*****
На другом конце поля Патрик и Маклагген с меньшими противоречиями пробираются сквозь высокий лабиринт кукурузных стеблей. Молодой человек двадцати семи лет был найден мертвым накануне. Поскольку семья Коннери уехала в этот период времени, на момент смерти покосившийся фермерский домик неподалеку пустовал. Что здесь делал покойный, еще предстоит выяснить. Хотя, скорее всего, он интересовался старой легендой. Маклагген напевает какую-то мелодию, ожидая, пока Патрик справит малую нужду. Вокруг так тихо, что ему слышно, как струйка мочи стекает по засохшим листьям, как быстро застегивается ширинка Патрика, как жирные слепни жужжат слишком близко от его ушей, а затем… Панический крик. Маклагген резко поворачивается и чуть не падает на задницу. — Что, чертова Цирцея возьми, произошло, приятель? Зрачки Патрика сузились до двух точек в белках его глаз. Он судорожно дышит, плечи приподняты до ставших пунцовыми ушей. — Я видел его.*****
Гермиона поворачивается, плетясь следом за Малфоем. Она не торопится, осматривая сломанные стебли с длинными почерневшими листьями, покрытыми коркой гнили. Используя свою палочку, она вращает зазубренные камни в поисках подозрительных жидкостей и опускается на колени, чтобы осмотреть сухую почву на предмет следов или обрывков одежды. Ничего не обнаружив, Гермиона встает, чтобы последовать за Малфоем, когда кто-то вдруг хватает ее за запястье и дергает назад. Малфой резко оборачивается на ее крик, подняв палочку вверх. — Что ты творишь? — его ядовитый взгляд останавливается на точке позади нее. Это Маклагген. Он выглядит бледным, но это не пугает ее так, как лицо Патрика — бледное, с потрескавшимися и окровавленными губами, как будто он нервно их кусал, зубы громко стучат, хотя на улице не настолько холодно. — Патрик видел Заблудившегося мальчика. Гермиона и Драко усмехаются одновременно. — Это не шутка! — Патрик делает шаг вперед. — Он был прямо передо мной, кол торчал у него из спины, а там, где раньше был его глаз — зияющая дыра. И у него амблиопия… Он смотрел прямо на меня. Злой. И совершенно безумный. — Его голос повышается на октаву. — Мерлин. Я теперь умру. Гермиона вздыхает. — Вы до смерти напугали себя этим абсурдным мифом. Расслабьтесь, ладно? Вы —дипломированные мракоборцы. — Я хочу уйти, — Патрик игнорирует ее. — Я хочу уйти прямо сейчас. — Мы не можем, — говорит Драко. — До заката еще два часа, а мы так ничего и не нашли. Возьми себя в руки, приятель. Маклагген поднимает ладони вверх. — Я не собираюсь обыскивать это место с ним наедине. Теперь он проклят. Если вы двое хотите остаться, то мы меняемся партнерами. Гермиона закатывает глаза. — Положа руку на сердце вы двое просто смешны. Хорошо. Я пойду с Патриком. Взгляд Драко во второй раз скользит по взвинченному мракоборцу позади нее. В его голосе слышится нотка сомнения, когда он крайне неохотно говорит: — Встречаемся у входа через девяносто минут.*****
Несмотря на отвращение к тому, как Маклагген иногда смотрит на Гермиону, будто та редкий деликатес, который хочется попробовать — она и есть деликатес, но ни для кого больше, кроме Драко, — он почти сразу жалеет, что отпустил ее с Патриком. Патрик явно выбит из колеи, и Драко предпочел бы, чтобы уж лучше она была в паре с Маклаггеном, чем отправилась в недра зловещего кукурузного поля с человеком, которого, якобы, преследует древний смертоносный призрак. — Давай возвращаться, — Драко направляет свою светящуюся на конце волшебную палочку на лицо Маклаггена. Парень нетерпеливо кивает в знак согласия. Используя палочку, чтобы наколдовать компас, Драко ведет их обратно на юг, ко входу на ферму. Согласно протоколу о местах преступлений, ферма Коннери закрыта для перемещений с помощью портключей и трансгрессии. Они должны покинуть периметр, чтобы вернуться домой. Дождя нет, но постоянные вспышки молний и отчетливые раскаты грома держат Драко на взводе. Он не в настроении мокнуть под проливным дождем и надеется, что у Грейнджер тоже хватит здравого смысла вернуться пораньше. Ветер стихает, и все вокруг замирает. Драко отскакивает назад, когда раскат грома от пурпурно-белой молнии пронзает атмосферу. Разнесшийся эхом крик разрывает неподвижный воздух. Волосы на его руках встают дыбом. Гермиона.*****
