На следующий день
Закончив с проверкой тестов на знание правил этикета, я решила спуститься в тренировочный зал, дабы посмотреть на успехи унаров в фехтовании. — Запомните, господа унары. Фехтование — это ноги! Учитель подобно вихрю кружил, отражая атаки молодых людей. — Рапира — это ноги! Искусный воин. Каждое движение имело грациозность. Завораживает. Дабы не смущать учеников, осталась в тени, не выходя в центр. — Госпожа, — улыбнулся Эстебан. Молодые люди замерли. — Простите, — пришлось выйти, — не хотела вас отвлекать. — Желаете присоединиться? — господин Артьяр кивнул в сторону стойки с рапирами. — Ох, — махнула рукой, — нет, я лишь хотела понаблюдать. — Просто, — поднялся со стула Арамона, — наша ведьма не владеет этим навыком. После того случая с отравлением, капитан называл меня ведьмой, колдуньей, нечистью и так далее. — Моей вины в том, что с вами произошел тот зловонный казус, к сожалению, — усмехаюсь, — нет. И да, не пытайтесь взять меня на слабо. — Вы действительно умеете фехтовать? — удивился Ричард. — При чем, — появился Лионель, — весьма и весьма неплохо. Эсмилир стесняется. — Я владею рапирой, кинжалами, мечом и луком, — опускаю взгляд. — И своей тростью, — добавил. — Вы же девочка! — хором воскликнули братья. — При каком дворе дам учат бою? — задумался Арно. — Такому при дворе не обучают, — улыбаюсь, — этому меня научил граф Лионель Савиньяк. — Да, — кланяется, — да. Это мои заслуги, но в рукопашную я бы с тобой не пошёл. — Почему? — вскинул бровь Эстебан. — Царапается, душит и кусается. Зубы острые как бритвы, — сморщился. — Прекрати меня смущать. — Давай, — подходит, — покажем им мастер-класс. — Лио. — Что? — схватил за волосы. Обхватив двумя руками запястье мужчины, сделала выпад вперёд, заставляя его потерять равновесие и поднырнула вниз, заламывая Савиньяка. Он зашипел от боли. — Негоже так с девушками обращаться, — прижимаю лицом к стене. — Правда? — освобождается из захвата. Вооружившись рапирами, приняли позицию. — Начинай. — Уступаю даме. — Ладно. Лионель — правша, поэтому привык отражать атаки с левой стороны, хотя сам учил меня вести бой левой рукой, дабы обескуражить противника, поэтому, не сразу понял, что я его задела. — Хорошо. Вспомним былое? — Давай. Унары отошли в сторону. Звуки боя раздавались эхом по залу. Мы только и успевали уклоняться и парировать, при этом задорно смеясь. Неплохая разминка. В конечном итоге, острие рапиры Савиньяка оказалось у моей шеи. — Я победил, — усмехнулся. — Поздравляю, — опускаю руки. Когда он повернулся ко мне спиной, то подобно хищнику, запрыгнула на него и принялась в шутку душить. — Кто же поворачивается спиной к противнику? — Слезай, — попятился. Спрыгнув, бедро дало о себе знать, отозвавшись невыносимой болью. Не знаю как, но мне удалось сдержать крик и слёзы. Кажется, это заметили все. — Нормально? — подлетел ко мне. — Да, — киваю, — да. — Продолжаем занятие! — фыркнул Арамона, глядя на восхищённых унар. Присев на стул, отдышалась немного. — Не проходит? — вздохнул. — Временами болит и даже немеет, — массажирую, — кость срослась неправильно, из-за этого иногда хромаю. — Может, сломать заново? — Нет гарантии, что будет всё нормально, понимаешь? Вдруг, станет ещё хуже? — Как ты так умудрилась упасть? — На льду поскользнулась. Это было ложью. Сумасшедшая бабка из Дриксена, которая держала меня в плену около двух лет, частенько издевалась и пытала нас. Однажды