Заново

Начать жизнь заново — это всегда звучало для людей как нечто положительное. Будь то побег от проблем прошлого или просто новая веха в истории, давшая виток событиям. Да и было в этой фразе то, что звучало надеждой, пахло свободой. Ощущалось на кончике языка солью других эмоций. Но фраза это всего лишь фраза. На деле жизнь не была так благосклонна ко всем. Одних щедро одаривая золотишком и укрывая от демонов, у других же забирая все дни покоя до единого. Это была его третья попытка начать новую жизнь. И, как и первые две, она не сулила ничерта хорошего. Вспомнилось как он подписал контракт, согласившись на дикие условия работы на Джека. Он не был первым, кто работал на Джека в поисках хранилищ, не был и первым среди тех, кто решился умереть за него. Он не был первым двойником, но стал первым выжившим. Его операция по преображению прошла быстро и почти безболезненно. Даже новый голос встал словно родной. Почему он это вспомнил? Почему его первая попытка начать новую жизнь так прочно врезалась в память? Тимоти устало прикрыл глаза, единственной уцелевшей рукой сжимая в руке бокал пойла Мокси. Она очаровательно ворковала с очередным Искателем, оправдывая щедрые чаевые. За спиной раздавались радостное позвякивание эридиевого автомата, а рядом взрывались гранаты. У ног вился чей-то здоровенный скаг, пытаясь почесать спину и бока то о стойку, то о пол, периодически срыгивая патроны и непереваренные части гиперионских грузчиков. Вся эта атмосфера прочно напоминала ему время, когда он прибыл в Конкордию. Этот маленький город, полный пьяных психов и отбитых железяк. Он стал его домом на какой-то краткий миг. Там он ощущал себя в безопасности. И там тоже был только пустой и бескрайний космос. Казалось, это место так далеко от жизни, от другой цивилизации, что Тимоти бездумно хватался за любой шанс ощутить себя живым. Автоматы? Сколько угодно. Убийства? Да, да и ещё раз да! Пригласить на ужин самую красивую женщину этой убогой вселенной? Запросто. Это была его новая жизнь, полная отчаянных попыток быть не такой жалкой как та, что была ему дана с рождения. Какое-то время он даже радовался. Пока обезумевший Джек не выжег ему на лице клеймо. Такое воспоминание вызвало у него только дрожь. Коктейль в руке зазвенел льдом от тремора, и кто-то коснулся его пальцев, невольно успокаивая. Мокси села рядом: она выглядела даже лучше, чем когда они только познакомились. Было что-то истинно благородное и незыблемое в её образе, в этой аккуратной шляпке, в раскрашенном по-арлекински лице с нарочитыми подтеками туши вечных слез. В темном взгляде, полным тех эмоций, что придумываешь сам себе. Каждый видел там влюбленность в себя, такого охренительного. Ну, Джек точно видел. Тимоти теперь видел там лишь отражение себя. Настоящего себя. — Ты уверен, что хочешь уйти, солнышко? — её голос был мягким и сладким, как обычно. Как коктейли, которые она наливала. Но уже не таким пьянящим. Сейчас Мокси добавит что-то вроде: “Ты же знаешь, здесь тебя всегда ждут”. Она всегда говорит то что люди хотят услышать. Не соблазнительница. Тонкий психолог, манипулятор и бизнес-леди. Тимоти оставалось только восхищаться тем, скольких людей она переиграла на их же поле, а после феерично уничтожила. С ним этого не произошло просто потому, что он был на доске пешкой, а не королем. — Я бы остался, тыковка, ты знаешь, — он говорит такие вещи слишком легко, а после извиняется. Ген Джека в нем слишком силен, и ему редко удается подавить в себе это безумие, — но я буду полезнее там. — Твое личико отлично привлекает народ, Тим. Ты можешь вернуться в Джекпот и помочь мне… От мысли что он самовольно зайдет в свою тюрьму и будет там не только жить, но ещё и управлять, у него прошла судорога по пищеводу. Будто вот-вот должно вырвать на стойку, но он сдерживается. — Ха-ха, нееет. В эту нору я больше ни ногой. — И поэтому ты решил полететь на Прометею? Я могла бы подыскать для тебя место потеплее, милый. Это она о приеме, а не о климате. Прометея…теперь, отстроенная новым главой Атласа, выглядит совсем иначе. Тимоти удалось немного взглянуть на происходящее там по эхо-нету, и он нестерпимо