Я хочу остаться наедине с твоей душой.
Поцелуй меня под светом луны и выйди ко мне на танцпол, когда она небрежно прольёт свои лучи на землю. Мы стоим близко, но не слишком. И сейчас мне слишком тяжело дышать. Но молочные сумерки падают на небо, рассекают облака и я точно знаю, что какими бы разными не были наши языки, мы всегда говорим об одном и том же.Густой туман; морозное утро; аддералл; смятые черновики на полу; ноябрь; тянущая в душе усталость; сигаретный дым.
Кого-то история рассудит, над кем-то суд безмолвных состоится. Но я попрежнему буду утром понедельника, а ты — тёплым пятничным вечером. Останусь ревущим дождём, разводами кофе и чьими-то горькими слезами. А ты всё ещё солнечный свет, ароматный травяной чай и тот звонкий, гулкий смех. У тебя было всё, о чем мечтали другие. А у меня было нечто большее, — твоя душа. Может, вспомним ту ночь, когда мы обессилев свалились на землю и разглядывали ночное небо? Тот майский вечер был необычайно тёплым. Вспомним, как глаза наполнялись звёздами и мы так тихо напевали что-то, словно мантру, вовсе позабыв о времени. Сейчас зима. Но я все ещё помню, как бережны были твои прикосновения. Как ласков был твой голос. И как сильно билось мое сердце, когда мы становились ближе. Та веточка сирени всё ещё лежит между 72 и 73 страницами.Ты пахнешь нежностью.
И ни то мой больной разум, порой, играет со мной по-злому: заставляет задыхаться, изнывать, в тебя нехватке. Ни то моему телу катастрофически не хватает твоих тёплых рук. Рук, любовно меня к себе прижимающих. Так чутко спину поглаживающих. Голос твой ангельский давно слух не ласкает, но разве с этой дырой в груди легко быть непредвзятой? Мы поражены ведь одним и тем же недугом. Ядовитым одиночеством и позволяем себе достать ту необъятную нежность лишь вечерами, когда стемнеет. Прячемся и прячем. На замечаем и жаждем остаться незаметными. Но сколько бы ты своих карих глаз не уводила, я всегда увижу в них больше, чем ты позволяешь видеть, сжимая мою дрожащую руку.Когда ты вернёшься — весна вновь зацветёт, даже в самый холодный февраль.
Я пьяна твоим молчанием и так желаю остаться паузой меж ударами твоего сердца. Иногда же тебя было слишком много. Твоего запаха, сдавливающего лёгкие до хриплого кашля. лика. Но ты смеёшься так оглушающе громко, что я ненароком позволяю себе забыть о том, как иногда твой шёпот будит меня ночами. Знаешь, я ведь терпеть не могу аромат роз. Но всякий раз, как ты кладёшь их на порог, я упиваюсь этим запахом до потери пульса. Ты заполняла меня до краёв собою, не давала дышать, и мы превратили нашу любовь в цепи. Они растают с первым весенним дыханием.Приглушённый свет ресторанной залы; стендаль вслух; растрёпанный локоны; виниловые пластинки; поцелуи в шею; красный бархат.
Мы дышим летом, всеми фибрами души терпеть не можем лжи, глаз оторвать не можем от витражей и точно знаем, что завтра наступит. Сирень стучит в окно разлогими ветвями и солнце что есть сил врывается в приоткрытую форточку. Оцеловывает хрустальную люстру, оббивку алых кресел и целует твои бледные щёки. Говорят, луна одинока, потому что любила однажды. Но мне посчастливилось влюбиться в тебя дважды.Я целую тебя и учусь находить. Я целую тебя без боязни.