ночью, ей, судя по всему, стало скучно, и схватив кочергу, залетела в нашу спальню. Кстати, мы спали на циновках и без подушек, на холодном каменном полу. О кроватях не могло быть и речи. Нас кормили плохо и редко. Горячая вода с картошкой, морковью, пшено, сваренное на воде. Без хлеба и мяса. Поэтому, когда старуха начала нас бить кочергой, ей с лёгкостью удавалось ломать нам кости. Она хохотала и говорила, что все мы — отродье дьявола. Со сломанной тазобедренной костью мне приходилось работать на износ, как и раньше, при этом падая в обмороки от боли. Ужасное время. — У вас защита слетела! — взревел Валентин, вставая перед Ричардом. — Совершенно случайно! — усмехнулся Колиньяр. — Ложь. — Вы обвиняете меня во лжи? — Началось, — пытаюсь встать. — Сиди, — рыкнул, — сами разберутся. Поубивают же друг друга. — Ты не имеешь права, — Окделл приблизился к Эстебану, — направлять оружие на людей Чести, — улыбнулся, — навозник. — Чего? — кинулся. — Тихо! — прорычала, все же поднимаясь со стула. — И о чести нам говорит сын предателя? — театрально закатывает глаза, — я тебя к папаше отправлю. — Эстебан! — подошла к ним. Не знаю каким образом, но сцепившись, кто-то из них двоих махнул рукой в мою сторону, тем самым поранив скулу. — Шпаги наземь! Немедленно! — подбежал Лионель. Горячо и одновременно больно. Унары шокировано замерли, глядя на то, как кровь хлещет из раны. — Эсмилир, идём, — протянул платок. — Простите, — прошептал Ричард, испугано посмотрев на меня. — Всё нормально. — Это ты виноват, — Эстебан. — Заткнулись, — выдохнул Арно, — натворили делов. Поднявшись в лазарет, Савиньяк заботливо усадил меня на кровать, а после подошёл к стеллажу. — Антисептический отвар на верхней полке слева. — Зелёный? — Скорее, желтый. Помыл руки, открыл бутылек и сел рядом. Ох, как же он щиплет. До помутнения в глазах. — Больно. Больно. Больно. — Знаю, — дует, — потерпи немного. — Глубокая рана? — Достаточно, — сморщился, — немного задело висок. Шрам хоть как останется. — Отлично, — расстроилась, — дай вон ту, — указываю, — банку. — С чем-то чёрным внутри? — поднялся. — Ага. — Фу, — зажмурил глаза, — ужасно пахнет. Что это? — Мазь для заживления ран. — Из чего она? — Не помню уже. — Меня сейчас вырвет. — Когда подсохнет, то запах пропадёт. Мажь давай. Я улыбалась, глядя на то, как сдерживая порывы тошноты, Савиньяк мне помогал. Навсегда запомню это лицо. — Так и не поняла, кто это сделал? — Не знаю, — пожимаю плечами. — Как так? — Да всё произошло очень быстро как-то. — Двое дерутся. — Третий не мешай, — опускаю взгляд, — знаю. Я пытаюсь научить их сдерживать себя. Нападки Эстебана в сторону Ричарда необоснованны. — Колиньяра уже не переучить. Он взрослый парень. — Пообещай, что не возьмёшь его к себе в оруженосцы, — не верю своим словам. — Эсмилир. — Я не вернусь с тобой в Олларию, — смотрю на него, — мне вовсе не хочется бегать по замку и разнимать Эстебана с кем-либо. Он неуправляемый. — Или, бегать от него. — Прости? — Брось, — улыбается, — я же заметил, как унары, — вздохнул, — в том числе и мой брат, пускают слюни, глядя на тебя. Особенно Колиньяр. — Бред, — фыркаю, — гормоны и не более того. — И все же. — Мы это уже обсуждали, — процедила, — ты не возьмёшь Эстебана к себе в оруженосцы? — Нет, — психует. Полегчало немного. — Кровь идти перестала, — улыбается. — Заметь, запах исчез. Выглядит, словно грязь какая-то? — Ага, — смеется, — в смоле извалялась. — Камин