Зонтопия прекрасна. Особенно Зонтику нравились вечера, когда люди торопились кто куда. Кто-то спешил на вечернюю службу в церкви, кто-то домой, к детям или домашним любимцам, кто на подработку, а те, кому торопиться было особо некуда, медленно прогуливались вдоль стройных рядов лавок и магазинов. Иногда на площади со смехом и криками азарта бегали дети, играя в догонялки. Солнце, сверкая огромной золотой монетой, медленно закатывалось на запад, окрашивая небо в яркие и вместе с тем нежные оттенки розового, оранжевого и жёлтого. То тут, то там волной загорались глазки фонарей, освещая потемневшие участки улиц и переулочков. Зонт в своем неизменном темно-синем плаще с капюшоном снова повернул и теперь шел между домами, в который раз мысленно благодаря Алебарда за то, что он изменил Зонтопию к лучшему. Теперь можно было не опасаться прогулок в темное время суток, чем и пользовался глава, наслаждаясь видом своей страны. Запах мокрого асфальта и дождя приятно щекотал ноздри, откуда-то привиденческим хвостом вился аромат цветов и ванильной выпечки. Валет услышал недовольное урчание в животе. М-да уж, с таким огромным количеством документов Зонтя совсем забыл про еду, даже несмотря на напоминания Алебарда. А ведь правитель просто очень хотел помочь своему министру, который работал почти на износ сутками напролет. Итог: Зонт отобрал половину стопки и сам до двух с чем-то часов ночи сидел, вникал и заполнял пустые поля, после чего отсыпался…
Треф снова сменил направление и заглянул в какую-то улочку, которую он почему-то никогда не замечал, хотя знал почти все ближайшие места. Губы исказились в лёгкой улыбке, но не дольше, чем на мгновение, потому что в голове вдруг пронзительно загудело и появилось ощущение, что вся кровь отлила от головы и ушла куда-то ниже. По конечностям разлилась слабость, меж висков будто бы образовалась давящая на мозг пустота. Зонтик сквозь зубы втянул воздух, привалился спиной к стене и стал круговыми движениями массировать виски, а через несколько секунд полез в карман. Не обнаружив там ничего, что могло хотя бы отдаленно напоминать конфету или шоколадку, паренёк цокнул языком, метнул помутневший грустный взгляд на видневшийся за крышами домов шпиль одной из башен родного замка и снова сжал зубы, чувствуя, как сердце замедляется и кровь будто густеет в сосудах. Из груди правителя вырвался тихий вздох и он осел на влажный асфальт, закрыв глаза и прикусив губу.
— Блин… — раздался тихий всхлип и костяшки едва-едва слышно стукнулись о землю. Последнее, что Зонтя услышал перед тем, как окончательно потерять сознание, был приглушенный вскрик и шаги. А дальше мрак…
***
Еще даже толком не оклемавшись, трефовый валет понял несколько вещей: кто-то над ним хлопочет, по голове будто ударили чем-то тяжелым, настолько она болит, ему страшно хочется пить и он, Зонтя, не дома. Его комната имела другой запах, не такой, как тут. Дома пахло любимыми книгами, горячим шоколадом и немного одеколоном Алебарда. А здесь чем-то… непонятным — рекой и одновременно сладко-цветочным, словно летом в
нормальном человеческом мире… Последнее бирюзовому нравилось определенно больше, но он этого еще не понял.
— Что же с тобой случилось?.. — голос неизвестного отдавался Зонтику стуком крови в голове и пронзительным то ли звоном, то ли свистом в ушах. Правитель страны тихо застонал, тяжело дыша, и тут же поморщился от собственного звука. Шорох шагов на цыпочках, непродолжительный шум воды, хлопанье мокрой тряпки и на лоб ложится холодная ткань. Боль немного отступила, но все еще не убирала свои липкие щупальца с висков и затылка длинноволосого, сдавливая черепную коробку тугим плотным ремнём. Зонт скрипнул зубами и чуть-чуть приоткрыл веки. Даже несмотря на полумрак, его ослепило, отчего сразу выступили слезы и одна дугой скатилась по щеке. Тут подушечки чьих-то пальцев прошлись по волосам и краю ушной раковины, отчего по спине и рукам побежали мурашки.
— Мммм… — от тихого шёпота Зонтик поежился и приоткрыл глаза уверенней.
— Что с тобой случилось?..
— Мгмх-х… Давление… у меня давление упало… — пересохшие язык и нёбо не давали нормально говорить, горло как песком запорошило, отчего голос был едва слышен. Картинка перед глазами стала яснее, и сердце главы Зонтопии весело стукнуло пару раз и замерло, будто наткнувшись на невидимую стену. Он узнал это лицо с бледными веснушками, небесными волосами и светлой, солнечной улыбкой.
