Послание

— Есть что-нибудь, что ты хотел бы передать себе прошлому? Ричард едва разобрал слова, практически растворяясь в огромных мерцающих лиловым и истекающих слезами глазах. Тварь, имевшая прежде знакомый лик Альдо, медлила с броском, ожидая ответа на свой странный вопрос. «Ну, давай же! Сделай это, уродец!» — почти вырвалось у Ричарда, который с ужасом осознал, что снова ошибся, выбирая сторону. Что угодно лишь бы не упасть на колени и не взмолиться о помощи, оставленному где-то позади Алве. Только не теперь, только не трижды преданный Рокэ. — Отвечай! — зашипела тварь, приближаясь на полшага. Дик растерянно опустил взгляд на свои дрожащие руки, соображая отвратительно, выдавливая из себя максимально честно: — Я… я не знаю… — Думай, идиот, — выдохнула тварь, все еще не нападая, — это твой последний шанс на спасение… Есть что-нибудь, что ты хотел бы передать себе прошлому, Окделл? Тень, что прежде была Окделлом, а теперь находилась на волос от уничтожения, прошептала: — Я бы велел себе… — Ричард зажмурился, закусывая губы, но уже не чувствуя боли, а перед его мысленным взором появилось лицо Алвы, испачканное гарью, обрамленное копной спутанных южными ветрами волос и озаренное каким-то безумным ликованием. Таким своего эра Дикон узнал во время Дорамского побоища и тогда, стоя рядом с маршалом, зараженный этим диким ликованием, юноша поклялся себе в том, что по доброй воле не покинет Рокэ, никогда. А после… После запутавшийся оруженосец предал себя: сначала идя на поводу у Штанцлера — умирая от стыда и горя, кидая в вино Рокэ яд, а потом, в продолжительной предсмертной горячке примкнув к Альдо. — Я бы сказал тому Ричарду слушаться собственного сердца, не бояться быть непонятым и осужденным за приязнь к тому, кого с детства привык считать врагом, — пробормотал Дикон, поднимая глаза, и глядя в лиловый страшный омут, — я бы посоветовал себе встать на сторону Алвы, не верить ядовитым речам Штанцлера и прочих, кого меня учили считать друзьями. Тварь кивнула и прежде чем накинуться на Ричарда, разрывая его сущность на куски, скорбно и торжественно пообещала: — Да будет так, потомок Лита, я передам твои слова по назначению. *** Ричард, прижавшись к сырой стене Старой галереи, с ужасом наблюдал медленно протекающую процессию призраков. Страшные истории, которые рассказывали друг другу унары, внезапно оказались правдой. Торжественно-безразличные, могильно подсвеченные зеленым пламенем своих свечей, те проходили через галерею под наводящий смертную тоску звон колоколов, исчезая в стене. В самом хвосте жуткой процессии Ричард увидел отца, рядом с которым, также покойно и бесстрастно шагал юноша. Дикон, задохнувшись, узнал собственное лицо, пусть и искаженное зеленым светом. Он хотел было кинуться к отцу, но его остановил Паоло, испуганно шипя, что нельзя подходить к мёртвым — плохо будет! Ричард остался стоять, ожидая, когда Эгмонт и его спутник подойдут ближе, жадно вглядываясь в лицо отца, которого не видел больше шести лет. Смотреть же на собственное лицо было страшно вдвойне, и Дик, что есть силы, отводил от младшего призрака глаза. Но тот вдруг остановился и обернулся. Бескровные губы дрогнули и мертвец заговорил: — Чтобы избежать моей жалкой участи прими добрый совет, Ричард. Слушайся собственного сердца, не бойся быть непонятым и осужденным за приязнь к тому, кого с детства привык считать врагом. — Призрак скользнул лиловыми вдруг глазами по лицу Дикона тихо продолжая: — Запомни мои слова и не брезгуй ими, так ты сохранишь собственную жизнь и стабильность во всех Золотых землях во время Излома времен. Встань на сторону Алвы, не слушай ядовитых речей Штанцлера и прочих, кого тебя учили считать друзьями. — Да как же… — выдохнул Дик, ошарашено. — Просто поверь тому, кто прожил немного дольше и, запятнав свое имя, пал жертвой интриг. Не будь дураком, Ричард, и у тебя появится шанс кончить не так бесславно, как я. Дик прикрыл ладонями глаза, совершенно сбитый с толку и растерянный, а когда он отнял их, тоскливый вой колоколов стих, призраки исчезли и в Старой галерее кроме испуганных унаров и подвывающего сквозняка больше никого не было. — Вы слышали его? — Дикон обернулся к прятавшимся за выступ стены Паоло и Альберто. — Тот, последний, что замыкал шествие рядом с моим отцом, это был я… Он говорил со мной! — Ни слова больше, Ричард, — подскочивший Альберто прикрыл рот Дика ледяной ладонью, — то, что тебе сообщил призрак — только для тебя! Говорят, это истинные знамения, они не предназначены для чужих ушей. Дик дернул головой, освобождаясь от чужой ладони, его бил нервный озноб, а в груди все клокотало, как во время приступа надорской болезни: — Но он чушь говорил! — Что бы ты там не услышал и не увидел, — тихо произнес Паоло, — с этим надо считаться, Дик. Возможно это знак из будущего. Ричард нервно вздохнул и прислонился к ледяной стене галереи угрюмо глядя на друзей: — Он сказал, что если я не внемлю совету, то умру в скором времени… — Тем полее, Рихарт, — испуганно прошептал какой-то из Катершванцев, — запомни, што пыло скасано! — Послушайте, господа унары, — вставил свой талл беседу Арно, — все это, конечно, хорошо, но я считаю, что нам пора выбираться отсюда, пока не приключилось еще чего. А тебе, дружище — Савиньяк с силой хлопнул Ричарда по плечу, этим нехитрым деянием, словно возвращая Окделла к жизни, — я могу сказать только одно — не вешай нос и держи хвост пистолетом. Предупрежден, значит вооружен!