чистила. Можешь сходить за моей тростью? — Да. Вернувшись в зал, застали драку Эстебана и Ричарда. Окделл его душил, а Колиньяр лишь дергал ногами. — Ну? — Плевать. В помещение с визгом забежал поросёнок. Маленький такой, розовенький, хорошенький. — Это же штаны Арамоны, — Валентин. — Кто? — дыхание спёрло, — кто это сделал?! Откуда здесь свинья? Юноша отпустил местного провокатора и поднялся. Эстебан кашлял как старый дед, схватившись за перила и горло. — Кадык за что сдавил? — прошипел. — Пошёл ты. — Поймать его! Немедленно! Слуги носились за неуловимым поросёнком, в то время, когда унары еле сдерживали смех и о чем-то шептались. Арамона орал срывая голос. — Улыбаться больно. — Держись, — прикрыл глаза. — Не могу, — усмехаюсь. Наконец-то удалось поймать его. — Опять Суза-Муза?! — сорвал письмо, — так, — подошел ко мне, — кто написал? — сует в лицо. Хочу руку ему сломать. — Минутку, — вырываю лист. Почерк крупный, слегка неряшливый и своеобразный. Имеет закруглённые углы. Валентин Придд. — Не знаю, — возвращаю, — впервые вижу. — Уверены?! — Да. Скомкав бумагу и швырнув в Окделла, капитан порычал: — Животное на костер, а унарам раздать мушкеты! — Вы про себя? — приподнимаю бровь. Унары рассмеялись, но Арамона пропустил моё высказывание мимо ушей. — Я думаю, — Эстебан выпрямился, — пора разобраться нам с этим Сузой-Музой. Потому что, каждый из нас попадает под подозрение, а это несправедливо! Одноклассники его поддержали. Актёры. — Обыскать комнаты! Немедленно! — Поросёнка не трогать, — забираю из рук слуги, — будет жить с конями. — Вы ему ещё имя дайте! — Свиномоной будешь, — глажу, — идём, — выхожу из зала. Тяжелый свин, однако.Вечером
Закончив обустройство Свиномоны в конюшне, где его тепло приняли, вернулась в замок. Рана пульсировала и ныла. — Ой, — Ричард вошел в лазарет, — не знал, что вы здесь. Пойду, пожалуй. — Вы пришли с какой-то целью. Заходите. Опустив голову, подобно побитой собаке, Окделл подошёл ко мне. — Хочу принести свои глубочайшие извинения за это, — указал на скулу, — мне ужасно стыдно. — Это ваша вина? — Не знаю, — замялся. — Назовём это, — отхожу от зеркала, — итогом вашего с Эстебаном соперничества и будем считать, что отделались малой кровью. — Но, ваше лицо. — Изуродовано, — кусаю нижнюю губу, — слегка. Поймите меня правильно, я злюсь на вас обоих, но при этом, хочу чтобы до вас наконец-то дошло то, что ваша ненависть друг к другу может привести к катастрофе. Начало положено. — Понимаю, — кивнул, — простите. — Что с вашей рукой? — Разбил витраж, — прячет за спину. — Садитесь. Убрав бинт с руки, ахнула от увиденного. Костяшки изрезаны в кровь, в ранах мелкие осколки и всё до ужаса воспалено. — Почему сразу не подошли ко мне? — прорычала. Молчит. — Ричард, — беру пинцет, — вы понимаете, что вот-вот и ваши раны загноятся? Заражение крови хотите? — Нет, — поморщился, глядя на инструмент. — Тогда, — взяла отвар, — прикусите что-нибудь. — Зачем? — испугался. — Догадайтесь. Я знаю, как это больно, но вытащить осколки должна. Самая настоящая пытка. — Последний. — Давайте отдохнём, — вспотел. — Чуть-чуть осталось, — продолжаю. — М-м-м, — кусает рубашку. — Всё! Всё! — Закончили? — отдышка сильная. — Обработаю, намажу мазью и забинтую. — Дайте мне минутку. Когда процедура была окончена, то Окделл обессиленно рухнул на кушетку. — А я доказывала Арамоне, что витраж разбили при тренировке. — Если бы, — закрыл