Пока не наступил май

      Зима в этом году выдалась особенно холодной. По телевизору передачи с прогнозом погоды так и трещали о минусовой температуре и постоянных снегопадах, которые обрушились на город, будто желая заштриховать высотки белыми полосами, а дороги превратить в ледяные реки. Темноту зимнего вечера разбавлял только блевотный оранжевый свет, отражающийся от новогодних украшений на густых серых облаках — довольно уныло и неприветливо, хоть некоторых подобные виды вдохновляют; что уж там говорить — многие обожают зиму и ждут её с нетерпением, готовясь к новогодним празднествам, ярмаркам и застольям. Не зря же жители и гости города заполоняют площади, где выставлены шатры с рождественскими игрушками, глинтвейном и чешскими трдельниками. Несмотря на всю пышность и праздность волшебного сезона, Саша недолюбливал зиму; ему больше по душе была тёплая майская погода, которая царила в преддверии летних деньков.       Спрятав руки в карманы парки и поглубже зарыв нос в шарф, Саша стоял возле входа в студию и ловил макушкой снег, что бесцеремонно ложился на него, — ещё чуть-чуть и Влад, наконец удосужившись выйти, перепутает фигуру Саши со снеговиком. Тряхнув головой, юноша поднял голову к небу в надежде, что таким образом его причёска не испортится, но он напрочь забыл про свои очки, которые тут же были атакованы крупными белоснежными хлопьями. Что за невезение, спросил себя Саша и снял очки, чтобы протереть стекла, однако с сырым шарфом большого успеха ему добиться не удалось.       Наконец дверь студии со скрипом отворилась, и оттуда выпрыгнул Влад в наилучшем расположении духа, чего не сказать о сосредоточенном на своих очках Саше. Влад в два счета подлетел к другу и исподтишка начал наблюдать за тем, чем он там занят.       — Давай мне, — радостно предложил Влад, вытянув руку.       Недоверчиво покосившись на друга, Саша все-таки передал ему свои очки. Влад поймал дужку и протёр стекла под своим полосатым, пока что ещё сухим, шарфом, а после одел очки на нос Саши, напоследок щёлкнув пальцами по «мостику».       — Так-то лучше! — пролепетал Влад.       Саша в ответ лишь фыркнул, не приняв такую заботу в знак извинений за задержку; спрашивать, что так задержало друга, ему особенно не хотелось, ведь тот все равно оправдает как-нибудь нелепо свою неугомонную болтовню с коллегами.       Саша уже перестал себя спрашивать, что его так зацепило в столь непохожем на него человеке, излучающим такую непоколебимую жизнерадостность, как если бы наступил бесконечный май. Тепло, что передавала его кривая, но не менее красивая, улыбка, всегда заряжала брюнета. Поэтому он сдался и на улыбку Влада ответил, слабо подняв уголки губ.       — У тебя нос… совсем красный! — внезапно воскликнул Влад.       Конечно, если так долго стоять на морозе, нос приобретёт цвет спелого томата. Саша не знал, что ответить на очевидное заявление приятеля, поэтому замялся с ответом, чем воспользовался Влад и, схватив двумя согнутыми пальцами нос, потянул его на себя и отпустил. Невидимый нос он сложил в ладошку и подул на ладони, а после вновь вернул два тёплых пальца на нос и вновь отпустил его.       — Теперь я его согрел, — улыбнулся Влад.       Говорить о том, что это не произвело никакого эффекта, Саше не хотелось. Да и непонятные манипуляции с «кражей носа» вызвали только вопросы, и ответ был один — это же Влад, ему свойственна эта привлекательная беспечность. А его неумелые проявления заботы лишь согревали грудь, от чего Саша совсем позабыл о морозном ветре и непереносимой непогоде, ведь с Владом всегда всё становилось другим.       Влад был таким человеком, находясь в обществе с которым, мир вокруг пропадал, и был только его заливистый смех и бархатный голос; или же только Саше так казалось, когда юноша невольно собирал вокруг себя людей, и все голоса отражались эхом, в то время как только голос Влада упрямо доходил до самых укромных уголков сознания, вызывая табун мурашек. Поразительный человек, думал Саша о коллеге, о своём друге, о человеке, который стал для него чем-то бóльшим, но до сих пор чем-то не до конца ясным. Красивый, харизматичный, с золотым сердцем — идеальный герой идеальной истории. Настолько идеальной, что кажется: попробуешь прикоснуться — вмиг всё разрушишь.       Его шоколадно-каштановая макушка, не прикрытая шапкой, уже была усыпана снегом. Саша мог бы лишний раз побурчать из-за безответственного отношения Влада к своему здоровью, но он сам был не лучше, позволяя хлопьям дальше таять на тёмных прядях. Он смахнул снег с волос Влада, коснувшись мягких прядей, от чего щекоткой пробежал ток по ладоням и рукам. Юноша пересеклись взглядами, затерялись среди других гуляющих, простояли так совсем мгновение; и Саша быстро переметнул взгляд, потому как испытывающие зелёные глаза уже могли дойти до центра его хаотичных мыслей и увидеть своё отражение. Влад лишь улыбнулся, как всегда, по-доброму, любезно.       — Пойдём уже, — встряхнув плечами, произнёс Саша. Ему несложно догадаться, что Влад незамедлительно предложит…       — Зайдём в «Братья Караваевы»?       