Поймать невесту

             От бухтения Демиана по поводу одежды – неподходящей его персоне – у Эда начал дёргаться глаз. Этот Божественный прелестник так доканал его, что хотелось сбросить со спины Моирна вниз и насладиться тишиной и спокойствием. Уже неделю так! Моирн и сам не рад, а выбора никакого: не бросать же друга только потому, что ему как будто что-то под хвост попало. То, что у Демиана нет хвоста – не суть. И только Ирни, давая себя тискать, выслушивал недовольства Демиана, кивая и соглашаясь – ничего не понимал от слова совсем, но поддерживал, как мог.       А Демиана так и распирало недовольство: он заслуживал лучшего! В том плане, что красоту его тела надо подчёркивать чем-то более вызывающим, чем-то, что на нём. Эд этого откровенно не понимал: зачем? Зачем хотеть оголиться, когда тот костюм что на нём, скрывая все прелести, вызывал желание узнать, что под тканью, вызывал желание раздеть, а не наоборот – одеть. Рубашка прекрасно подчёркивала объёмы груди и талию. От мыслей в голове становилось жарко. Воображение рисовало такие картины, что в пору окунуться с головой в холодную воду. Хотелось убедиться, что там, под этой самой простой рубашкой, действительно то, что рисует воображение. Вот как должно быть! А не когда всё на виду и никаких мыслей нет. Только как бы в постель затащить. Уже не интересно гадать, что там под тканью, если она ничего не прикрывает.       Тоже самое и с шортами: да, они короткие, ноги толком не скрывают, но зато они полностью закрывают округлые ягодицы, которые обтянули, став практически второй кожей. С одной стороны, ничего не видно, а с другой – аппетитные ляжки-то вот они.       Но что странно, Эду очень понравились длинные сапоги на Демиане. Они точно подчёркивали силуэт ног, а их вид – десятки тонких и толстых ремешков с цепочками – создавал весьма специфический образ этакого ассасина, хотя эти на себя ничего лишнего не надевают, чтобы оставаться незамеченными, а цепи Демиана немного брякают.       Эд соглашался с выбором Судьбы целиком и полностью, так же как целиком и полностью костюм подходил Демиану, несмотря на его недовольство.       То, что у Демиана своё видение на наряд, поняли все, причём, сразу. Когда на отряд и, в частности, Эда обрушилось недовольство Божественной Невесты, это сначала повеселило, а потом начало сводить зубы от раздражения. В пору подивиться красотами вокруг, а он обижается на надетые на него тряпки. Демиан реально ничего вокруг из-за этого не замечал, а ещё спустя пару дней, когда до него – наконец-то!!! – дошло, что он ведёт себя как капризная девчонка в розовом платьице, впал в депрессию.       Без какой-либо надежды на адекватность со стороны супруга, Эд подал ему тарелку с рыбным супом и замер в ожидании. Потыкав ложкой в бульон и помяв и без того размятые куски, Демиан отодвинул еду и растёкся по столу тоскливой лужей. Хотелось жёстко набухаться, наблевать, куда придётся, а потом отрубиться и забить на всё большой и толстый. Демиан так тяжко вздохнул, что Эд не выдержал:       — Дем, молю, успокойся. Ты же сам себя изводишь!       — Тебе не понять, — замогильным голосом произнёс Демиан.       — Чего не понять? Твоего состояния из-за одежды? Да ты из-за этих тряпок за последние полторы седмицы ни слова не произнёс! Адекватного, я имею в виду. Всё ворчал и ворчал.       — Тебе не понять, — так же повторил Демиан.       — Поешь хоть немного, — взмолился Эд, погладив супруга по спине. Внутри разгоралось желание стащить ремень и отхлестать нерадивого супруга по его шикарной жопе, чтобы завизжал от боли, а заодно перестал маяться ерундой. От его состояния словно всё вокруг приобретало тёмные краски. Удушающая мрачная атмосфера и незримый груз давили на плечи, заставляя опускаться на колени. Даже погода ухудшилась, будто тоже негодовала вместе с Божественной Невестой. Дождь не лил, зато пасмурно. Эд всё думал, что, скорее всего, если сам Демиан вдруг решит пустить ручьи слёз, то и небо разверзнется потоком.       