Мужик

Чонгук припарковался, заглушил мотор и огляделся. М-да. Дыра дырой. И каким ветром его сюда занесло? Явно не попутным. Мужчина вышел из машины, не забыв захватить, собственно, причину самого приезда, а то и ноги его бы здесь не было. Одноэтажный дом выглядел… умиротворенным, хоть местами и с облупившейся краской. Дорожка к калитке тоже оставляла желать лучшего — сквозь змейки трещин прорывались густые пучки травы. Над звонком не слишком умный паук сплел паутину, и, скривившись, Чон быстро нажал на кнопку, чтобы тут же отдернуть палец назад. А кто его знает этих пауков, откусит еще. Мелодичную трель было слышно из открытой форточки. Немного шаркающие шаги раздались спустя лишь долгих пять минут, за которые Чонгук успел еще три раза нажать на кнопку и осмотреть дом в поисках цифры. Может, он адресом ошибся? Замок, однако, щелкнул, и повисла немая сцена. Хозяин дома явно растерялся неожиданному визиту, Чонгук же растерялся открывшемуся виду: отросшие черные корни на голове, волосы собраны то ли в пучок, то ли в кактус, растянутый свитер весь в кошачьей шерсти и странных пятнах, домашние брюки, похоже, имели стаж тяжелой жизни и скорее в рабских условиях. Вот так встреча. — Чонгук… — неуверенно протянул Юнги, рукой невольно касаясь волос в попытке хоть как-нибудь исправить первое впечатление за год, что они не виделись. Впрочем, тут же поняв провальность затеи, он лишь растянул губы в улыбке и сказал: — Проходи. — Привет, — осторожно поздоровался мужчина, все еще не в силах соединить два образа в одно. Он вошел внутрь, прикрыв за собой калитку. — Не ожидал тебя увидеть, — честно признался Юнги, шлепая растоптанными кедами по дорожке. Чонгук, как завороженный, шел следом, стараясь держать на лице ровную маску. Выходило, наверное, так себе, потому что Юнги то и дело косился на него хитрым глазом и тянул губы в понимающей улыбке. — Пак просил передать тебе, а у меня как раз были дела в Кимджу. — О, благодарю, — Юнги остановился и чуть замешкался, принимая посылку. Взгляд невольно выхватил ужасный маникюр, делающий пальцы толстыми и короткими. — Как удобно получилось. Заходи, присаживайся, чай, кофе? Голоден? Чонгук как раз шагнул на кухню, и, обозрев весь шикарный интерьер, поспешно потряс головой: — Кофе вполне хватит. Он аккуратно присел на краешек табурета и аккуратно пристроил руки на коленях, не горя желанием касаться стола. Ужасные ярко-желтые занавески в красных маках непривычно резали глаза, мебель вся старая, тех еще доисторических времен, возможно даже прабабки Чона. Куда не положи взгляд, все навевало уныние, как и хозяин самого дома. От мыслей отвлек звон стукнувшей о блюдце чашки сунутой под нос. Чонгук машинально принял, поблагодарил и сделал глоток. Две ложки сахара и молоко. Только кофе из ближайшего-так-называемого супермаркета. — Я хочу кенийский, легкой обжарки, чтобы в турке держали ровно семь минут. Кенийский, ага. Еще и блюдце, какое нахрен сколотое блюдце под чашку? Особенно такой дурацкой расцветки? — Как у тебя дела? Юнги устроился напротив, взгромоздил локти на стол и с довольным видом пил свой кофе. И если первые минут пять он чувствовал отчетливую неловкость внезапным вторжением бывшего любовника, то теперь явно следовал принципу сгорел сарай, гори и хата. И получал заметное удовольствие от смятения читавшегося просто во всей позе человека. — Все хорошо, спасибо. Как сам? Юнги усмехнулся, обвел неопределенным взглядом комнату, остановился на Чонгуке и выдал: — Замечательно. Чон насторожился, внутренний зверь приготовился хватать зубами шею и победно выть, но промахнулся. Под словом «замечательно» больше ничего не скрывалось: ни вызова, ни оправдания, ни скрытой злости. Юнги действительно имел в виду з-а-м-е-ч-а-т-е-л-ь-н-о. У него все замечательно, раз привыкший до этого тусить только в самых элитных клубах и носить брендовые шмотки из-за границы человек сидит на ободранной кухне с погрызенными ногтями и с явным довольством пьет говенный кофе. Замечательно. Чонгук едва не скривился, но вовремя сдержался