захотел туда. Растворить себя в мириаде огней, забыть кем он был, кто он есть и стать кем-то новым, настоящим. Начать жизнь заново. — Я могу пригодиться Атласу. Их нынешний владелец…Риз, кажется? Он пригласил меня лично. — Думаешь, он не разберет тебя там на части? Я так волнуюсь за тебя. “Хоть слово правды”. Тимоти улыбнулся фирменной улыбкой Джека, противная привычка, которая никогда не выйдет из него даже спустя сотни лет. — Не волнуйся, крошка. Зачем ему какой-то жалкий двойник? С одной рукой было неудобно. Он согласился, чтобы ему обрабатывали рану и даже на обезболивающие, но предложение Хаммерлока сделать ему протез, хотя бы простенький, он отверг. На новой планете его встретила Лорелей. Риз сказал, что может доверять ей как себе, и Тимоти доверился тоже. Люди делились на три типа, когда видели его таким, каким его сделал небезызвестный глава Гипериона. Первые пугались, вторые пытались его убить, а третьи — трахнуть. Девушка была чем-то между первым и вторым. Она почти потянулась к пистолету, когда он поднял руку и обрубок второй. И Лорелей расслабилась. Она очень уверенно вела машину. После осады дороги расчистили, здесь действительно стало комфортно и спокойно, и больше не приходилось прыгать по болотам в попытке отбиться от рэчей напополам с детьми хранилища. Чему девушка бесконечно радовалась вслух, постоянно со странным акцентом рассказывая что-то о городе, местных жителях и том, как отчаянно сражался каждый из них за родную не по рождению, но по призванию планету. Неоновый свет скользил по лицу Тимоти, оглаживая быстро, но нежно его скулы, касаясь разбитой маски, опущенных, по-детски длинных, ресниц. Волосы его небрежной волной так и застыли в жалком подобии подражания оригиналу и никогда больше не седели, за исключением одной пряди. В этом мире синего и голубого, глубокого зеленого и стального, он ощущал себя таким незначимым. — Риз уссытся со страху, — сказала Лорелей, когда они уже были близко к штабу. Тимоти, почти задремавший на соседнем кресле, подобрался и посмотрел на неё с недоумением, — ты просто копия Красавчика Джека! — Спасибо, кексик, — голос звучал одновременно бодро и как-то вымученно, — надо будет сказать что-то угрожающее. Как думаешь, “детка, я вернулся” подойдет? Она засмеялась, и Тимоти внезапно понял, что она прекрасно разделяет его и Джека, хоть она и очень молода и едва ли застала весь тот ужас, что приносил во вселенную Красавчик. Встреча с Ризом была…не такой уж и напряженной. Вначале он, как и все знакомые с Джеком лично, сделал шаг назад от страха, но потом начал понимать. Замечать. У Риза были золотые руки. Глава огромной корпорации, мечтающий некогда пойти по стопам Джека, кое в чем он был очень с ним схож. Оба обладали действительно важным талантом: Джек отлично конструировал роботов, а Риз — протезы. Он убедился в этом почти сразу. Ризу понадобилась жалкая неделя, чтобы сделать протез кисти. Точь-в-точь как его настоящая. Но теперь это была не “счастливая” рука двойника, а его собственная. И на ней даже не было написано “атлас”. Риз преподнес ему её как подарок. Он работал днями и ночами над всем, что могло не устроить будущего носителя. Подгонял кропотливо каждую мелочь, позволяя следить за всеми стадиями разработки, от чертежа к самому прототипу. За этим занятием они провели вместе много часов. Слишком много, на взгляд непритязательного к технике двойника. Чтоб его, ещё недавно он стрелял из пушек, которые находил в мусорках, о чем речь! А теперь кто-то для него делает протез кисти. Только для него одного. Это невероятно льстило. И в то же время… Тимоти не мог оценить такой порыв. Как и желание Риза помочь. Искренность исчезла из его жизни слишком давно. Почему? Зачем? Эти вопросы он не задавал, но Стронгфорк был достаточно проницательным. — Не хочу чтобы ты думал, будто я вижу в тебе Джека, — даже имя далось ему не сразу. Было видно, что Риз и без того с трудом оторвал от себя образ бывшего начальника, — не хочу чтобы ты думал о себе, как о нем. Изящный протез не имел каких-то особых свойств. Он был скорее декоративным, нежели функциональным, и это была та причина, по которой Тимоти