За последнюю четверть часа небо становится обманчиво темным, заполняясь грозовыми облаками, похожими на густые клубы дыма из каминной трубы. Вдали грозные разряды молний пронзают сумерки. Патрик отстает от нее, параноидально оглядываясь направо и налево при каждом треске ветки или порыве ветра, развевающем его чернильные волосы. С такой скоростью они не преодолеют и километра. — Не мог бы ты поторопиться? Он ускоряется, но совсем немного. До сих пор они не нашли никаких криминальных следов или улик, а от движения со скоростью больной улитки Гермиона устала, сделалась раздраженной и с плохим настроением. — Ты это слышала? — Патрик оглядывается через плечо. — Кто-то идет сюда. Она ничего не отвечает, напряженно прислушиваясь и стараясь уловить звук шагов, но ничего не слышит. — У тебя галлюцинации. — Нет, я слышу его. Он плачет. Она смягчается, понимая, что Патрику, возможно, реально нужна помощь. Галлюцинируя и дрожа от дикого страха, он сам себя до смерти напугал. — Давай вернемся и подождем их у входа, — от высоких кукурузных стеблей нет прока в данной ситуации, и ей кажется неразумным оставлять ее нового партнера одного. — Грейнджер! — он тяжело сглатывает, а его лазурно-голубые глаза стекленеют. — Не оборачивайся. Что-то касается ее плеча. Адреналин выбрасывается в ее кровь. Гермиона тянется за своей палочкой, не сводя глаз с Патрика. Порыв ветра отбрасывает ее волосы назад, ледяной воздух дует в затылок, а странное ощущение медленно скользит вверх по позвоночнику, как будто кто-то прикасается к ней. Патрик предупреждающе качает головой. Мир взрывается белым светом.*****
Драко прорывается сквозь непроходимый лабиринт, крича «Грейнджер!» во весь голос. Что-то напугало ее. Она ранена. Убийца нашел ее и… Он резко останавливается, поворачивая палочку то в одну, то в другую сторону, освещая бесчисленное множество путей перед собой. Где она, где она, где она… Маклаггену удается не отставать и в отчаянии освещать палочкой пути, ведущие в противоположном направлении. Его тяжелое дыхание — мрачный спутник паники Драко. И затем… — ДРАКО! Одновременно испытывая облегчение и испуг, Драко бросается на полный ужаса голос. Он продолжает звать ее по имени, остро прислушиваясь и ожидая ее ответного зова, словно летучая мышь. — Драко! Он бежит. Останавливается. Прислушивается. — Драко! Бежит. Зовет ее по имени. Цикл продолжается снова и снова, нервируя его. Она должна была выпустить сигнальные искры своей волшебной палочкой. Почему она этого не сделала? Она ранена? Значит ли это, что она может только кричать? От порыва ветра его горло сдавило, и он чувствует колющую боль в ушах. Драко поворачивается и с треском вламывается в ряд кукурузных стеблей, раскачивающихся от шторма. Их грубые листья хлещут его по коже. Еще один поворот, и еще один, и еще. Пока он не видит ее: скорчившуюся на земле, бьющуюся в конвульсиях. Растрепанные кудри закрывают ее лицо, она лежит, согнувшись у тела. Драко приземляется перед ней на колени так резко, что волна боли накрывает его коленные чашечки. Его руки подлетают к ее лицу. — Посмотри на меня, посмотри на меня! — он едва узнает свой собственный голос. — Драко, — выдыхает Гермиона, ее глаза широко раскрыты и блестят. — Он мертв.*****
Драко погружает пальцы одной руки в ее волосы, а другая его ладонь лежит у основания ее шеи, массируя круговыми движениями большого пальца. — Дыши, — говорит он ей. Но сам он не спокоен. Его голос резок, а руки дрожат. Словно отражая ее ужас, как будто это его собственный. — Нам нужно вызвать подкрепление, — мрачный голос Маклаггена прорывается сквозь хаос. — Черт. Патрик. — Нам нужно убираться отсюда, — говорит Гермиона, всхлипывая. — Он убьет нас. Пожалуйста, Драко. Она сжимает в кулаке ткань его мантии. — Не волнуйся, — он берет ее за руку, скользя холодными губами по ее виску. — Мы уйдем. Это не по протоколу, но она права, нам нужно убираться отсюда. Маклагген натянуто кивает, затем кладет ладонь на пустые глаза Патрика и закрывает их навсегда. Его обмундирование сгорело до клочьев, от него исходит запах палёной ткани и кожи, а по шее, уходя вниз под одежду словно корни дерева, тянется паутина синяков. Убит молнией. Маклагген приложил руку к груди, одинокая слеза скатывается по его щеке.*****
