Los abrazos se confunden sin cesar

Было глупостью ждать зимних холодов в Колумбии. Никто и не ждал – это было несбыточным чудом. Землю в Энканто иногда мог покрывать разве что иней или слой снега, когда у Пепы Мадригаль было достаточно игривое настроение. По словам Альмы, у старшего поколения жителей долины до сих пор хранятся зимние куртки, потому что Пепа была очень шаловливым ребёнком и однажды навлекла на город снежную бурю. Конечно же, к ней не были готовы люди, всю жизнь обитавшие в тепле. К тому же это было летом! У младшего поколения семейства Мадригаль была книга, рассказывающая о мире, который находился за Энканто; мире, в котором есть снег и холод. Её подарили Камило, когда ему исполнилось 8 лет, и он пользовался ею, чтобы превратиться в представителя какого-либо народа с иллюстраций. Книга понравилась не только его кузинам Мирабель и Луисе, но и их старшим сестрам – Исабеле и Долорес, которых, казалось бы, такие вещи не должны были интересовать. Именно тогда у Исабелы в комнате появилась небольшая карта мира, состоящая из зелёных листочков клевера и синих бутонов ирисов и клематисов, развевающихся, как волны в море. Мирабель, вооружившись зелёными нитками, пришивала к своей юбке очередную бабочку. Она долго искала в городе оттенок, который не будет выделяться из общей гаммы. Она была частым покупателем семейства Бланко, торговавшего всем, что нужно для вышивки. Их семья чем-то напоминала Мадригаль – все очень разные и все заняты своими делами. У Мирабель так и не появилась волшебная дверь и комната. Она продолжала жить в своей старой комнатушке, но всегда была ею довольна. В этой небольшой и совсем не удивительной комнате было все, что нужно для хорошей жизни. Когда Мирабель заканчивала работу над первым крылом бабочки, в комнату постучались. – Войдите! – отозвалась Мирабель, откладывая юбку и поворачиваясь к двери. Дверь открылась, и в комнату зашёл её вечно жизнерадостный tío Феликс. – Мирабель, ты не видела Долорес? – спросил он. - Абуэла ищет её для важного дела. Мирабель поправила очки и улыбнулась: – Подслушать, кто что хочет на Рождество, так ведь? Можешь передать абуэле, что мне нужен бисер. – На самом деле нет, в этом году всё будет по-другому, – Феликс рассмеялся. - Я передам абуэле твоё пожелание. Так ты видела Долорес? – Только утром за завтраком. Могу её поискать, если ты куда-то спешишь. – Ох, я буду признателен, Мирабель! Мы с твоим отцом собираемся подготовить украшения для Каситы. Мирабель кивнула, попрощалась с Феликсом, переоделась в юбку с недошитой бабочкой и вышла из комнаты. Она задержалась на пороге и бросила взгляд на внутренний двор Каситы: на первом этаже Луиса и tía Пепа что-то обсуждали. По мере смены тем разговора на плечах Пепы сначала появлялся иней, который она стряхивала, потом над головой образовалась тучка, а когда разговор, видимо, перестал ей нравиться, поднялся ветер, и она начала приглаживать свои волосы. Касита приподняла Мирабель на половицах, подгоняя вперёд, и девушка начала поиски кузины. К тому времени, как она спустилась вниз, ветер успокоился и все ушли. Мирабель оглянулась, но Долорес не нашла. – Долорес! – позвала Мирабель и сразу же замолчала: нет, лучше не пугать её громкими звуками. Она продолжила полушёпотом: – Эй, Лоло? Prima, это Мирабель! Подождав пару минут, она снова поднялась наверх, подошла к двери кузины и постучала. Но дверь не открылась. Мирабель не была близка с Долорес так же, как со своими сёстрами или кузенами, но пару раз заглядывала к той в комнату. Там было достаточно места, чтобы отдохнуть от вечного шума, но обычно кузина слышала всё. Мирабель помнила, что её комната была завораживающей, полной хлама. На стенах не было пустого места. Многим членам семьи это казалось скучным, но Касита знала, что