и лишь кивнул, замечательно, так замечательно, кто он такой, чтобы спорить. Нравится врать самому себе, пожалуйста, он не будет вмешиваться. Выпьет этот, с позволения сказать, кофе и вернется в обыденную, но родную жизнь, без этих долбанных занавесок и блюдец. — Рад за тебя, — ровно произнес Чон. — Как отец? — О, ему гораздо лучше. Первое время было тяжело, но сейчас уже может сам ходить и заниматься домашними делами. Кстати, а вот и он идет… От свалившегося счастья Чонгук едва не подавился. Юнги бросил на него озорной взгляд, по губам видно, что готов рассмеяться, но, отставив чашку, вскочил на ноги и бросился к двери, в проеме которой как раз замерла невысокая фигура. «Похожи», — мелькнула мысль. А затем явилась досада. Не особо он горел желанием видеться с отцом Юнги, нет, не так, вообще не хотел. Это неловкость. Это церемонии. Это лицемерие. Когда они… кхм… были в отношениях… Ну, Чонгук оплачивал все прихоти, а взамен получал в свое полное пользовательское право тело — это же тоже можно назвать отношениями? Пускай и торгово-деловыми. В любом случае, на тот момент обе стороны все полностью устраивало: Юнги тратил бабло на шмотки, спа, поездки, Чонгук же не морочил себе голову, где и с кем спускать пар. В какой-то мере, они даже притерлись, хотя и бывали скандалы. Так вот, когда они были в отношениях, о родителях и разговора не шло, со своими он не видел смысла знакомить временную пассию, любовник тоже, судя по всему, не горел желанием. Единственное, о чем Чон знал, это то, что мать Юнги сбежала в Токио с каким-то пацаном младше ее на десять лет, а по поводу отца мужчина сомневался, что он в курсе, какой ориентации его сын и где берет столько денег на свои многочисленные развлечения. И вот, держите, сюрприииз. Ему и тогда не нужно было знакомиться с семейством Минов, а теперь и подавно. Но свалить в окно уже не выйдет, и Чонгук тоже поднялся на ноги поприветствовать главу семейства. — Добрый день, господин Мин, — поклонился он. — Я — Чон Чонгук. Эм… старый друг Юнги. — Добрый, — мужчина внимательно осмотрел гостя и только затем улыбнулся. Приветливо так. — Ты чего меня не предупредил, что у нас гости? — это уже к сыну. Тот пожал плечами, подставляя руку, чтобы тому было удобней передвигаться, второй же рукой мужчина опирался на палку. — Я и сам не ожидал, что заеду, — поспешил вставить Чонгук. Он хотел было двинуться вперед, дабы помочь присесть, но вовремя покосился на Юнги и тот отрицательно качнул головой, мол не стоит. Мужчина неловко потоптался на месте и опять уселся на стул. — Кимджу… Я был тут рядом… вот и заскочил… посылку передать… Говорил и сам злился из-за косноязычия. В, конце концов, вздохнул и заткнулся. — Мы всегда рады гостям, останетесь на обед? Оба, отец и сын, с интересом уставились на него, и Чонгуку стоило огромных усилий ни мимикой, ни взглядом не выдать своего настоящего отношения к предложению. — Благодарю, но надо возвращаться на работу. Вот… кофе допью и обратно в дорогу. — А вы откуда пожаловали? — Из Сеула. — Далеко вас занесло. — Кимджу… посылка…— красноречие подвело, Чонгук опять почувствовал себя болваном и уткнулся в свою чашку. — Вкусный кофе у вас, — буркнул. — Ага, растворимый «Нескафэ» из ближайшего 7/11, — серьезно поддакнул Юнги. И ни капли язвительности, выражение же лица полно благоговейного трепета, разве что в глазах затаилась насмешка. Это разозлило. Чонгук залпом опрокинул в себя остатки «Нескафэ» и поднялся. — Благодарю за гостеприимство, но мне уже пора, — поклонился главе семейства и шагнул в сторону входной двери. — Удачной вам дороги, господин Чон, Юнги не строй из себя дерево, проводи гостя. — Да, конечно, — засуетился он и торопливо поднялся из-за стола. — Ты так скоро нас покидаешь, надеюсь, заглянешь еще? Глаза смотрели невинно и заискивающе, даже ручки сложил перед грудью в немой мольбе. Чонгуку дико захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым по лбу. — Обязательно, — процедил он и поспешил хлопнуть за собой дверью. Обязательно забудет этот адрес и дорогу сюда.