Заполнив отчет и поговорив с Робардсом и Поттером, Драко возвращается в свой кабинет, чтобы собрать вещи. Внутри него поднимается незнакомое чувство тревоги. Он замирает в дверях. Гермиона выглядит миниатюрной в его высоком кожаном кресле, которое она называет отвратительно мажорным и отказывается признавать, что оно ей нравится. Она поднимает голову, ее глаза покраснели и опухли от слез, а волосы совсем растрепаны. — Я не хотела быть одна. — Я шел к тебе, — он бросается к ней. — И не собирался оставлять тебя одну. Драко обнимает ее одной рукой за талию, другой берет под бедра и поднимает с сиденья. Затем садится сам и сажает ее к себе на колени. Гермиона утыкается лицом в его незаправленную рубашку, а ее пальцы цепляются за свободную ткань. От ее волос исходит запах огня и ветра. — Я должна была… — Даже всемогущая Гермиона Грейнджер не может уберечь человека от молнии, — он прерывает ее прежде, чем она начинает самобичевание. — И нет никаких доказательств того, что история о привидении правдива. Это могло быть простым совпадением. Хотя он с трудом в это верит. После этого никто из них не произносит ни слова, предпочитая молчать и погрузиться в собственные мысли, пока худшие из них не будут тщательно проанализированы и отпущены. По мере того, как проходит время, прерывистое дыхание Гермионы выравнивается, совпадая тактом с его дыханием, и они ощущают естественную гармонию. Драко закрывает глаза и вбирает в себя спокойствие.*****
Позже Драко провожает Гермиону домой. Он заваривает чай, пока она принимает душ, и оставляет его на прикроватном столике. У него нет причин оставаться, кроме той, что он чувствует, что должен. По крайней мере, он подождет, пока она сначала не ляжет в постель. Гермиона выходит из ванной в облаке пара. Ее кудри отяжелели так, что почти выпрямились, опускаясь ниже талии. Ее кожа порозовела и стянулась. Она пахнет божественно и выглядит так маняще, что хочется дотронуться. Требуется огромное самообладание, чтобы держать себя в руках вместо того, чтобы снять полотенце с ее тела и опуститься на колени у ее ног. — Ты еще тут, — говорит она. Его шея горит. — Я пойду. — Нет! — она откашливается. — Я имею в виду… Ты бы мог остаться? Или это странно? — Я не думаю, что это странно, — осторожно говорит Драко. Это ново для него — открываться кому-то другому, ей. Но он хочет попробовать. — Я хочу быть здесь для тебя. Она делает шаг вперед и берет его за руку, ее прикосновение нежное и влажное. — Пойдем спать? Он с вожделением смотрит на наполненную паром ванную комнату. — Могу я сначала принять душ?*****
Гермиона сдергивает одеяло в сторону и откидывается на подушку. Она оставляет включенной только одну лампу, ту, что использует для чтения, и делает глоток чая, на который Драко наложил чары, чтобы тот оставался теплым. Ее сердце разрывается от боли. Образ искаженного ужасом лица Патрика не выходит у нее из головы. Как и ослепительная вспышка молнии, когда в одно мгновение Патрик был жив, а в следующее душа покинула его тело. Это слишком похоже на войну. Человеческая жизнь мучительно хрупка. Все, что угодно, может уничтожить ее. Заклинание, падение, удар молнии. Возможно это неправильно — чувствовать облегчение, что это была не она? И умерла бы она, если бы оглянулась и увидела призрак мертвого мальчика? И, если бы Драко и Патрик не поменялись партнерами, был бы Драко сейчас мертв? Кап. Кап. Слезы капают в ее чай. Гермиона отставляет его в сторону и натягивает одеяло до подбородка. Искаженное ужасом лицо Патрика, ослепительный свет, ужас, свет, ужас, — эти образы, словно световые карусели, крутятся в ее голове. А потом Драко оказывается рядом, матрас прогибается под его весом, а теплая рука скользит по ее щеке. Он вытирает ее слезы, но те продолжают капать, усиливаясь, словно ливень, который принял решение излиться. Гермиона смотрит в его серые глаза и пытается не думать об облаках, похожих на клубы дыма — тех, что убили Патрика. Вместо этого она опускает взгляд на его шрамы, но они слишком похожи на молнии, зигзагообразно пересекая кожу. А потом еще ниже, где полотенце, которое он нашел в ванной, повязано вокруг его бедер, так как она была отвратительной хозяйкой и забыла дать ему чистое. Пока она не смотрит, он целует ее. Ее слезы текут между их щеками, соединяя их, слово разлившиеся реки соединяют излучины. Пораженная, Гермиона отвечает ему не сразу, и Драко отстраняется. Пятна выступают на его