Долорес это нравится. Мирабель постучалась ещё раз и приоткрыла дверь. Взгляд сразу зацепился за конверты от грампластинок, висящие на стене. Некоторые были пусты, некоторые – подписаны словами на неизвестных языках. Мирабель не знала и половины исполнителей. Создавалось ощущение, что они сами тут появляются. Всё оставалось так же, как она запомнила – стены были полностью чем-то завешаны. В комнате стоял запах кофе и пыли, но всё было достаточно чистым. – Долорес, ты тут? В глубине комнаты послышалось шуршание и тихие, повторяющиеся звуки. Мирабель вошла в комнату и направилась в сторону звука. Пол был из тёмной древесины, местами лежали разноцветные ковры. Комнату освещала дюжина различных ламп, стоящих тут и там, но практически везде царил полумрак. Вместо лишних стен тут были полупрозрачные коричневые шторы. Она одёрнула одну из них и увидела Долорес, сидящую на полу и проверяющую граммофон. Рядом на полу валялись пластинки. Она без остановки повторяла себе под нос: «так-так-так». Затем отвлеклась и перевела взгляд на Мирабель. – Долорес! – жизнерадостно воскликнула Мирабель, от чего её кузина еле заметно дёрнулась. – Тебя ищет абуэла, видимо, для… Её прервало резкое «так» от Долорес. Пару секунд они в недоумении смотрели друг на друга. Потом Долорес отвела взгляд и прошептала «извини». Мирабель задумалась и неуверенно спросила: – Ты музыку собиралась послушать? Долорес резко покачала головой: – Нет-нет-нет! – протараторила она. – Я слушала, пока песня не зависла на строчке «para siempre». Не кажется ироничным? Я хотела переключить, и пришла ты. Я тут просидела пару часов, не меньше. Не удивлена, что меня начали искать. Снаружи ужасный шум. Затем с ее губ снова слетело «так-так». Кажется, она нервничала. Мирабель сжала в руках ткань юбки и покачалась из стороны в сторону. – Хорошо, я знаю, что там шумно, – начала она и задумалась, – но если хочешь, можем об этом поговорить. Можем взять на кухне пару патаконес мамы. Долорес сразу же улыбнулась. Патаконес были её любимым лакомством. Особенно с соусом огао. Мирабель протянула ей руку и Долорес, отложив пластинки, приняла её и поднялась. Бок о бок они пошли к выходу из комнаты. По пути от комнаты до кухни Долорес ещё несколько раз произнесла «так». Мирабель сразу поняла, что у неё тики. Когда она была младше, её это могло очень сильно напугать. Tío Бруно по-прежнему отпрыгивал в сторону, когда Долорес неожиданно начинала издавать странные звуки. Такова уж была её природа, и все к ней привыкли. Даже Мариано, пораженного её способностями, не отвращали её странности. Когда они уже подошли к кухне, Долорес остановилась. – Там Камило, – сообщила она. Мирабель фыркнула: – Опять подворовывает мамину выпечку. Они отворили дверь и увидели маму Мирабель, Хульету, выкладывающую арепас на блюдо. Она не заметила их прихода. – Привет, мам! – громко сказала Мирабель, чем заставила Долорес отступить чуть в сторону. Хульета повернулась к дочери, прокашлялась, будто собираясь что-то сказать, но промолчала, улыбнулась, помахала девушкам и вернулась к блюду. – Ты ужасный актёр, Камило, – заметила Мирабель, облокачиваясь на тумбу. – Мама бы подскочила ко мне и принялась обнимать, приговаривая «hola, mi cosa linda!» Лицо Хульеты исказила совершенно не присущая ей брезгливая гримаса. – Hola, mi cosa linda! – заявил юношеский голос. – Так убедительней? – Ну, стоило попытаться, – сказала Мирабель. Брезгливое лицо Хульеты сменилось брезгливым лицом кузена Камило, которое сразу же стало ухмыляться. Он взял со стола блюдо с чем-то, напоминающим чипсы и, по пути снова став Хульетой, протянул их сестре. Потом заботливо приобнял Мирабель, как сделала бы это её мать, и спросил: – Секретничать собираетесь? Долорес, расскажешь потом? – Нет, – отрезала Долорес. Затем