Я: Нет, холодильник снова пустой( В магазин лень идти: погодка премерзкая.
Чимин — хранитель сердечка: Кроха мерзнет? В носках хоть?Я: Ты же знаешь, что я их ненавижу. А тебя люблю.
И переписка до вечера липко замолкает. Чимин работает, не имея возможности отвлечься на сообщения, Юнги — находит дела по дому, а потом садится за стол, чтоб в учебу погрузиться и мысли об альфе, далеком, но прячущимся, греющимся в сердце глубоко. Между ними тысячи километров, часы разбега поясов. Между ними буквы и голосовые сообщения, а ещё — любовь, красивая, по-настоящему первая, и искренняя, звенящая честностью и отсутствием стеснения. Юнги комфортно, радостно и приятно быть любимым Чимином. Только Чимином. Иногда Юнги бывает грустно, а выплакаться некому: люди любят смеяться над глупой любовью на расстоянии, пока омега сгорает от чувств, что внутри него буйствуют пожаром всех цветов, красок и температур. Родители и вовсе не знают, а если что-то унюхают, то начнут подозревать Чимина в чем-то сомнительном, злом. А альфа не злой, он самый лучший, самый любимый. И, как бы сердце в тиски тоски не сжималось, Юнги не сомневается в нем. Не смеет, когда видит в видео горящие глаза и слышит искренность в голосе.Я: Как с работой?
Чимин — хранитель сердечка: Устал, как псина. Уваф.Я: Не любитель я твоих этих кинков.
Чимин — хранитель сердечка: Я мог бы облизывать тебя. Секси же(Я: Секси — это ты.
Юнги не думает из раза в раз писать, что скучает: Чимину тяжело не меньше, если не больше в несколько раз. Это в голосе слышно, особенно печальном по вечерам, в сообщениях читается между букв, и даже смайлики кажутся какими-то грустными, печальными. Юнги глотает боль, что в груди живет, кормится и дышит, потому что он любит. А любовь — смирение, терпение, всегда оно. А ещё несомненная радость, даже если коктейль с ней пить горько. Они виделись всего раз, но теперь живут прошлым, дышат им вместо кислорода. Юнги любят говорить, что на расстоянии отношениям ни вырасти, ни продлятся долго — тем более. Друзья понимать его стараются, но каждый раз, ненароком, словами ранят. Омега привык закрывать уши мысленно, не вдумываться в чужие слова, а лучше и вовсе не помнить их. Отношения с Чимином — самая лучшая и светлая часть жизни Юнги, сомнения прочь. Но под вечер, когда грусть пересиливает, омега снова выливает эмоции в буквы, слова, текст, который и Чимину читать будет больно. Но альфа чувства с ним разделит, Юнги знает точно.Я: Хочу тебя сюда. Вся квартира — сборник воспоминаний о тебе. Не могу спать уже которые сутки, скучаю по твоим рукам. Хочу плакать.
Чимин — хранитель сердечка: Никаких плакать, щеки болеть будут. Доброй ночи, крох. Увидимся завтра. На подоконнике цветут глицинии. Юнги любит сиреневые некрупные цветочки, находит их и в холод зимы, чтоб квартира пахла нежно, чуть сладко, едва ощутимо. Чтоб Чимин, если придёт, приедет сквозь тысячи километров, знал, как сильно его ждут в одиночестве полупустых холодных комнат, ветер в которые так любит врываться в окна. Звонок в дверь звучит как никогда радостно, звонко. Юнги с кровати поднимается испуганный, на время смотрит, а глаза открываются с трудом: ресницы слипаются, веки, опухшие, не хотят размыкаться. Омега к двери спешит, не глядя в глазок, распахивает, громко проворачивая ключ в скважине. Он задыхается от удивления немногим после, пищит и слезами обливается чуть позже, когда осознание в голову ударяет. За дверью Чимин, который тут же к губам теплым примыкает, в прихожей кружит, тонкое тело от пола отрывая, пока омега тихо скулит. Юнги снова целуют, обнимают теперь знакомо, нужно, как в мечтах и снах, в которые омега уходит днями и ночами напролет. Чимин с мороза холодный, щеки его румяные, а на ресницах от ветра намерзают слезы, но Юнги, несмотря на бегущую по телу, спрятанному лишь в тонкую ткань ночной футболки, дрожь, счастлив, а альфа рад только, смеется и улыбается мягкими губами, что поцелуй получают через секунды. — Теперь мы будем вместе? Прилипнем на клей "бесконечность"? — тихо шепчет омега в чужой рот, целуя снова и снова, пока губы болью не наливаются, розовая кожа огнем не загорается. — Конечно, — отвечает Чимин, снимая шапку, давая Юнги возможность дергать за светлые пряди. — Не хочу отпускать. И альфа выдыхает в лохматую макушку так, что у Юнги кожа долгожданно покрывается мурашкам. Под ребрами больно стучит сердце, ладони прижимают к сильному телу до хруста костей, а глициния пахнет удивительно ярко. Кажется, щеки омеги устанут от улыбки.