***

Чон раздраженно подписал документы и брякнул ручку на стол. — Ты чего? — приподнял брови Хосок, приглядываясь к другу. — Не с той ноги встал? Чонгук бросил на него недовольный взгляд и, откинувшись на кресле, прикрыл глаза. Зря он это сделал. Потому что возникавшая следом картинка особого покоя не приносила, наоборот, еще больше все запутывала. Он тяжело вздохнул. Как так, а? — У меня совсем паршивый характер, да? — выдал вдруг, и Хосок поперхнулся кофе. — Точно не с той ноги встал. Что тебя пробрало вдруг? — удивился помощник, а по совместительству и друг. — Да так… мысли разные бродят. — Интересные, однако, мысли. — Так что? — Тебе правду или соврать? — Правду. — Окей, правду так правду. Средней паршивости твой характер, встречал и похуже. — Это обнадеживает, — кивнул Чон и замолчал. Хосок растерянно таращился на задумчивое лицо напротив, только диву даваясь, что нашло на Чонгука. Старость? — Не хочешь выпить сегодня? — как бы между прочим спросил он. Все таки, разговор по душам лучше проводить в более интимной обстановке и в компании чего покрепче, чем кофе, чтобы на утро стыдно не было за свои откровенности. — Давай. После работы заглянем в «Парадиз». Хосок еще раз удивленно приподнял брови на выбор друга, но промолчал. В конце концов, терпение — золото.

***

Кажется, Юнги растерялся еще больше, чем в прошлый раз. Он переступил с ноги на ногу и попытался скрыть неловкость, растянув губы в улыбке. — Чимин должен тебе приплачивать за доставку. — А? — переспросил Чон, недоуменно моргнув. — Ну, ты опять перся в такую даль…— интонации в голосе предлагали продолжить фразу, но видя, что Чон по-прежнему не пытается спасти ситуацию, Юнги вздохнул и протянул руку. — Давай посылку. — Какую посылку? А, да нет, он ничего в этот раз не передавал. Теперь пришла очередь моргнуть Юнги. Улыбка съехала куда-то в бок, а толковые слова и вовсе помахали ручкой. Хозяин дома задумчиво потер переносицу. — Эм… чаю? Кофе? — наконец спросил немного… недоверчиво. И с явным ожиданием, что гость вежливо откажется. — Кофе, — кивнул Чонгук, убивая надежды на корню. — Ну, проходи… Чон уже увереннее сидел на своем прежнем месте и даже локти водрузил на стол. Юнги мысленно головой покачал. Чудеса да и только. Пока кипел чайник в комнате царила тишина. Юнги смотрел на свои ногти, куда смотрел Чонгук, сие неведомо, но между лопаток зудело знатно. Он заварил кофе и бухнул чашку перед гостем: — Приятного. — Благодарю. И снова тишина. Это, признаться, вместо веселья начало уже подбешивать. — Как дела? — ласково спросил парень. — Хорошо. Как у тебя? — Лучше не бывает. Чон улыбнулся и сделал глоток кофе. Юнги скрипнул зубами, губы растянул в еще более ласковой улыбке. — Как здоровье? — Не жалуюсь. Ты как? — Геморрой замучил, — интимно выдохнул он, чуть склонив голову набок. — Вот как… У меня есть хороший врач, могу дать контакт… Что? — Ничего, — процедил Юнги, так и не поняв издеваются над ним или нет. — Обойдусь. — Точно? — Точнее не бывает, — буркнул, переводя взгляд на полузасохший цветок на подоконнике. Поморщился. Надо бы