Хульета закатила глаза и превратилась в Долорес, став её полным отражением. Уж свою старшую сестру Камило знал лучше, чем тётю. Поиграв пару секунд в гляделки с самой собой, не-Долорес, точно повторяя её повадки, пошла прочь из кухни, попутно захватив блюдо с арепас. Камило был любимым племянником Хульеты, чем и пользовался, получая чуть больше выпечки, чем остальные. – Итак, Долорес, – начала Мирабель, взяв патаконес с тарелки, – что тебя волнует? Долорес опустила взгляд и задумалась. Пару секунд спустя она повернулась к двери, явно услышав там кого-то, но потом расслабилась, съела пару патаконес и вздохнула. – Когда приближается Рождество, всё очень сложно: фейерверки, шум, взрывы… и здесь так часто говорят о своих чувствах, – снова протараторила она и издала странный пищащий звук. – Это так утомляет, постоянно что-то слышать, а когда Рождество, то все становится хуже. Обычно время Рождества – это время чудес, когда все счастливы, и, если честно, иногда, чтобы успокоиться, я слушаю, как папа с мамой смеются, выбирая подарки для Amigo Invisible, или же как веселятся дети в городе. Но, с другой стороны, я слышу, как некоторые тихо страдают. – Как это? – удивилась Мирабель. – Когда им неприятно от чего-то, но они об этом никому не говорят, а держат в себе. И это тоже слышно. У них отличается дыхание. Исабела, похоже, – Долорес засомневалась и продолжила тише: – Исабела, похоже, влюблена. И я даже знаю в кого. Когда о ней говорят, у неё перехватывает дыхание, а когда она одна, то начинает рычать и бранить себя. Мирабель удивилась – её сестра действительно влюблена? Долорес перевела взгляд на огонь в печке. – Камило недоволен, когда его просят снова стать самим собой. Он ускоряет шаг, когда проходит мимо зеркал и возмущенно ворчит, когда видит в них своё отражение. А Бруно, – в речи Долорес проскользнуло пара «так», – он отнекивается, когда его просят предсказать будущее. Это происходит редко, они всё ещё боятся его пророчеств. Это меня пугает, меня пугает, как они страдают и не могут об этом сказать. Мирабель задумалась. Пару минут они вместе ели патаконес, пока тарелка не опустела. – Быть может, – подала голос Мирабель, – быть может, им нужно помочь? Поговорить с ними, дать пару советов? Долорес кивнула, и Мирабель поняла – с ней тоже нужно поговорить. – Ладно! – Воскликнула Мирабель. – До Рождества ещё полно времени. Я подумаю над этим. Эй, Ло, а у тебя есть любимые звуки? У Долорес пошли тики – о ней редко спрашивает кто-то кроме Мариано. Когда она успокоилась, то сказала: – Когда мама поёт. Или когда кто-то танцует и так ритмично стучит ногами по полу. Музыка в принципе. Или когда идёт дождь и стучит по крыше. Когда трещит огонь. Долорес подняла глаза к потолку и прислушалась. На пару минут воцарилось молчание. – Камило притворяется мной, а мама даже не замечает. Кажется, он что-то у неё просит. Папа и Августин спорят, какой цвет гирлянд лучше подходит Касите. Антонио говорит с крысами, а Бруно их слушает. Исабела и Луиса включили музыку. Долорес начала пританцовывать на месте, продолжая слушать. – Надо будет попросить у них эту пластинку. Мирабель завороженно наблюдала за этим. Она не могла представить, сколько всего ее кузина слышит каждый день и может ли она это контролировать. Через несколько мгновений Долорес перестала танцевать и вздохнула. Потом посмотрела на Мирабель и улыбнулась ей: – Спасибо, Мирабель! Я так давно ни с кем нормально не говорила! – воскликнула она немного громче обычного. – Зайди как-нибудь ко мне – послушаем музыку. И… помоги, пожалуйста, остальным. Я знаю, что о многом прошу, но им это действительно нужно. – Всё хорошо, Ло! – заверила её Мирабель, – Я спрошу их, честно! Они рассмеялись и вместе пошли мыть посуду. А где-то Касита покрылась игривым инеем.