Трудовыебудни совета директоров АО «Север»

— Катюша, принесите, пожалуйста, кофе мне и этим трем пидорам. — Двум пидорам. Я переводчик. (с)

Трубецкой не знал, что ему делать, и собрал по этому поводу консилиум. В зале совещаний офиса АО «Север» проходило внеочередное заседание совета директоров. Присутствовали, помимо упомянутого уже Трубецкого С. П., также директор по маркетингу Муравьев-Апостол С. И., директор по связям с общественностью Бестужев-Рюмин М. П. и директор по внутреннему развитию Пестель П. И. В качестве независимого наблюдателя была приглашена координатор международных проектов Анечка Бельская. Пили кофе с конфетами. В центре стола стояло нетронутое блюдо, на котором уже начали покрывается характерной корочкой дольки мандаринов. Обсуждение было выстроено хаотично, а проще говоря — не выстроено вообще. Генеральный лежал в кресле, закрыв лицо рукой, и не желал объяснять, в чем, собственно, состоит суть проблемы. Бестужев-Рюмин рисовал чертей в ежедневнике, Муравьев-Апостол щелкал ручкой, чем крайне бесил Пестеля, Анечка Бельская допила кофе раньше всех и теперь не знала, чем себя занять. — На повестке дня, — наконец медленно изрек Трубецкой, — грядущая командировка в Дрезден. В октябре. Поедем мы с Пашкой плюс кто-то из конструкторов. Потом зимой Серега с Мишей и маркетологи. В зале воцарилась тишина. В тишине прокатился звук кресельных колесиков — это Трубецкой прокатился от стола до шкафа и обратно. В руках у него была бутылка коньяка. — И ты молчал, — пораженно процедил Муравьев-Апостол. В его интонациях угадывалась тщательно скрываемая закипающая ярость. Трубецкой равнодушно пожал плечами: — Так не о чем было рассказывать. Вдруг бы сорвалось. — Ответ только пришел, — поддакнул Пестель. Трубецкой свернул крышку. На лице Муравьева-Апостола застыла потрясающая по своей выразительности гримаса презрения. — И ты, Брут, — сказал он мрачно. Сидевший рядом Бестужев-Рюмин погладил его по руке. — Я с вами больше не вожусь. — Пожалуйста, — сказал Пестель. — Уходи, дверь закрой… Анечка громко стукнула чашкой по столу (кто бы мог подумать, что фарфоровой чашкой можно так агрессивно стукнуть!) и, прокашлявшись, строго сказала: — А ну, тихо. Ведете себя, как придурки. Все пристыженно замолчали, и Трубецкой разлил выпить. После коньяка недовольства поубавилось, ситуация вдруг предстала в новом свете. Командировка в Дрезден! Их собственная, настоящая, первая зарубежная командировка. Тот путь, который они прошли за несколько лет от бизнес-плана на коробке из-под пиццы до совещаний в стильном офисе на последнем этаже небоскреба… Ладно, возможно, без небоскреба можно было обойтись, но Трубецкому очень хотелось, и остальные милостиво пошли навстречу. Отмахнувшись от мысленного видеоряда, запечатлевшего их невероятный успех, он поставил бокал на стол, скомкал фантик от конфеты и, выпрямившись, очень спокойно сказал: — Организацией займется Катя. Я сегодня попрошу. Гостиница, билеты, вот это все. Времени полно. Правда, есть один вопрос… насчет переводчика. — О нет, — шепотом взвыл Миша. Миша умел выть шепотом — в этом заключалась его личная суперспособность. От упоминания переводчиков у него начинал дергаться глаз. По юности лет Миша едва не поступил в Ин.яз, но господь миловал, он отучился на социолога, своими силами привел в приличное состояние свой французский, питался одним багетом и больше ничего общего с иностранными языками иметь не хотел. — Только не опять… — У меня два варианта, — продолжил Трубецкой, полностью проигнорировав его стенания. — Либо Паша общается с коллегами по-немецки… Паша? Пестель от неожиданности поперхнулся коньяком. Лицо его перекосило. Он посмотрел на Трубецкого, как на слабоумного, и сказал: — Ты ебанулся? — Нет, — Трубецкой пожал плечами. — Да. Возможно. Как посмотреть. Ты же… — Учил немецкий в школе и потом в универе, да-да, — перебил Пестель. — Хенде хох, гитлер капут, ви комме их цум банхоф? — По-моему, он нас проклял, — тихо предположила Анечка. — По-моему, он нарывается, — буркнул Трубецкой. — Я больше ничего не помню. — Пестель развел руками и добавил, смягчившись: — Ну серьезно, Серег, какой из меня переговорщик? Раммштайн могу еще. Ду… ду хаст… ду хаст михь! У него получилось очень правдоподобно. Следующие пару минут Пестель строил из себя Лидеманна и тряс головой, играя на воображаемой гитаре, а остальные думали. Потом Муравьев-Апостол сказал: — А почему бы Трубецкому не вести переговоры на английском? — Потому что несолидно, — вздохнул Трубецкой. — А ты у нас прямо такая цаца, что тебе надо солидно. — Ну вообще-то да. Они столкнулись взглядами и долго буравили друг друга, но в итоге Муравьев-Апостол был вынужден отступить. Трубецкой был на редкость упрямым товарищем и занимал по этому качеству почетное второе место в компании после Пестеля. Спорили с ним только ради интереса и по незнанию. Первое заканчивалось предсказуемо, второе, как правило, печально для затеявшей спор стороны. — На самом деле он прав, — наконец произнесла Анечка. — Это банально хороший тон. И просто удобнее. И внушает уважение. А если выбрать красивого… красивую… куда там тебя сейчас больше тянет? — Подальше от неуставных отношений, — скрипнул зубами Трубецкой. Анечка обиженно скривила губы: — Я тебе не эскорт предлагаю. — Звучало именно так. — Да пошел ты. — Она запустила в Трубецкого его же скомканным фантиком и, угодив прямо в лоб, довольная продолжила: — Кинула тебе на почту несколько резюме. Посмотри. И отнесись к моим словам серьезно, в твоих интересах произвести впечатление. — А я давно говорил, что пора! — обрадовался Миша и тут же вскочил со стула. — Покажь, кого нашла. Он перегнулся через Анечкино плечо и уставился в экран. Они зашептались о своем, забыв об остальных, Муравьев-Апостол закатил глаза и подвинул к себе бутылку, а Пестель задумчиво протянул: — Ты хоть представляешь, сколько это стоит? На твоем месте я бы рассмотрел вариант с эскортом. Но Трубецкой, к сожалению, не представлял.