Это был Армет, гончар из церкви. Тот милый парень, которому он подарил зрение… Глаза изумленно округлились, брови поднялись вверх, а грудь внезапно сдавило странное, непонятное Зонтику чувство. Губы старшего приоткрылись, а грудная клетка заходила ходуном от участившегося дыхания, пальцы онемели. Армет, заметив изменения в состоянии гостя, немного испугался и провел рукой по плечу, успокаивая.
— Тише, тише… Успокойся… А ну, подожди немного… — бывший слепой встал с кровати, присел у небольшой прикроватной тумбочки, пошарил рукой по ее полочкам и, что-то нащупав, снова приземлился на край спального места. — Можешь сесть? А то подавишься, и я могу тебя не откачать, — пара нервных смешков сорвались с прикрытых ладонью губ. Треф послушно сел, облокотившись на изголовье, на секунду прищурился от дезориентировавших его на несколько мгновений слепяще-белых звезд, видимых только ему, и, чуть прикусив губу, посмотрел в прозрачно-голубые с темной каймой глаза. Зонтопиец протянул Зонту шоколадный батончик и тут же отвел взгляд. То, как на него смотрели эти синие очи с россыпью бирюзовых и голубых, почти белых, точек, похожих на звезды, почему-то смущало парня. Валет непонимающе глянул на шоколад, едва нахмурившись.
— Что это?..
— Шоколад. Бери, тебе должно стать лучше, — глава закатил глаза от своей недогадливости и благодарно кивнул, взяв сладость, после чего разломил плиточку на двое, сравнил и протянул большую часть хозяину комнаты.
— Армет, на, — гончар удивленно посмотрел на длинноволосого.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Ам… Э-э-э… — извилины напряженно искали любое, даже самое дурацкое оправдание. — Я… тебя видел у церкви… И услышал случайно… — Зонтику хотелось провалиться сквозь землю, настолько ему было стыдно. Арм, к удивлению правителя, усмехнулся. Легко так усмехнулся,
солнечно, сразу тепло стало. Шестой клон передёрнул плечами и понял, что в левой половине груди мягко колет и жжёт. Чтобы хоть как-то прервать молчаливую неловкость ситуации, Зонтя зажал свой кусочек сладкого в зубах, взял руку зонтопийца, перевернул ладонью вверх и положил второй кусочек в нее.
— Ешь, пока не растаял… Я… Неловко мне одному, в общем… — бывший слепой приподнял брови и на миг отвёл глаза, после чего снова глянул на гостя и, развернув фольгу, надкусил одновременно со старшим. Обе пары губ расцвели в неуверенных и светлых улыбках, предназначенных друг другу. В груди Зонтика закололо с какой-то яростной, неистовой, но нежной и тягуче-горячей силой. Парень не понимал, что с ним происходит и почему внутри такое странное чувство.
— Так… Как тебя зовут?.. — этот вроде простой вопрос поставил Зонта в тупик. Снова.
— Зо-… Амбрел…
— Красивое имя, — гончар пожевал нижнюю губу и, присмотревшись, с лёгкой улыбкой тронул пальчиком уголок губ «Амбрела», убирая кусочек сладкой массы оттуда. Ответом на непонимающий взгляд стало. — Ты заелся… — и снова легкая улыбка, породившая новую волну мурашек. Прошло пару секунд, и в сознание валета Куромаку постучалась та мысль, от которой парень подпрыгнул. «Черт!.. Алебард же наверно меня обыскался уже!». Вместе с гостем подорвался и Армет.
— Что случилось?
— Мне… Мне домой надо, срочно… Меня Ал-… отец уже, наверно, ищет, — а в голове совсем другое. «Боже, что я несу?.. Бред какой-то, но… ладно, неважно…». Зонтик, уже стоя у выхода, обернулся на гончара, с легкой грустной нежностью усмехнулся парню и, тихо сказав: «Спасибо, я у тебя в долгу…», вышел. А бывший слепой еще минут пять смотрел на закрытую за Амбрелом дверь, после чего вздохнул и, закрыв глаза, опустил голову, сжимая в кулаках свои светло-голубые волосы.
Снова он один…
Тем временем по освещенной фонарями мостовой быстро-быстро бежал парень в темно-синем плаще, подошвы кроссовок шлепали по оставшимся маленьким лужам.
«Успеть, только бы успеть…» Те немногие прохожие, которые встречались Зонту по пути, недоуменно оборачивались, глядя странному молодому человеку вслед. Трефовый же не думал, куда бежит, и вообще действовал интуитивно. Сердце главы отчаянно колотилось и неистовствовало, но не только от физической нагрузки, а еще и от какого-то непривычного, незнакомого чувства. Он ощутил это впервые, когда оказался в той маленькой комнатке, где помещалось только самое необходимое.
