Heart to heart

он не знает, о чëм она думает. смотрит на еë задумчивое лицо, а в голове лишь какие-то глупые влюблëнные мысли проносятся. он хочет увидеть вновь еë улыбку, услышать, как она задиристо подгоняет его, пока они играют в летающее дерби, почувствовать тëплые руки на своих пальцах, длинных и неуклюжих. он всегда на неë смотрит. тепло, вдумчиво, пытаясь вычислить, как успеть подсчитать все искринки в еë глазах, пока она смеëтся. пока что не получается, но однажды он наконец узнает — этих искорок тысячи и тысячи, и они повсюду, когда она улыбается ему. ему нравится, когда она будто невзначай, игриво проводя ладонью по светлой макушке, задевает пальцами уши — знает, что в какой-то степени это самая открытая часть его тела и души, которая живëт сама по себе, грустно опускаясь или испуганно топорщась в зависимости от испытываемых эмоций. они слегка дëргаются от этого, и он снова видит эти искорки. улыбается смущëнно, когда целует еë щëку в ответ. искорок становится больше. они много проводят времени вместе. раньше он жутко этого стеснялся, ведь находиться с кем-то наедине слишком долго было... проблематично. и ему до сих пор неизвестно, почему так. просто спустя какое-то время он будто постепенно тух, расстроенно всë больше начиная думать о том, как хотелось бы ему вернуться домой. даже если это были интересные и важные люди, почти всегда всë заканчивалось одинаково — он говорил всë меньше и меньше, погружаясь в собственные мысли и не особо думая о собеседнике. луз как-то сказала, что это может быть из-за отсутствия у него хорошо развитых социальных навыков либо его интровертности. в любом случае, это не его вина. конечно, довольно скоро все узнали о его особенности и научились различать его настроения, постепенно прекращая разговоры, когда он начинал выглядеть всë более рассеянным и уставшим. но первой, конечно же, была она. странно, но ей будто удавалось понимать его всегда. она разрешала им обоим молчать, давая отдохнуть и побыть наедине со своими мыслями, находясь при этом в компании друг подруги. это не было неловким молчанием, постепенно всë больше и больше нагревающим воздух, загрязняющим его своим отвратительным прахом умирающих в мозгу мыслей, что так и не посмели вырваться на свободу. они просто тихо сидели вместе. вздыхая поочерёдно осматривали мир, запоминали его и думали. изредка переглядывались, хотели что-то сказать, что-то, что действительно имело значение, но почему-то терялись, мысленно ругая себя за недостаточную осведомлëнность, и говорили всë глазами, улыбками и смущëнным румянцем на загорелых щеках. ты мой свет. моя душа. моë сердце. мой рассвет и мой закат. зима и лето. радость и грусть. моя любовь. он всегда так непривычно молчалив в такие вечера. грустно смотрит на неë, не так, как всегда. в нëм цветëт любовь, и ему хочется подарить еë всю только ей одной, согреть, окутать мягким, заботливым я с тобой, спрятав от всего плохого и страшного. он знает, что так не получится, и вздыхает тяжело. горестно. он тихо подойдëт к ней со спины, обнимет, наклонившись, осторожно уткнувшись подбородком на стыке, где шея плавно переходит в крепкое плечо. на все его расспросы она, конечно же, ответит, что всë хорошо, всë нормально, прошу, не беспокойся за меня. но они оба будут знать, что это ложь. нечестно. ужасно, ужасно нечестно, больно, обидно до кома в горле и впивающихся в сомкнутые ладони ногтей. почему она всегда спешит ему помочь, но он ей тем же отплатить не может? хочется плакать, хочется утопить в своих жалких слезах весь мир, оставив крепкую большую лодку лишь ей одной, превратиться в русалку и петь ей русалочьи песни, изгоняющие тоску и боль. хочется спросить. почему ты не желаешь делиться со мной своими чувствами? она бы ответила. я не хочу, чтобы ты видел меня слабой. я боюсь, что ты разлюбишь меня. он бы поджал губы, чувствуя, как рвётся сердце, и ком становится всë больше и грубее, не давая вздохнуть. он бы прошептал ей. все твои чувства — часть тебя. как смею я их не любить? усталая полуулыбка неуверенно прорезалась бы на еë губах. взгляд опустится к его рукам, укрывающих девичьи плечи, и она мягко дотронется до них в знак благодарности. но промолчит. однажды он узнает, что так гложет еë душу, однажды его сердце познает еë боль и разделит еë на двоих, ведь, что моë — то твоë. но сейчас в его силах остаëтся лишь держать еë, как и в еë силах остаëтся лишь держать его, защищая от страха и ненависти, помогая вырасти и окрепнуть. как-то она скажет, что это просто основы садоводства, и он с этим, усмехаясь, согласится. если бы они оба были ростками, то, наверное, самыми слабыми из всех. и самыми стойкими, насколько это возможно. а затем ростки бы выросли, всë время поддерживая друг друга. превратились бы в два самых прекрасных цвета на свете, раскрываясь широкими, яркими лепестками днëм при ярком солнце и осторожно закрываясь при луне. и роса блестела бы на их лепестках озорными искорками.