Пирожное картошка — весьма своеобразный десерт, который не всем приходит по вкусу, однако в любимой кондитерской Влада картошка была чем-то божественным и исключительным; даже Саше пришлось пойти наперекор своим вкусам и попробовать любимый десерт друга. С тех пор в ближайшей к студии точке «Братья Караваевы» пирожные картошка готовят специально только для них и примерно к семи часам вечера выставляют на витрину свеженький десерт, мимо которого частенько пробегают глаза других посетителей.       — Пошли, — довольно хмыкнул Саша.       Юноша сделал шаг в сторону тротуара, и тут же ощутил всем телом тяжесть, потому как Влад просунул руку в образовавшуюся дырку от изгиба в локте и положил её на предплечье Сашиной руки, нагло навалившись сверху.       Поразительно, как же легко обрадовать Влада! — от чего Саша сам с трудом скрыл восторг, когда коллега довольно засмеялся после того, как они чуть вдвоём не поскользнулись и не плюхнулись на дорогу пятыми точками. Сначала брюнет раздраженно цыкнул, а после поддержал друга и наградил воздух своим глухим смехом. Убедившись, что им не грозит падение, они прижались к друг другу и пошли дальше, стараясь обходить скользкие лужи, по которым уже особо умные успели выделить специальные дорожки для скольжения. Каждый раз проходя мимо них, Саша фыркал, словно недовольный дед, и прижимал Влада покрепче к себе, дабы тот даже не подумал о том, чтобы со своими скользкими ботинками пройтись по льду.       Влад болтал, больно много болтал для человека, который и так весь день напрягал голосовые связки. И Саша, будучи поклонником его тембра, с удовольствием слушал его странные истории, которые всегда были при нем, будто что ни секунда — с Владом обязательно что-то должно произойти. Тайком Саша сам был бы не против насыщенных дней, но все моменты так или иначе были связаны исключительно с близким другом. Слишком близким, чтобы быть просто другом.       Да и грех было ему жаловаться, когда каждый день был ярче предыдущего, и уже казалось, что счастья этому нет конца, хотя и были моменты, заставляющие засомневаться в абсолютности его удачи. Однако стоило Владу просто появится, как сердце задавало новый ритм, и все становилось не столь значительным. Саша сравнивал эти бурлящие чувства с опьянением, однако на своей практике он ещё не встречал, чтобы возможно было опьянеть от «Кока-Колы», — и все-таки это было что-то иное. Знал ли о подобных чувствах Влад? Навряд ли. Признаться, Саша сильно сомневался в том, что Влад способен понять его.       Они шли дальше, плотно прижавшись зимними куртками. Иной раз выглядели, как пьяные друзья, не способные организовать работу ног, однако скользкие дорогие из всех пешеходов делали угрюмых или веселых пингвинов и пьяниц. Влада это ничуть не волновало, он продолжал шутить и смеяться с собственных шуток, рассказывал нелепые аморальные анекдоты, комментировал сериалы, в которых озвучивал. Саша слушал, нередко высказывал своё мнение, но в основном просто проникался каждым словом Влада, словно он был интереснейшей и любимейшей книгой, в которой постоянно находил новые разгадки неизведанных тайн. А Саша был человеком любопытным, вечно стремящимся к загадкам; Влад был его «ключом от подвала» с огромным количеством предпосылок, но так и не имеющего того самого — последнего пазла.       Брюнет не заметил, как они дошли до пешеходного перехода. Люди кучкой собрались возле светофора в ожидании зелёного света. Смешавшись с толпой, Саша остановился вперед Влада, который уже довольно щебетал о том, что «Братья Караваевы» уже видны через дорогу, и в следующую секунду обнял Сашу со спины, руками обвив шею. Тот вздрогнул, уже желая упрекнуть друга за вмешательство в его личное пространство, однако что-то его остановило.       Объятия эти были не столько тёплыми и крепкими, сколько немыми, отчего стало некомфортно. Влад молчал, даже шуткой не обмолвился, чтобы хоть как-то оправдать свой неожиданный приступ. Мог хотя бы сказать, что сильно устал и пользуется Сашей, чтобы немного повисеть на нем и отдохнуть; или хотя бы из вредности начал качать его из стороны в сторону, мешая остальным пешеходам. Однако нет — Влад молчал, а Саша недоумевал. Выглядело это по-смешному абсурдно, но зеленоглазого отнюдь это не смущало. Он покрепче обнял друга — как бы не задушил случайно. От его дыхания снежинки таяли ещё не упав на тёмные прядки, пока красные цифры сменяли друг друга, приближаясь к нулю. Саша мог бы дёрнуться, оттолкнуть Влада, раздраженно сбросив плечи, однако он замер. Он позволил Владу неловко обнимать его шею, хотя мысленно порицал себя за такое легкое повиновение капризам друга.       И все же стало теплее, и тепло это расплывалось по всему телу, доходя до ладоней, спрятанных в карманах; до кончиков пальцев ног, которые успели замерзнуть в осенних ботинках; до самого укромного и самого недоступного сердца, которое забилось в бешеном ритме. Оно вот-вот выпрыгнет, боится Саша, уже представляя в самых красочных деталях, как окровавленный орган пробивает кожный покров, ткани одежды и бежит на дорогу, попадая под колёса BMW. Как ни странно, Сашу это слегка позабавило, и он хмыкнул, невольно дав понять Владу, что его устраивают объятия друга. И понял он это тогда, когда тёплые и мягкие губы Влада едва коснулись его макушки.       Зазвенели светофоры, и цвет человечка сменился на зелёный.