полить беднягу, а то совсем скоро с миром распрощается. Он поднялся и налил в ковш воды. — Тебе помощь нужна? — вопрос застал врасплох. — С чем? — очень вежливо поинтересовался Юнги и взвесил в руке посудину. — С отцом. — А, нет. Все в порядке. — Почему ты не говорил, что вы… что у него проблемы со здоровьем? — Говорил, — пожал парень плечами и повернулся к цветку. Чонгук невесело хмыкнул. Может и впрямь говорил? Просто слушатель из него никудышный, как оказалось. — Закажи столик в «Парадизе» на семь. — Я с твоей карты закажу. — А с твоей что? — Не знаю. Деньги закончились? — Ты у меня спрашиваешь? — нахмурился Чон. — И куда ты их потратил? Только пятое число. Это уже происходило не впервые. В прошлом месяце была та же история, и в позапрошлом. Чонгук не был скрягой и за свои удовольствия привык платить, да и любил, чтобы любовник был при параде, положение Чона, в конце концов, обязывало этому. Но, кажется, у кого-то выросли запросы. Или расценки увеличились. Что ответил ему Юнги, Чонгук не помнил. Провал в памяти. Помнил только, что они знатно посрались и в тот вечер никуда не пошли. А еще через месяц Мин собрал свои вещи и свалил, бросив на прощание, что жить со скрягой ему надоело. «Думаешь, найдёшь на свою дырку более щедрого воздыхателя?» «И найду». Вот эти слова почему-то хорошо отпечатались в памяти. Чонгук сжал пальцы на боках чашки. Иногда очень бы хотелось отвесить кому-то подзатыльника. Например, себе. Чон сделал еще один глоток. Рассматривая лицо напротив, на котором брови явно жили своей жизнью без ежемесячного ухода и на которые Чонгук тратил кучу бабла, так вот, в голове невольно возникал вопрос: и кто же из них носил маски раньше? — Дай свой номер телефона. — Это еще зачем? — Юнги вытаращился на него, и мужчина прекрасно понимал чужое изумление. Только вот открыть рот и сказать банальных два слова не мог. Пока еще не мог. — У меня и впрямь есть хороший специалист. Да нет, не насчет твоего геморроя, не смотри так. Отцу твоему. Юнги резко отставил чашку в сторону и прищурился. Несколько долгих минут изучал лицо напротив, пока его не осенило. — Слушай, — начал серьезно, — спасибо за благородный порыв, но мы сами вполне справляемся. — Юнги… — А чувство вины можешь засунуть куда подальше, — повысил он голос, — оно не к месту. Я с тобой трахался, ты мне платил, все честно. Чонгук поморщился, но возразить было нечего. И впрямь, их отношения были не более, чем торговой сделкой, ты — мне, я — тебе. Юнги захотел больше денег, Чонгук зажлобился. И они разбежались. Все честно. Все справедливо. — Пойду я, пожалуй, — вздохнул он и поднялся. — Удачной дороги, — кивнул Мин, что между строк звучало как «скатертью дорога и забудьте сюда направление». Окей, считай почти забыл. Не нужна помощь, ну и ладно. А в этой дыре ему и впрямь нечего больше делать. Уже по пути в город он набрал Хосока. — Привет. Через час в «Парадизе». — Я с тобой сопьюсь, — тут же заныл Хосок в трубку. — И босс с работы попрет. — Я — твой босс. — Сурово отрезал Чон. — Это радует, — хихикнул друг. — Хорошо, через час в «Парадизе».