отказался от предложения Хаммерлока о помощи. Ему не хотелось лишнего напоминания обо всем что произошло. А этот протез… Пальцы сжимались и разжимались, с первого взгляда не отличить от обычной руки. Движения мягкие и естественные, без лишней силы. Очень плавные. Тонкая работа сочленений, продумано каждое микродвижение, даже дрожь, которую иногда испытывал её владелец. Он скрыл тонкую работу под мягкой наощупь перчаткой. Было неожиданно сразу после получить предложение поработать на корпорацию. На самого Риза, в частности. От него же. Тимоти растерялся, пытаясь побороть дрожь, которая охватила его от слишком сильных эмоций, он даже сжал свою новую руку в кулак, но от этого легкая тряска конечностей стала лишь более явной. Риз смотрел ему в глаза, улыбаясь, будто бы и не замечая этого. Или же намеренно игнорируя. Не желая смущать ещё сильнее. Они сидели в кабинете Риза, который совсем не был похож на Джеков. В нем было комфортно, всё обставлено по вкусу и пожеланию его хозяина, в нем была видна личность главы корпорации. А валяющиеся тут и там инструменты, чертежи и коробки от еды со стаканчиками кофе как бы намекали, что эта комната не просто жилище Стронгфорка, а его храм. Тимоти постарался переключить внимание на стол, за которым они сидели, болтая. Риз сидел в кресле напротив него, продолжая подкручивать что-то в его новой руке, явно ожидая ответа, но не настаивая. Удобное кресло главы Атласа пустовало почти каждый раз, когда здесь был двойник. Взгляд Лоуренса пробежал по столу и, не найдя за что зацепиться, вперился снова в Риза. На ум пришло глупое сравнение с Мокси. Её четко сбалансированным образом соблазнительницы и светской львицы, и Ризом, одетым по последней моде сверкающей и развитой Прометеи, явно всё ещё неуверенным в себе, с этим неопрятно висящим галстуком, слегка помятой рубашкой… В нем не было ничего, что заставило бы остановиться чей-то взгляд. Это был загруженный своими проблемами мужчина, отчаянно реализующий свою мечту. Это был его друг. Единственный из тех немногих, кто не видел в нем Джека. Тот кто помог не из жалости, а потому что действительно хотел. Чаша весов клонилась и клонилась, с каждым разговором, с каждым словом Риза, с каждым разом, когда Лорелей заставала их за тщательным обдумыванием проекта. Она, смеясь, называла их парочкой трудоголиков. И насильно разгоняла на отдых, хоть и знала, что часов семь спустя найдет их на старом месте, самозабвенно предающихся разговорам о моделях говорящего оружия и, Дети хранилища её раздери, хер знает о чем ещё. Несмотря на это, работа на Атлас была спокойной. В большинстве своем он работал со структурой IT; за такое длительное пребывание в шкуре Джека, среди обилия его высоких технологий и хитросплетений систем на Джекпоте, где он успешно выживал три года, он умудрился научиться взламывать, обходить, писать всё с нуля. В общем, делать всё, что делал бы обычный программист. Никто не доставал его здесь, и когда он не ошивался в кабинете у Риза, он был один в своем крошечном кабинете с единственным окном, с видом на город. И ощущал себя по-настоящему правильно. Несколько раз Риз предлагал ему сменить внешность. Вернуть себе свой голос, лицо и отмыться, наконец, от чужого имени. Делал он это мягко, каждый раз напоминая, что ну он-то уже привык, а раз привык он, то и остальным придется. Но Тимоти больше не хотел ничего менять. Жизнь в шкуре Джека была несладкой, как ни посмотри, но теперь он больше не в его ботинках. Теперь у него своя жизнь, новая. И пусть он выглядит, да и звучит порой, как террорист, любящий душить котят и есть детей на завтрак, обед и ужин, Тимоти всё ещё был собой. Как никогда раньше не был. Только однажды, когда кто-то зовет его старым страшным прозвищем, он нервно вздрагивает…сразу почти физически ощущая, как его руку в перчатке накрывает чужая ладонь, сильная и уверенная. Тимоти долго смотрит в разноцветные глаза Риза, пока дрожь в протезе сходит на нет. А после, легко вздохнув, возвращается к своему стакану с пивом, продолжая прерванный панической атакой разговор. Больше дрожь его не беспокоит. Никогда. Течение жизни больше не прерывается.