щеках. Ее кровать стоит у стены, поэтому Драко перелезает через Гермиону, чтобы перебраться на другую сторону. На полпути она обхватывает его бедра и останавливает, так что он оседлывает ее. Ей не нужно ничего говорить, чтобы он понял, чего она хочет. Он стягивает простыню и снимает с нее свободную футболку с Гарпиями, бросая ее куда-то на пол. Его бархатистая кожа пахнет цветочным мылом, как и ее. Драко сплетает их пальцы и прижимает тыльную сторону ее ладони к подушке. Его другая рука обнимает ее обнаженную талию, мягко стаскивая ее вниз по матрасу, чтобы они оказались наравне. Свободной рукой Гермиона снимает с него полотенце, и Драко мычит, не прерывая их поцелуя. Чувство вины, словно волна, накатывает на нее, выталкивая весь воздух из легких. Им не следует этого делать. Не тогда, когда их коллега только что умер. Не тогда, когда ей все еще видятся ужас-свет-ужас-свет. — Гермиона, — он отстраняется, когда слышит звук ее рыданий. — Нам не обязательно это делать. Она плачет еще сильнее. Драко расплетает их пальцы и притягивает ее в свои объятия, перекатываясь на спину, и она прижимается щекой к его груди и покачивается в такт его дыханию. Гермиона кладет свое бедро поверх его бедра, так что их тела прижимаются друг к другу. Едва различимый стон срывается с его губ, когда между ними образуется жар от прикосновения кожи к коже, словно соединение энергий и усиление их. — В ту же секунду, когда я отпустил тебя с ним, — шепчет он, — я пожалел об этом. Мы всегда были вместе, ты и я. Если бы что-нибудь случилось с тобой… — Осторожно, — хрипло отвечает Гермиона. — Это не то, что обычно говорят кому-то в самом низу своего списка. — К черту список, — он глубоко вздыхает. — Нет никакого списка. Есть только ты, и это всегда будешь только ты. Прости, что мне потребовалось нечто подобное, чтобы признаться в этом. Гермиона проводит большим пальцем по его нижней губе, произнося его имя, но ощущая только биение своего сердца в ушах. Они воздвигли между собой эти дурацкие стены. Семья. Друзья. Общественное мнение. Но все это не имеет значения, когда жизнь сужается до таких моментов, как этот. Когда ты отчаянно нуждаешься в ком-то, но совсем не каждый может залечить твою надорванную душу, кусочки от которой отрывались шторм за штормом. Драко проводит пальцем под ее подбородком, приподнимая его, и целует ее снова. И снова, и снова, и снова. Эти поцелуи не неистовы и не ограничены по времени, как в украденные на работе моменты, защищенные чарами Муффиато. Сейчас все с точностью до наоборот. Сейчас есть все, на что Гермиона втайне надеялась, но никогда не думала, что у них может это быть. И хотя чувство вины не покидает ее, она знает, что ее тело жаждет Драко, откликается на него, нуждается в нем. Они нужны друг другу. Драко переворачивает Гермиону на спину на кровати и снова нависает над ней. Он как будто ваяет ее заново — покрывает медленными долгими поцелуями, жадно прикасается к ней, поет оды ее формам своим языком. Его ловкие пальцы погружаются во впадины и изгибы ее тела с мастерством человека, хорошо ее изучившего. Гермиона прикрывает свои заплаканные глаза, когда Драко прикасается к ней, когда он перебирает струны, которые заставляют ее тело вибрировать и петь. — Гермиона, — повторяет он снова и снова. Драко произносит ее имя так, как не произносил никогда раньше, как будто оно является частью его самого. И когда он раздвигает ее бедра, прижимаясь губами к ее губам и переплетая их руки над ее головой, и входит в нее одним быстрым движением, они оба задыхаются. Она встречает его движение за движением, с каждым разом принимая его все глубже. Драко ищет ее взгляд, когда их губы расстаются, чтобы сделать глоток воздуха. Его глаза блестят. Не все слезы, что между ними, только ее. Гермиона целует его снова, сильнее, чем прежде, делясь дыханием и горем. И когда они оба кончают, их влажные лбы прижаты друг к другу, а взгляды устремлены друг на друга. Это не что-то потрясающе или умопомрачительное, но это что-то необходимое. Как будто ее тело было скручено в тугой узел, и Драко снова распутал его. Вместе с этим подступает еще больше слез, пронзительная боль, но также и облегчение тяжести в ее груди. Один прерывистый вдох следует за другим, пока скованность в ее легких не рушится, и она снова может дышать полной грудью.