Ан нет… Когда заглянул в прозрачно-голубые глаза и увидел искреннюю улыбку гончара, которая задела самые певучие струны души Зонтика…
Валет и сам не заметил, как оказался во дворце, и несколько удивился, когда наткнулся на ненаходившего себе места от беспокойства Алебарда. Столкнувшись с министром в коридоре, Зонтя чуть не плюхнулся на пол, но Ал машинально и довольно быстро схватил начальника за запястье, не давая упасть; поставив младшего твердо на ноги, мужчина строго посмотрел на паренька и взглядом заставил его идти за собой, виновато опустив взгляд в пол.
Уже когда они оказались в кабинете Альба, последний усадил шестого клона на диванчик, а сам, заложив руки за спину, начал ходить туда-сюда по относительно небольшому пространству.
— Повелитель, где вы были?
— Алебард, я… я загулялся, прости…
— А если бы с вами что-то случилось?.. — серо-голубой остановился напротив трефа, сверху вниз посмотрел на него и сел рядом на полу, подогнув под себя ноги и положив ладонь на колено. Зонтик сидел, низко опустив голову и сжавшись, будто уменьшившись в размерах. Молчание прервалось через полминуты тихим и почти плачущим:
— Алебард… прости… Я… я не… — «Амбрел» запнулся и затих, а на тыльную сторону узкой бледной ладони упала капля. Ал слегка нахмурился и уверенным нежным жестом тронул большим пальцем подбородок начальства, чуть надавив, чтобы поднять бледное личико на свет. Потрескавшиеся губы Зонтика дрожали, синие глаза быстро наполнялись слезами, и вообще на парня было жалко смотреть. Алебард вздохнул, вытер с щеки прозрачную мокрую бусину и, сев рядом, обнял валета, прижав его голову где-то в районе своего плеча и поглаживая растрепавшуюся от капюшона макушку.
— Повелитель… Поймите, вы ушли на прогулку и не вернулись в то время, когда и всегда, а намного, намного позже. Я беспокоился… Признаться, уже начинал думать разное… Ну все, успокойтесь и расскажите, почему так вышло… — Зонтя повернул голову в сторону спинки дивана, чувствуя теплые руки, которые с затылка переместились на профильную часть лица, шмыгнул носом и тихо залепетал:
— Алебард, знаешь, такое вот было… — и через несколько минут сбивчивых и покрываемых редкими всхлипами объяснений министр знал обо всём. Под конец Ал лишь задумчиво гладил бирюзовые волосы, поставив подбородок сверху. Они сидели так долго, пока Зонтик не затих и не обмяк в руках мужчины. Поняв, что паренёк уснул, Альб усмехнулся и, встав, уложил валета, чтобы ему было более-менее удобно, после чего достал из шкафа плед, которым и укрыл начальника, а сам отправился на кухню…
***
Проснувшись часам к одиннадцати, трефовый минут семь щурился, глядя на свет, отражающийся в зеркале, и ещё пять пытался понять, где находится. Со стороны это выглядело если не смешно, то крайне забавно. Абсолютную тишину нарушал легкий гул с улицы, слышимый из открытого окна, и стук сердца, который звучал в ушах и чувствовался на плечах и запястьях. Министра в кабинете не было, он куда-то вышел. Вспомнив вчерашние события и разговор с Алебардом, правитель мечтательно улыбнулся, чуть покраснев, после чего встал с дивана, подошел к столу Альба, нашел блок отрывных листочков и ручку и, быстро написав записку, вышел из помещения, плотно закрыв дверь и всунув сложенную в несколько раз бумажку в щель между дверью и косяком. Вернувшись через двадцать минут в крайне отвратительном настроении, министр обнаружил следующие слова, написанные частично ручкой, частично карандашом:
«Алебард, я ушел гулять. Не волнуйся, вчерашнего не повторится, я куплю что-нибудь в городе. Когда вернусь не знаю, если что я постараюсь прийти к церкви на площади. Все, побежал, не засиживайся
Зонтик.»
Тем временем фигура в темном плаще, ловко уворачиваясь от людей, бежала к той церкви, о которой написал. Служба должна была закончиться с минуты на минуту, Зонт должен успеть.
