***
Было уже поздно, когда она закончила с проверкой домашнего задания. Лунный свет озорно заглядывал сквозь щели в шторах и освещал одинокий кусок пергамента.
Гермиона наконец обратила на него внимание и взяла в руки. Тусклый туманный свет осветил строчки, написанные красивым аккуратным подчерком. Письмо Беллатрикс было красивым, растянутым, цветистым, с оттенком резкости. Гермиона всегда восхищалась этой ученицей, которая в отличие от остальных обычных озорных студентов, была очень умной, даже в какой-то степени магическим гением, хоть это и не мешало ей постоянно попадать в неприятности. Ещё раз взглянув на письмо, девушка окончательно убедилась, что оно было именно любовным. Написано оно явно было не литературным языком. Любовные письма в принципе не могут быть литературными, ведь слова в них были очень — нет, Гермиона не хотела их описывать и тем более представлять написанное там, но как только она закрывала глаза, слова неудержимо появлялись в ее голове и заставляли ее уши краснеть, как будто они вот-вот сгорят. Беллатрикс никогда не называла своего профессора по имени, это всегда был более интимный вариант. Хотя она и поправляла студентку бесчисленное количество раз, но Беллатрикс все еще была эгоцентричной: «Миона», только так к ней и обращалась. Пальцы Гермионы дрожали, и она даже чувствовала, что слышит, как намеренно низкий голос девушки закрадывается в её уши, говоря ей, чтобы она пошла с темной кудрявой ведьмой. Она бессознательно сжала пергамент в руке, сказав себе, что это аморально. Но она была все еще не в состоянии контролировать тонкие чувства, которые она испытывала к девушке. Остатки аромата Беллатрикс, корицы и трюфеля, на пергаменте заставили ее погрузиться в транс и представить, будто девушка находится прямо перед ней. Ее пальцы, тонкие белые пальцы медленно скользили по щеке, и Гермиона не могла не закрыть глаза, когда пергамент был скомкан в ее пальцах. Если бы не очень хорошее воображение, то Гермиона бы однозначно потеряла контроль. «Беллатрикс», —тихо позвала она темноволосую кудрявую слизеринку по имени, ожидая, когда же ее рассудок снова возьмет верх. После долгого молчания она открыла глаза. Янтарные глаза снова стали ясными. Как будто паники мгновения назад даже не существовало, она тихо вздохнула в лунном свете и снова разгладила пергамент в руке, в конце концов положив скомканный кусок пергамента рядом с работой других студентов. Ужасные мысли, освещенные лунным светом, крутились в её голове. Гермиона задумалась, сколько еще она сможет продержаться. Чтобы не заснуть, она решила принять холодный душ в разгар зимы, что непосредственно способствовало тому, что она сильно простудилась на следующий день.