. Не обязательно придумывать такой хитровыебнутый способ, - приоткрыв один глаз, бурчит Дин, шокированный тем, что после всего, что между ними было, способен отчаянно смутиться от этой беспощадно открытой… нежности. Кас фыркает и снова смеется. Смотрит так, словно сто лет не виделись. Дин чувствует, как у него трещит лицо от попытки улыбнуться в ответ. - Раскусил. Я планировал так добраться до твоей роскошной задницы, - ангел подмигивает, продолжая гладить правую щеку Дина и невесомо касается фингала под глазом. - Там они особенно хороши. Благодатный клочок мира, покой природы и тепло Каса мало-помалу наполняют Дина. Хотя бы в этот день он свободен от бремени лидера, от ответственности за всех и вся. Кас сказал, у них выходной. Угревшись, Дин снова прикрывает глаза и позволяет себе просто дышать. Наконец-то легко. Только поэтому он не видит, как мерцают крохами благодати кончики пальцев Каса, исцеляя разбитое любимое лицо так же деликатно, как душу. - Знаешь, это бред, конечно… но если уж совсем губу раскатать… - Дин начинает трескучим неуверенным голосом, словно заново учится говорить. - Я бы не прочь когда-нибудь завести маленькое ранчо. С погребком. Землю пахать, злаки растить - кукурузу там или ячмень для солода. Лить пот вместо крови, дрова рубить, а не головы… Ты бы рядом пасеку устроил, пчёл твоих обожаемых наблюдать… Робкая, полная нежности и любви, ангельская улыбка озаряет хмурый продрогший мир. Кас находит руку Дина, переплетает пальцы и, безусловно веря, слушает историю их общего будущего.