The Unshattered Will

— Жил—был на свете один юноша с очень злым сердцем, — начала троллиха. — Нет, не так, — прервал ее Кардан. — История начинается по-другому. У него был злой язык. — Юноши меняются, — сказала она. — Как и истории. «Как король Эльфхейма научился ненавидеть истории» Холли Блэк

— Откуда у тебя эти шрамы?       Деон медленно проводит рукой в перчатке по её лицу, касается белёсой полосы, рассекающей серебряную бровь, и острого подбородка. Александрина терпит это прикосновение, как если бы не боялась его, как огня. Лишь бледнеет — впрочем, на её коже это вряд ли заметно. Она и раньше не отличалась румянцем или загаром, физическое и психологическое насилие мало что изменили снаружи. — На коже аристократок их обычно не бывает, — Агриче чуть склоняет голову. Девушка отступает от него на шаг. — Зато у игрушек Агриче их, вероятно, полно, — в глубине её золотых глаз плещется ненависть, которую она даже не пытается скрыть. В подобном действии просто нет никакого смысла: никто в этом доме не проявит к ней милосердия, если девушка будет послушной. С момента, как она здесь очутилась, её ждёт лишь незавидный конец. Тот, которого она больше всего боялась, проснувшись однажды в чужом для неё мире. — Ты уже имела их, когда оказалась в поместье, — Деон делает шаг к ней, вновь сокращая расстояние между ними. Александрина надеется, что сегодня у него не то настроение, за которым неизбежно следует близость, хотя ей давно пора оставить надежды. — Я получила их, когда меня схватили, — ещё шаг назад — и она падает на кровать, находящуюся позади. Деон загнал её. — Нет, — Агриче качает головой и откидывает серебристую прядь волос с её лица. Ту, что выбилась из туго сплетённой в корону косы. — Шрамы слишком аккуратные. Ровные. Такие, как если бы ты сама их себе нанесла.       У Александрины перехватывает дыхание. Ей следовало бы помнить, что Деон чрезвычайно проницателен. Он разгадал Роксану в манхве. Почему бы ему не уловить и её ложь? Роксана гораздо умнее её. Она умудрилась попасть в этот мир и выжить в семейке Агриче. Александрина же, переродившись младшей сестрой-близнецом Касиса Феделиана, прожив больше шестнадцати лет в, возможно, единственной нормальной семье аристократов этого мира, сумела угодить в смертельную ситуацию, из которой не видела выхода. — Так я прав, — Деон позволяет себе усмехнуться. — Ты сама попортила себе личико. Намеренно.       Руками в перчатках он начинает медленно расстёгивать пуговицы на её платье. Красивом. Новом. Золотом в цвет её глаз.       Александрина прикрывает глаза. Она не знает, было бы хуже или лучше, окажись она подарком другому члену семьи Агриче. Кто-нибудь, вроде Шарлотты, убил бы её быстро. Это было бы больно, но насилие со стороны сестры Деона было бы только физическим, ей бы не хватило умения давить на неё психологически и считывать её эмоции, не хватило бы терпения, чтобы мучить долго. Деон же превращает каждый день её существования в муку иного характера: он унижает её, заставляя чувствовать в себе, он читает её и жадно ловит каждую эмоцию, что она проявляет. Александрина хочет быть сильной, неразрушимой, как называл её Касис. С Деоном сложно такой остаться.       Холодная рука чуть сжимает её шею. Не больно, но ощутимо. Деон снял перчатку. — Знаешь, я мог бы рассказать тебе немного о Феделианах. Они до сих пор ищут тебя и твоего братца.       Против воли в глазах Александрины, помимо ненависти, вспыхивает и другая искра. Жажда жизни. Ей совсем не хочется снова умирать молодой. Умирать, возможно, уже не имея шанса проснуться в мире, который она хотя бы знает из прошлой жизни. Если Роксана спасёт Касиса, если тот встретится с людьми их семьи, может, у неё будет шанс жить.       Деон резко дёрнул на себя верх платья, оголяя девушке грудь. — Или я мог бы продолжить, — алые глаза сверкнули в полумраке спальни. — Так откуда у тебя эти шрамы?       Александрина вздыхает и отворачивает голову. — Я сама их нанесла, когда мне было десять, — признаёт девушка, изучая узор на обоях. — И не дала телу исцелить их.       Будто бы поощряя её, Деон отстраняется и садится на кровать рядом с ней. Она не спешит прикрыться, чтобы не показывать слабость. — Зачем? — Не хотела казаться симпатичной, — Феделиан сглатывает слюну и прикасается к губам. — С такими способностями, как у меня, хорошенькое личико было бы только во вред.       Агриче усмехается и, склонившись, крадёт поцелуй с её губ. Она упирается руками ему в грудь, но сдвинуть не может. — Только вот личико как было, так и осталось хорошеньким, — острым ногтем Деон рассекает кожу рядом со шрамом у брови. — Я расправился с теми псами твоей семьи, которых видел. Не думаю, что ты скоро встретишься с ними.       Когда он задирает ей юбки, Александрина думает, почему он вообще прицепился к ней. В оригинале его заинтересовали слёзы Роксаны. Чем же она навлекла на себя беду в его лице? Почему он потребовал её у Ранта Агриче, захватившего их с братом?       Закусывая губу и сдерживая стоны при каждом толчке Деона, девушка не находит ответы. Куда легче понимать мотивы персонажа истории, когда он просто персонаж истории, а не член твоей реальности.