Набрав в лёгкие побольше воздуха и набравшись решимости вывести супруга из такого состояния, Эд только успел открыть рот, как с потолка в центре зала с шумом грохнулась люстра. Немногочисленный народ в таверне замер. Эд, с нелепо открытым ртом покосился на всё так же лежащего Демиана и медленно сомкнул уста – всё вокруг начинало в той или иной степени отзываться на внутреннее состояние Божественной Невесты.       На люстре разрушение не закончились: одна из разносчиц, пробегая мимо камина, завопила с испугу, когда языки пламени чего-то решили на неё наброситься, поджигая подол. Ситуация принимала опасный оборот. Демиан, в силу своего состояния, набирающего обороты вокруг себя хаоса не замечал, продолжая тяжко вздыхать.       Испуганная воплем коллеги вторая разносчица, вздрогнув, выронила поднос. Прямо на голову одному из посетителей, который, скрипнув массивными зубами, медленно поднялся, возвышаясь над замершей в ужасе женщиной почти на четыре головы. А, может, и не почти. При этом здоровяк смотрел не на разносчицу, а прямо на Демиана. Чуя напряг, Эд готовился в любой момент схватиться за меч на поясе и кинуться на защиту любимого. Особенно стало напряжно, когда здоровяк, сжав кулачищи, раскатисто рыкнул:       — Уйми свою шлюху!       В таверне повисла тишина. Идущие от Демиана волны негодования стали мертвенно холодными. Оторвавшись от стола так, будто на спине лежало что-то тяжёлое, он не менее лёгким взглядом воззрился на гиганта. И вот тут Эду стало страшно. И не только ему – мужик растерял всю уверенность сразу, как Божественная Невеста поднялся.       Для Демиана происходящее в какой-то степени было той самой необходимой отдушиной – сейчас оторвётся вот на этом болтуне, и станет легче. Сквозь туман негодования еле-еле пробивалась здравая мысль, что это из-за него происходит, но Демиан отогнал её подальше – он обиделся!       Оскалившись, Демиан поднял согнутые руки. Над левой ладонью замер филактерий, а на вторую уселась непонятно откуда взявшаяся маленькая птичка. Всё вокруг застыло в ожидании. А мужик, голова его пустая, от вида Божественной Невесты нет чтобы сесть и замолчать, не сдержал издевательского смешка: все же привыкли, что Невесты чуть ли не все как одна огнём плюются, а тут какая-то пташка. Зная своего супруга, Эд насмехаться не спешил. И оказался прав: пальцы, создавая этакую клетку, сомкнулись на птичке, а уже через секунду с неё сорвалось что-то весьма странное. Пугающе тёмное. Тварь, вопя замогильным ором, кинулась на завопившего мужика, а следом… на него накинулись десятки мышей и крыс.       — Демиан! — предостерегающе завопил Эд, когда исцарапанный десятками когтей мужик рванул на выход, а вся эта звериная армия за ним.       — Покусают и отпустят, — отмахнулся тот, садясь на место. Филактерий, вырисовывая кривые линии, вернулся за спину, перемещаясь то в одну сторону, то в другую. Упрямо поджав губы, Демиан закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и, выпрямив спину, с подозрением уставился в свою тарелку. Есть и хотелось, и нет. Больше хотелось нажраться до скотского состояния и отрубиться. Сомнительно, что Эд это оценит и позволит.       Под многочисленные взгляды Демиан сцапал ложку, почерпнул всё ещё горячий бульон и сунул в рот. Почмокав губами, он пожал плечами и взялся есть. Постепенно мрачность рассеивалась, всё возвращалось на круги своя. Как и потянувшиеся обратно мыши и крысы. Вот тут опять началась паника, и хозяин, голося, чтобы этих тварей прогнали, схватился за метлу, будто она чем-то могла помочь. Демиан на развернувшееся представление только хмыкнул. А потом стало ещё «веселее» – обращённая птичка вернулась и малоприятной жижей грохнулась на стол перед своим хозяином, ожидая приказов. Паника не поднялась, но смотрели на неё соответствующе. Демиан на неё смотрел-смотрел, смотрел-смотрел, да как выдаст:       — Ничего себе, чего я с психов натворил.       — Серьёзно? — сдержанно выдохнул Эд. — И это только потому, что одежда тебе не понравилась. А что будет, если случится что-то посерьёзнее?       — А что может быть серьёзнее? — с недоумением протянул Демиан и поспешил набить рот, вот только из-за специфики супа он его просто быстренько сожрал. — М, вкусненько!..       — Демиан, — красноречиво протянул Эд, сводя брови к переносице.       — Да блин, — тот снова растёкся по столу.       — Во всём нужно видеть положительные стороны. А ты чуть потомка великанов крысами и мышами не убил. Это неподобающее для Божественной Невесты поведение.       — Так, — Демиан хлопнул ладонями по столу, — я веду себя как Демиан, а не как Божественная Невеста. Потому что в первую очередь я – Демиан. А уже потом – Божественная Невеста. Я ясно выразился? Или мне повторить, что я не собираюсь подстраиваться под свой титул?       — Демиан, так нельзя.       — Кто сказал?       — Мораль!       — Я думал, Судьба, — хмыкнул Демиан.       — Дем…       — Что?       — Ты неисправим, да?       — Совершенно верно!       Закатив глаза, Эд вернулся к своей тарелке, надеясь, что приключений на этот день ему хватит.       Демиан же с интересом рассматривал жижу. Вздохнув, он протянул руку, и на неё из чёрной густой массы легко выпорхнула та же маленькая серая птичка, приземлившись в ладонь протянутой руки. Немного поразглядывав свою спасительницу, Демиан чуть взмахнул конечностью, и пташка, заливаясь на диво громкой трелью, упорхнула на улицу через открытое окно.       От недавней депрессии не осталось и следа. Демиан, сцапав филактерий, уставился в его переливающиеся грани. Внутри всё словно пело и плясало. Внутри Демиана, а не синего камня – внутри него виделась лёгкая плавающая дымка, наталкивающая на самые разные мысли. Судьба же ничего конкретного не сказал о его способностях. Так поспешно выпнул, что вызывало негодование. Но тут уже без вариантов.       Демиан не рассчитывал, что увидит в филактерии ответы на все свои вопросы, просто нравилась его глубина. Вроде бы, камень твёрдый, гладкий, и чем больше смотришь, тем сильнее росло ощущение его податливости, изменчивости, гибкости. Несмотря на спокойствие, он хаотичен. Как и сам Демиан.       — Я заказал тебе вина, — тихий голос Эда заставил вынырнуть из размышлений и начать моргать высохшими глазами. — Ты как?       — Глаза зудят! — захныкал Демиан, усиленно шоркая их кулаками.       — Ты слишком долго не моргал, я даже переживать начал.       — За меня? — Демиан тут же сделался милашкой-скромняжкой и, наклонившись к мужу, немного привалился на его плечо.       — За кого я ещё могу переживать, как не за своего дражайшего супруга? — хитро улыбнувшись, Эд нежно поцеловал потянувшегося к нему Демиана. Уловка сработала идеально: расцветший от внимания Демиан даже светиться начал, а от хандры остались только не очень приятные воспоминания. Эд даже самого себя поругал: как он мог забыть, что супругу нравится внимание? Особенно, с его стороны. Но эта ситуация с одеждой так выбила из колеи, что Эд даже не подумал ему слово ласковое сказать, приобнять, да откровенно подомогаться и полапать за все части тела, глядишь, после такого бы и отошёл быстрее. Но нет, как дурак молчал, считая, что тому нужно время. А ему не нужно время, ему нужно надоедливое внимание к своей персоне.       — Ты у меня просто нечто! — промурчал Демиан, залпом выпив вина. — Может, — мурчание стало более соблазняющим и многообещающим, — мы с тобой, — Демиан немного понизил голос, приваливаясь к мужу сильнее, — немного пошалим?       — Чего? — Эд так глаза и выпучил.       — Говорю: пошли, я отсосу твой хуй или ты полижешь мою дырочку! — в самое ухо зашептал Демиан, поглаживая пах мужа.       Расправив плечи, Эд почти полностью развернулся к отстранившемуся Демиану.       — Или я ещё выпью и пойду спать, — икнул тот.       — Мудрое решение! — покивал Эд.       — Моё предложение поинтереснее, — протянул Демиан, потягивая второй бокал вина и жуя сыр.       — Бесспорно.       — Тогда чего нет-то? Делали ведь уже такое!       — Делали.       — Давай, ты перестанешь отвечать односложно и скажешь нормально.       — Демиан, так ведь я не единожды об этом говорил.       — Дэ? Память короткая! Не помню.       — Всё ты помнишь.       — Да блин, хочется же, — захныкал Демиан и от обиды напихал полный рот сыра, грозясь подавиться.       — Пожалуйста, не торопись, — попросил Эд.       — А хотя бы поцелуй на ночь я получу? — с надеждой спросил Демиан.       — Знаю я твои поцелуи, — проворчал Эд, вспоминая, как супруг своим языком в его рту орудовал, а потом этим же языком на члене.