Он должен быть там, он еще ни разу не пропускал богослужение… Вот, синий взгляд выхватывает среди множественных голов площадь и, поднявшись выше, золотистый, сияющий на солнце так, что глазам больно смотреть, купол храма. Высокие тяжелые двери распахнуты, а прихожане выходят, опустошая заставленное деревянными лавками помещение. Нужная небесная макушка виднеется только в числе последних, она останавливается, чтобы дождаться молодого мужчину, судя по одежде, экзарха. Они разговаривают, а валет робко ждет, пока те закончат, чувствуя болезненные уколы ревности. Хочется взять гончара за руку и увести подальше, упрямо уставившись себе под ноги и не отвечая на недоуменные вопросы. И прижать к себе, спрятать от всех, чтобы никто не мог завладеть им. Тут Армет повернулся в сторону вчерашнего гостя, заметил парня и, солнечно улыбнувшись, энергично замахал ему, мол «Иди сюда!». Трефовый опять ощутил что-то густое и жгуче-горячее, прям как вчера, кивнул и, показав, дескать «Сейчас, минуточку…», рванул в ближайшую кондитерскую. Светлые брови бывшего слепого удивленно приподнялись, но, пожав плечами, начал рассказывать о чем-то, постоянно бросая короткие взгляды в сторону входа в магазинчик. В какой-то момент зонтопиец настолько задумался, что не заметил, как подросток в плаще покинул лавку и как он уже стоял рядом, скромно тупя глаза в плитку мостовой. Опомнившись, голубоглазый извинился и, попрощавшись с Морионом, обратился к Зонте, глядя на того немного снизу вверх:
— Привет, Амбрел! Как дела?
— Привет, Армет, — длинноволосый почувствовал, что не чувствует ног. Тихо сглотнув, он продолжил. — Дела хорошо, у тебя как?
— У меня тоже хорошо, только чуть не опоздал, — Арм кивнул в сторону величественного здания. — Надеюсь, Великий Зонтик мне это простит, — бирюзовый пробормотал что-то нечленораздельное, а сам подумал: «Тебе можно простить что угодно, ты такой красивый…». Собрав мысли в кучку и раскидав их по полочкам, правитель, трогательно покраснев до кончиков ушей, дотронулся до бледной ладошки и пролепетал:
— Арм… может погуляем?.. — гончар задумался на пару секунд, после чего улыбнулся. А Зонтику захотелось попробовать его губы на вкус, оставить на своих волосах его запах.
Запах глины и лаванды…
— Давай, я знаю одно очень красивое место, мы с Морионом там часто бывали, — и, схватив стиснувшего зубы от нового укола ревности и чуть обомлевшего правителя за запястье, потянул синеглазого с площади в какую-то маленькую улочку. Здесь валет Куромаку не бывал ни разу. Минут через пятнадцать зонтопиец остановился и повернулся на шестого клона, смерил каким-то странным взглядом и, протянув руку, натянул капюшон плаща правителю на самые глаза до носа, загадочно прошептав:
— Не смотри, ты удивишься… — ориентиром для, пусть временно, но ослепленного, Зонти теперь служили шаги по камню, тихое хихикание и теплые руки, которые хотелось поцеловать. Легкие решили не сотрудничать с трефом и наливались мучительным вязким жаром, впрочем как и сердце.
Дышать… жарко и сложно… В один момент бирюзовый чуть не споткнулся, но Арм успел подхватить его. Минута неловкого молчания, и бывший слепой засмеялся, увидев, как глава стушевался и покраснел. Последний нервно, но довольно мило улыбнулся, теперь заставив подданного покрыться персиково-розовым румянцем. «Хорошо, что он сейчас меня не видит…» — промелькнуло в голове голубоглазого, и он, снова взяв прохладную ладонь в свою, повел парня дальше…
И вот, они уже сидят на траве под дубом и смеются, слегка толкая друг друга. Армет полусидит в кругу ног Зонтика, согнув свои в коленях и спиной опершись на бирюзового, руки которого лежат замочком на груди верхнего. Отсюда город виден, как на ладони, где-то блестят маковки церквей, а посреди величаво возвышается дворец. Шестой подумал, что его страна во много раз красивее, чем ему до этого казалось.
— Амбрел… — вдруг обратился гончар к другу, отчего тот вздрогнул. — Как думаешь, Великий Зонтик всё видит?..
— Думаю, что да, — Зонт погладил Арма по голове и подумал: «Может сказать ему, что я Зонтик?..». Зонтопиец съехал чуть ниже, с груди на живот, и запрокинул голову на шестого, показывая шею. Трефовый пару секунд смотрел на нее, потом глянул в прозрачно-голубые глаза и улыбнулся, после чего, подчинившись какому-то безумному порыву, наклонился и аккуратно впился в губы подданного.
Чай и черничный кекс… Это чертовски вкусно… Глаза бывшего слепого изумленно распахнулись, он что-то замычал, но прохладные
родные пальцы вплелись в небесные пряди, и валет, удобно перевернув паренька, углубил поцелуй; гончар размяк в одновременно уверенных и неопытных руках, перестав сопротивляться. Самый первый и неловкий, неумелый поцелуй в жизнях обоих продлился около минуты, которая казалась сладко тянущейся вечностью, и Зонтя, сделав несколько вдохов носом, прошептал Армету в губы:
— Великий Зонтик не будет против…
— Ты уверен?
— Да, на все сто процентов… — и Зонтик прижал гончара к себе теснее, не желая отпускать его. А Армет особо и не против, ему даже нравится…