***

— … Если бы знал тогда… Точнее знал, но на тот момент не придал такого значения… И, все-таки, паршиво все вышло… Что молчишь? — Паршиво, — пьяно поддакнул Хосок, растекшись по столу и пристроив голову на согнутую руку. — Спасибо за правду, — буркнул Чон. — Давай еще по шоту… Они выпили. — Вот ты скажи мне, я плохой друг? — Самый лучший. — Я серьезно. — Так и я. Лучше тебя нет и не будет. Особенно, если премию в конце месяца выпишешь, любить буду еще больше… — Да ну тебя, — обиделся Чонгук. — Слушай, — вздохнул друг, едва удерживая глаза открытыми, — я вот не особо пойму причину нашего уже почти месячного загула… Ты вдруг в себе решил покопаться? Стать лучше, добрее, разобраться с прошлыми грешками… или что? — Или что… Чонгук задумчиво встряхнул стакан с виски. Жидкость пробежалась по хрустальным стенкам и выплеснулась на пальцы, он высунул язык и лизнул ее. — А может быть, тебя совесть гложет? Совесть? Может и она. — Или ты просто боишься себе признаться, что свалял дурака? Стоп, а вот тут поподробней. Чон уставился на друга. — В точку, значит, попал? — хихикнул Хосок. — Ты год назад свалял дурака… хорошо, вы оба год назад сваляли большого дурака, и теперь ты просто бесишься, потому что… — Потому что…— повторил за ним Чон, когда друг не пожелал закончить. — Ты мужик или кто? — вздохнул Хосок, закрывая правый глаз. — Мужик, — насупился Чонгук и заметил: — Но Юнги же тоже… — Ты мужик или кто?! — Мужик! — брякнул он стаканом о стол. — Мужик! — Вот и молодец, вот и ладненько…— пробормотал Чон Хосок, закрывая второй глаз. — Я — мужик! — еще раз громко сказал Чон Чонгук и опрокинул в себя стакан с виски.

***

— Я мужик или кто? — бормотал он, одной рукой упираясь в забор, а второй пытаясь нащупать кнопку звонка. — Мужик… А раз мужик, то… То что?.. Мысль была слишком запутанной, смысл мигнул и растворился на дальних просторах, недоступных пьяному мозгу. Кнопка почему-то все не находилась, и он принялся тарабанить ногами по калитке. Где-то рядом завыла собака. — А ну тихо! — гаркнул Чон, прикладывая палец к губам.— Разбудишь всех… Собака завыла еще громче. — Ну что за псин…ик…ка. Тихо тебе говорят… ну же…— мужчина уткнулся носом в забор и тоже завыл: — Ау!.. Собака малость обалдела и все-таки заткнулась, зато Чонгук разошелся не на шутку. Он продолжал издавать странные звуки, пока калитка не открылась и злобный голос не рявкнул: — Да что здесь происходит?! — и уже более растерянно: — Чонгук?.. — и опять злобно: — Ты рехнулся?! — Тс! — пробормотал тот. — А то…людей разбудишь… — Господи, да ты же нажрался, как свинья! — Юнги…— наконец отлип Чон от забора и сделал шаг в сторону двери, но нога перецепилась через порог, и он со всей дури влетел в парня, едва не повалив того на землю. — Юнги… Я мужик?.. Юнги с трудом подхватил тушу, не давая ей сползти вниз. Хотя руки чесались дать по мордам и свалить его под забор трезветь до утра. Только этот придурошный не успокоится же, перебудит всю округу и еще наболтает бог весть что, а ему, Юнги, жить тут так-то. Чертыхнувшись, он потащил пьянь в дом. Чонгук активно ему мешал и все время задавал дурацкий вопрос: «Я мужик или кто?», доводя тем почти до белого каления. Хоть бы отец не проснулся. Мин с беспокойством покосился на дверь в главную спальню, но там вроде бы все тихо. — Да ложись уже давай аккуратней, — шипел он, помогая Чону устроиться на диване, тащить его в свою кровать желания не было никакого. — Я мужик или кто?.. — между тем бормотал Чонгук, хватая того за руки и пытаясь притянуть к себе. — Пьянь, вот ты кто! — злобно пыхтел Юнги, уворачиваясь от захвата и одновременно пристраивая чужие ноги на диване. Может, ему в ухо дать, чтобы успокоился? К счастью, радикальные меры не понадобились, Чонгук издал еще пару неразборчивых бормотаний и захрапел. Юнги сходил в свою комнату, нашел старое одеяло и укрыл гостя по самую макушку. Постоял еще несколько минут, хмуро взирая на ночной сюрприз и, убедившись, что тот больше не устроит цирк, пошлепал в спальню.

