Пленник

В подземном лабиринте, где царит мрачный покой, среди множества пустынных комнат, находится одна, в которой день за днем испытывает муки стыда и унижения закованный пленник слуги Орочимару. Лежа на на каменном полу со скованными за спиной руками и такими же оковами на ногах, словно злая собака в железном ошейнике и на тяжелой цепи, у него нет ни малейшего шанса выбраться. Полностью обнаженный, он дрожит от холода и недавно поселившегося в нем нового чувства — страха. Все его тело покрыто синяками, кровоподтеками, страшными царапинами — следами насилия. На бедрах, торсе и на всем лице - засохшая сперма. Между ног залипшая кровь напоминает о боли в промежности, все тело ноет, к горлу подкатывает грудной кашель, и несмотря на все эти ощущения, ему больше всего сейчас хочется воды. В голове крутятся тяжелые недавние воспоминания, ясные картины происходящего одна за другой сменяются четкими голосами. Нарастающий ужас переходит в панику, затем сменяется обидой и горечью, и незаметно подкрадывается страх. Он — игрушка, и ничего сейчас поделать с этим не может. С ним делают, что хотят, топчут гордость, ломают принципы, плюют в душу, убивают то последнее, за что ещё можно было уцепиться, чтобы вернуть то прошлое, откуда он сюда пришел. Он ждет, когда послышатся тихие шаги, эхом отзывающиеся по коридору, щелкнет два раза замок и беззвучно распахнется железная дверь. Его снова будут трогать, постараются сделать как можно больнее, но при этом ожидая нужной и самой постыдной реакции. Последний раз все происходило очень медленно и мучительно долго. Наслаждаясь результатом, тот смеялся над ним, держал за волосы, смотрел в глаза и описывал, что видел. Это было страшнее всего, потому что хотелось забыть о том, кто ты, хотелось не быть собой, не верить, что это происходит именно с тобой. Он снова представил надменный взгляд, вспомнил, как унижал тот, вдавливаясь всем телом, двигался в нем, сжимая в руке плоть, он заставлял почувствовать себя и доводил этим до исступления. «Тебе это нравится, Саске?» - обнажая оскал, он любовался на то, как под его руками подопытный кончает, заливая живот спермой. Ему не достаточно было видеть, он заставлял Саске стонать, поставив на колени и уткнув его лицо в холодный пол, придерживал его сзади за скованные руки и вбиваясь с такой силой, что тело предательски отзывалось дрожью. Тот смеялся, когда заглатывая плоть Саске, больно скручивая его соски, вызывал крайнее возбуждение, и запрокидывая голову назад, сквозь сбившееся дыхание, Саске издавал гортанный крик. Остановившись, тот приподнял голову и ехидно спросил: «Саске, мне продолжать?». Крепко зажмурив глаза и стиснув зубы, словно против воли вырвалось: «Да!» Всего лишь вставив ему в рот член, он держал Саске за голову и, глубоко проталкивая, смотрел, как он от этого возбуждается. «Да тебе нравится, Саске!» - воскликнул тот, радуясь набухшей плоти пленника. - Я убью тебя, Кабуто, - шепчет в пустоту Саске. «Только бы выжить», - эти мысли с самого начала подпитывали его, давали надежду. Он уже и так достаточно долго тут заперт, корка хлеба и кружка воды — вот все что давал ему Кабуто, чтобы не сдохнуть. Снова в воспоминании возникли эпизоды недавних истязаний, как телу наносили грубые удары, как в бедро вонзился сюрикен, и оставляя кровавые полосы кунаем, Кабуто жадно смотрел за реакцией Саске - трепет, и судорога оргазма. В комнате разносились громкие голоса, чем сильнее возбуждался Саске, тем яростнее стонал Кабуто, и от этих звуков оба сходили с ума. «Неужели это я?», - ему противно было думать об этом, он даже не представлял, что его тело может требовать таких ощущений. Боль, грубость, зверские прикосновения, моральное унижение, ненормальное совокупление. Ни с женщиной, а с мужчиной, да к тому же не он, а его имеют, сильно, жестко и тот, кого он всегда презирал. Представляя все это, Саске почувствовал жар внизу живота и снова возбуждение, - «Я ничтожество! Если он увидит, моей гордости конец. Наверное, я заслужил всё это, если даже воспоминания заводят меня." Он попытался представить что-то другое, но картины становились все ярче, он вспомнил, как Кабуто, задрав Саске ноги, входил в него и смотрел сверху вниз с презрением. Как начал громко дышать, наклонился и заглянув Саске в глаза, прочел в них подневольное стыдное удовольствие, его губы разошлись в странной улыбке, для него это была полная победа. Он изучил Саске достаточно хорошо, и теперь мог только наслаждаться, зная, что нужно сделать, чтобы реакция не заставила себя долго ждать. «Последний раз. Ещё один последний раз», - Саске попытался согнуться, в надежде, что возбуждение утихнет, - «Черт! Ещё, не тяни, приди ещё раз!». Зажмурившись Саске слышал, как наяву, их стоны, их хрипы, представил, как к ягодицам прижимаются бедра, и от этого на душе стало ещё противнее. Он выберется отсюда, обязательно освободится и убьет его, это даже не обсуждается, а потом неважно, как он будет жить и будет ли жить вообще. За эти несколько дней он стал другим человеком, сломленным и ещё более озлобленным. Поняв, что может испытывать, он не был рад открытию, но он теперь обязан в себе это принять, чтобы выжить и не сломаться окончательно. Из-за двери доносятся долгожданные шаги - Саске теперь всегда сможет узнать их из тысячи. Он лежит с закрытыми глазами. Звяканье ключей, грохот замка, бесшумно распахивается дверь. Шаги приближаются, затихают рядом, Саске чувствует обжигающий взгляд, он словно видит себя со стороны - жалкого, измождённого, безнадёжно грязного внутри и снаружи, обезображенного, но плоть его становится ещё твёрже. Битва с собой проиграна. Он поднимает дрожащие ресницы. У Кабуто странное, задумчивое лицо. Саске вздрагивает, когда Кабуто произносит с невыносимой нежностью: - Какой ты красивый...