глаза. — Зачем вы сделали это? — Ненавижу Олларов. — Даже у стен есть уши, — напоминаю, — держите себя в руках и прекратите калечить. Людям не стоит знать, где ваше слабое место. Поберегите руку несколько дней, — выхожу из лазарета, оставляя Ричарда одного. Надо как-то привести мысли в порядок, ибо голова вот-вот взорвётся. — Госпожа Эсмилир! — догоняет Эстебан. — Что? — резко обернулась. — Я… — Извиниться хотите? — бестактно перебиваю, — не поможет. Мне не хочется с вами разговаривать. Это касаемо вас и унара Ричарда. Он опешил от такого. — Ваше самодурство и эгоизм, вперемешку с неконтролируемым нравом заставили меня страдать. Вы не представляете насколько мне осточертело вас разнимать, учить морали и терпеть выходки! — прокричала, — хоть поубивайте друг друга. Я устала от вас! Мои старания приводят к тому, что вы оба обнаглели в конец. Запомните, я не ваша подружка или ровесница, я — ваш наставник. Мне абсолютно наплевать на любые светлые чувства. Своим поведением вам удалось разочаровать меня безвозвратно. — Подождите, — нахмурился. — Не могут дождаться дня Святого Фабиана! — процедила. После этих слов, в глазах Эстебана можно было прочесть боль. Перегнула палку. — Значит… — Разговор окончен, — продолжаю свой путь. Оба виноваты! Убила бы. — Фехтование — это ноги, — принял позицию Савиньяк-младший, — господа унары. — Фехтование — это унары, — Придд вооружился щёткой, — господа ноги. — Я вижу, — спускаюсь по лестнице, — вы воодушевились сегодняшним занятием? Арно испугался и поскользнулся, падая на пол. — Фехтование — это щетки, — поднимаю, — господа унары. — Простите, — поднимает друга. — Как ваша рана? — Арно одернул жилет. — Надеюсь, завтра станет лучше. Вы почему чистите лестницу? — Арамона, — хором. — Он нашёл Сузу-Музу? — В поисках, — блондин поджал губы, — а вы как считаете, кто может быть графом? — Мне все известно, — подмигиваю. — Спасибо, — Валентин засмущался. Оказавшись в комнате, решила прилечь. Бедро ужасно болит, но услышав знакомое сердцу карканье, подбежала к окну. — Ты вернулся! — открываю. Кухт залетел в покои, радостно и звонко приветствуя меня. — Тише! — улыбаюсь, — тише! Птица положила на стол конверт и плюхнулась рядом. — А я тебе говорила, — глажу, — худей. — Кар! — Отъел пузо за зиму. Текст можно прочесть, лишь нагрев бумагу.«Дорогая Эсмилир, вот и настала долгожданная весна, а значит, я возвращаю тебе Кутха. Он всю зиму был в тепле, сытый и довольный. К сожалению, хороших новостей у меня для тебя нет. Ходят слухи, что объявился первородный наследник Раканов — Альдо, который родился и вырос в Агарисе. Насколько это правда, мне неизвестно, но, если да, то боюсь, грядёт война. Более того, у кардинала Сильвестра есть огромные планы на Колиньяра-младшего. Если я правильно понял, то он хочет, чтобы Эстебан занял место нашего Фердинанда. Поэтому, не отходи ни на шаг от сына Джонатана. Наблюдай за ним, а лучше вотрись в доверие. Люди Чести ожидают возвращения Ричарда для осуществления своего плана, касаемо мести за герцога Окделла. Хочу знать, что ты думаешь о парнишке. Отец Герман — тайная пешка кардинала, которая передаёт ему всю информацию. Ко дню Святого Фабиана он уедет из Лаик. Все важные и ненужные особы будут на выпускном, веди себя аккуратно и будь внимательна, впрочем, как и всегда. На письмо сразу не отвечай, за нами следят, а значит, Кутха могут перехватить. Надеюсь, ты в здравии. После прочтения сожги.»