***

Утро началось не с кофе. Чонгук с трудом продрал глаза и уставился на спинку дивана. Что за?.. Куда его занесло? Память прошлого вечера радостно подкинула моменты собственного позора: вот они с Хосоком занимают столик возле окна, вот пьют шоты на брудершафт, вот он сползает по чужому забору… Господи, ну и мрак. Голова гудела и раскалывалась. Во рту пересохло и дико хотелось пить. А еще сдохнуть. Можно сначала пить, а потом уже сдохнуть. Чонгук заворочался, выбираясь из кокона, с трудом принял вертикальное положение. Тело повело и со стоном опять рухнуло вниз. Дверь в соседнюю комнату скрипнула, Чон скосил глаза. — Доброе утро, — вежливо поздоровался отец Юнги. Лицо серьезное, только глаза смеются. Чонгук сглотнул и едва не треснул себя рукой по бестолковой башке. Ну кто его просил напиваться до поросячьего визга, а потом переться в соседний город и устраивать концерт под окнами бывшего любовника? Никто. Сам дурак. — Доброе, — просипел он, опять сажая себя. — Хорошая погода. — Вы правы, погода и впрямь замечательная, — согласился господин Мин. — Чаю, кофе? — Воды, если можно, — кашлянул Чон. — Обойдешься, — буркнул появившийся Юнги. Он был в забавной плюшевой пижаме, волосы всклокоченные, на щеке яркий отпечаток недавнего сна. — Пожалуйста, — сказал Чонгук и несмело улыбнулся. Мин младший только глаза закатил. — Юнги, — строго произнес отец, — не веди себя так, гость есть гость. — Пьянь он, а не гость, — фыркнул тот в ответ, — и нормальные гости по ночам не ломятся в двери. — Я не ломился, — промямлил застыдившийся гость, приглаживая свои волосы. — Я тихонько… — …подвывал соседской собаке, — закончил Юнги. — … стучал в дверь, — упрямо продолжил Чонгук. Уши, Господи, уши-то как горели от стыда. — Юнги! — еще строже произнес родитель. — Я тебя не так воспитывал. Будь добр, веди себя подобающе и приготовь нам чаю. — Хорошо, папа, — покладисто согласился сын и показал Чону кулак, когда отец направился на кухню. Неожиданно даже для себя Чонгук высунул язык и подмигнул. Юнги свирепо вытаращил глаза, а потом стянул с ноги тапок и невежливо швырнул в гостя, целясь в голову, тот увернулся, бухнувшись обратно на диван. — Будь хорошим мальчиком, не расстраивай отца, — прошептал Чон, задыхаясь одновременно от смеха и головной боли. — Я тебя убью, — зарычал Мин, хватаясь за второй тапок, но грозный окрик заставил его поторопиться на кухню. Чаепитие происходило в тишине. Чонгук страдальчески морщился и цедил горячий напиток, Юнги злорадно поглядывал на него со своего места, старший Мин же со странным выражением на лице смотрел на них обоих. — Что за повод у вас был? — вдруг спросил он. — А? — очнулся от тяжелых дум Чон. — Ну вы явно вчера не сок пили перед приходом, — пояснил мужчина свою мысль. — Аа, — уже осмысленнее протянул Чонгук, ощущая себя явным олухом, — ну, мы вчера… — Алкоголик он, — встрял Юнги, — раньше постоянно в вытрезвитель попадал. А полгода назад прошел лечение в санатории… Опять сорвался, да? — и сочувственно улыбнулся. Чон подпер голову рукой, прищурился и скорбно покивал: — Каюсь. Но если честно, с тех пор, как ты сюда переехал, пить стал гораздо меньше, помнишь, как мы на пару с тобой дебоши устраивали? Нам даже запретили… ух… — скривился он, получив пяткой в голень. — И как часто вы… устраивали дебоши? — нахмурился старший Мин, не донеся чашку до рта. — Да чуть ли не каждую пятницу…ух!.. —скривился опять Чон и рукой потер ноющее от очередного пинка место, — но вы не подумайте, никто не пострадал, ни стулья, ни витрины… ну если только один раз, помнишь, как мы… уй! — подпрыгнул он на месте, коленками ударяясь о крышку стола. — Что ты несешь? — прошипел Юнги.— Ну что ты несешь? Это все чушь, папа, не слушай этого дурака! — То пьянь, то дурак, — обиделся Чонгук, — определись уже. Можно мне еще чаю? — Так два в одном! — рявкнул парень и хлопнул ладонью по столу.— И нет, нельзя. Тебя дома не заждались? — Кто? — Пар… пассия твоя! — Дома меня ждут разве что голые стены и пустой холодильник, — скорбно поджал губы Чонгук, принимая сиротский облик. Он бросил случайный взгляд на старшего Мина и моргнул. Отец Юнги прятал улыбку за серьезным выражением лица и слишком уж внимательно рассматривал рисунок на скатерти. — И за руль мне сейчас вообще нельзя, — вздохнул он, — не доеду еще. Себя угроблю и людей на дороге. — А сюда как добирался ночью? Не боялся за людей?! — Пьяному и море по колено, да ты и сам знаешь, забыл, как мы… да блин! Больно! Хватит лупить меня под столом! — Ладно, молодые люди, мне, пожалуй, пора в магазин, а вас оставлю и дальше выяснять отношения, — старший Мин отставил чашку и осторожно поднялся. — Давай я схожу! — следом подорвался сын. — Нет! — отрезал мужчина. — Я сам в состоянии, да и прогулка на свежем воздухе все же лучше, чем слушать вашу перебранку. Чтобы без сытного завтрака гостя не отпустил, ясно? И лучше сбегай в спальню за моим кошельком. Был рад вас увидеть, господин Чон, — обратился он уже к гостю. — Благодарю за гостеприимство, господин Мин, — тоже поднялся Чонгук, склоняясь в вежливом поклоне. Головная боль шарахнула по темечку, и он поморщился. — Заезжайте к нам еще, уверен, Юнги будет очень рад. — А я что-то в этом не очень уверен, — буркнул он себе под нос. — О, тут вы ошибаетесь, — вот это слух! — Своего сына я все же знаю лучше, чем вы. Чонгук почесал небритую щеку и фыркнул: — Все отцы так думают. А потом, когда узнают неприглядные факты, впадают в ужас. — Я уже давно говорил Юнги, что у него плохой вкус. И вот смотрю на вас и еще больше в этом убеждаюсь. — А? — Чон замер. — Что простите? — «Что простите», — неожиданно передразнил его старший Мин. — Я -то прощаю, но думается мне вам не мое прощение нужно. Хотя, зная своего сына, уверен, оба хороши. — Я… эм… — Потеряли дар речи? Это я вижу, — как-то слишком уж добродушно хмыкнул мужчина. Чон вновь промычал нечто невнятное. Не такой реакции он ожидал, явно не такой, и сейчас и впрямь впал в прострацию. — Вот что, раз уж второй раз появляетесь тут, то перестаньте валять дурака и вытащите язык из задницы или где он у вас там находится, и поговорите, наконец, по-человечески. — Хорошо, — промямлил Чон, — благодарю за совет. — Держи, пап, — из соседней комнаты показался Юнги, — и шляпу на, надень, хоть и утро, а солнце уже может припекать. — Спасибо, дорогой, — улыбнулся мужчина, — ну, я вас оставлю, молодые люди. — До свидания, — Чонгук опять поклонился и только, когда за главой семейства закрылась дверь, рухнул на стул. — А твой отец знает, что мы… что ты… — Гей? Конечно, — пожал плечами Юнги. И Чонгук в который раз за утро заморгал от удивления и лишь жалобно вздохнул. — Знает также, что жил с богатым любовником, но без уточнений с кем. Так что учти, являясь сюда, сам себя подставляешь. А Чонгук вдруг уткнулся носом с скрещенные на столе руки и засмеялся, чем вызвал беспокойство у младшего хозяина дома. — Ты чего? Рехнулся что ли? — он с подозрением уставился на Чона и даже сделал шаг в его сторону. Чонгук также резко замолчал, чуть повернул голову и посмотрел на Юнги снизу вверх. Прав старший Мин, ох прав. Оба хороши. Один — олень тупоголовый, второй — олень гордый. — Ну что ты ерундой страдаешь? Не строил я глазки этому дрыщу за стойкой! — Я что, слепой идиот, по-твоему? — Да, ты слепой идиот! — Шарф где? Я не буду с тобой дома нянчиться! — Ну и как тебя угораздило заболеть во время своего единственного за пять лет отпуска? — ворчал парень, шарясь в аптечке. — Тут совсем тухло. Какой ты здоровый бычара, однако, кроме желудка вообще ничего не болело. Придется в аптеку бежать. — Саина пошлю, — прохрипела тонна подушек и тут же закашлялась. — Я тебе пошлю, — сурово отрезал Юнги, — у него выходной сегодня, не трожь парня, я сам схожу…. А ты лежи и не рыпайся, ясно? — Я бриллиант хотел. А ты мне что привез? — Классное кольцо! — друзья все поголовно с восторгом таращатся на изумруд. — Ага. — Где взял? — Чонгук привез из Замбии. — Красивое. Дашь поносить? — Облезешь. — Я забодался. — Кофе? С кон… — …яком? — Нас ждут в «Парадизе». — Ну да, очень. Концерт будет. — И куча журналистов. — Пиво и пицца? — Пиво и пицца. — У тебя корни отросли, — заметил Чон. — Не может быть, — притворно ахнул Юнги и схватился за кончики волос. — Теперь все узнают, что я не натуральный блондин! Ужас какой! Чонгук рассмеялся, Юнги, наоборот нахмурился. — Яичницу будешь? Да не вопрос, сейчас Чонгук был согласен на что угодно. Яичница так яичница. Он согласно кивнул. — Помощь нужна? — Спалить все к херам? Сиди уж, помощничек, сам справлюсь. Минут двадцать ушло на приготовление яиц, тостов и кофе. Еще минут десять они просто работали челюстями, пока Юнги не выдержал и не заявил: — Мне не нравится твой взгляд. — А что с ним не так? — удивился Чонгук и даже жевать перестал. — Мы все давно уже обсудили и решили. — Нет, — возразил он, — мы ничего не обсудили и не решили. Ты просто собрал вещи и уехал, а я… я просто тебя отпустил. — Вот видишь, все решили, — кивнул Юнги. — Чушь! Мы просто укрылись каждый в своем углу и зализывали раны. — Какие раны? — разозлился Мин младший. — У нас были торгово-… — … денежные отношения, я помню. — Молодец, конфетку дать? — С твоих рук что угодно приму, — серьезно заявил Чонгук и сам поразился пафосности произнесенной фразы. — Вилкой в глаз сейчас дам. — Если тебе так угодно. — Господи, — застонал он, отбрасывая опасный предмет в сторону, — у тебя белая горячка? Ну точно она. Допился до глупостей? — Разве признание можно назвать глупостью… — В твоем случае… тааак! Стоп! Больше ни слова! — Юнги… — Я сказал замолчи! Доедай яичницу и проваливай! Могу с собой упаковать, если хочешь. — Юнги… — Сиди на месте. Я сказал сиди и не смей ко мне тянуть свои загребущие лапы! — взвизгнул он, вскочил с табуретки и попытался дать стрекача, но не успел. — Убрал лапы, лапы убрал! — Юнги…— Чон наклонился и осторожно коснулся губами чужого уха. — Ну хватит уже, а? Я — дурак, признаю. Наши отношения переходили на новый уровень, а я не пожелал этого увидеть, более того, отпихнул тебя в сторону. Но ты тоже хорош, ничего толком не объяснив, под дурацким предлогом взял и гордо свалил. Думаешь, я бы пожалел денег, зная твою ситуацию в семье? — Без понятия, люди умеют «приятно» удивлять. — Мы два года прожили под одной крышей, думаю за это время можно понять, что я не бесчувственный чурбан, а ты не охотник за деньгами. — Хрен с тобой, хочешь поговорить, давай поговорим и решим все окончательно, раз тебе что-то в голову ударило, только отпусти меня наконец! — Нет… Я прекрасно помню, как хорошо ты умеешь строить равнодушный вид и бросаться колкими словами, а так я чувствую, как тут… — ладонь легла на левую часть груди, — … быстро-быстро бьется твое сердце. Оно лучше всякого детектора лжи, знаешь ли. — Отец… — Думаю, ничего нового о тебе не узнает. — У тебя изо рта воняет. — Придется потерпеть. — Ты меня достал. — Я тоже тебя люблю. — … Чонгук довольно улыбнулся и чмокнул парня в лоб. Чужое сердце забилось еще быстрее, но, кажется, и свое могло вполне потягаться в этом забеге.