[***]
— И как тебе в Форксе? — поинтересовалась девушка, помешивая неаппетитного вида пюре. Элис всегда спрашивала искренне, словно ей правда было интересно слушать каждое моё слово — даже её глаза блестели любопытством, как у невинного ребёнка, которому рассказывают новую сказку. Я же отвечала тихо и сбивчиво, всё ещё не привыкнув к такому вниманию: — Ну, э-эм, — я подняла на неё взгляд, — он всяко лучше города, где я раньше жила. Здесь спокойнее, тише и уютнее. Знаешь, нет этих мерцающих по ночам неоновых вывесок, которые так и грозятся выжечь тебе глаза, — я выдавила из себя небольшой смешок. Элис активно закивала и важно подняла палец: — Да-да, именно! Я с тобой согласна на все сто. Я была в таких местах, где круглые сутки все светилось, мигало, вибрировало и гудело, как будто я попала в большой диско-шар, — она недовольно нахмурилась, но вскоре снова заулыбалась, — пусть в них и есть своя прелесть, но я ни за что не променяю на это чудеса маленьких тихих городков вроде Форкса. Она мечтательно прикрыла глаза и вздохнула, при этом продолжая мешать несчастное пюре, которое уже больше походило на суп. Помимо этого, с собой Элис принесла еще и пиццу, а так же стаканчик с чаем, который уже потемнел настолько, что перестал вызывать доверие. — Элис, — я аккуратно позвала новоиспеченную знакомую, решив нарушить тишину, — а почему ты не ешь?.. Девушка приоткрыла глаза и, небрежно положив ложку в пюре, от чего та сразу потонула и уплыла на дно, оперлась головой на руки. — Врагу не пожелаешь такой еды. Я к ней в жизни не притронусь. Я удивленно уставилась на неё. Я неиронично считала еду в этой столовой если не идеальной, то хотя бы на уровень выше, чем в моей прошлой школе, и готова была признать слова Элис чуть ли не личным оскорблением. Её же мой изумленный взгляд развеселил, и она легонько посмеялась, прикрыв рот рукой. — Не смотри на меня так! Можешь считать мои вкусовые предпочтения извращенными, а меня саму привередой, но я правда не очень люблю подобную еду. Джаспер, кстати, тоже такое не ест, — зачем-то отметила Элис, и я, переведя взгляд вновь на столик бледнолицей семейки, увидела, что Джаспер и правда даже не притронулся ни к одному из блюд, которые семья зачем-то натаскала к себе. — Вы двое и правда странные… — я ойкнула, резко прикрыв рот рукой, — прости, пожалуйста! Э-это в хорошем смысле, я имела в виду. Элис поспешила меня успокоить: — Ничего страшного! Я тебя поняла, — она снова широко улыбнулась, — в странностях есть своя прелесть, ты так не считаешь? Я смущенно закивала и залилась краской.[***]
В тот же день, когда потемневшее небо ознаменовало приближение вечера, мы с тобой столкнулись в коридоре после уроков. Кажется, Элис за обедом сказала мне, что скоро ваша семья отправится «по делам» на несколько дней. Новость, повторяющаяся в голове голосом знакомой, раздражала и расстраивала — я сразу почувствовала нарастающее одиночество, потому что вы вдвоём, Джаспер и Элис, пусть и не общались со мной напрямую (до определённого момента, правда), но казались близкими и тёплыми, точно всегда находившиеся рядом. Я привязалась к нашему обмену взглядами, который мы с вами всегда устраивали при любом удобном случае, и, думаю, теперь ваше отсутствие будет ощущаться зияющей дырой. Это так странно, правда?[***]
Толпы снующих туда-сюда школьников медленно редели, и можно было вздохнуть спокойно: теперь вряд ли кто-то врежется в меня или придавит к стене портфелем. Сегодня я освободилась довольно поздно, задержавшись на дополнительных по математике, поэтому время уже шло к вечеру: темные облака совсем загустели и сейчас были похожи на парящих в небе медведей, прижавшихся друг к другу в поисках тепла. Я медленно плелась по коридорам, иногда поправляя грозившуюся свалиться сумку, и пыталась высмотреть на улице машину отца. Рабочие смены папы и моя учёба выстроились таким образом, что у отца почти всегда оставалось время забрать меня со школы, но сможет ли он подвезти меня в этот раз, я уже не была уверена — сильно затянувшиеся «допы» немного попортили мои планы на быструю дорогу домой. Машины и правда не оказалось на стоянке, по крайней мере, с моей точки обзора её нигде не было видно, даже в самых темных уголках. Я мысленно застонала, представляя, какой долгий путь мне предстоит — конечно, я пойду пешком, как же иначе… Автобусы в маленьких городах всегда меня пугали не меньше перспективы идти большие расстояния на своих двоих, поэтому я твёрдо (ну, так себе) решила взять себя в руки и, мотивируя это свежим воздухом и относительно хорошей погодой, прогуляться до дома. Да и если вдруг выпрыгнет маньяк, что мне мешает заорать во всю глотку, чтобы нас заметили жители домов, настроенных плотным рядом? Я шумно выдохнула, прикрыв глаза на секунду, и сразу же поплатилась за такую неосторожность — в меня кто-то влетел, кажется, вынырнув из-за поворота, и резко отстранился. — Прости! — первая извинилась я, а после замолчала, увидев перед собой ошалевшего Джаспера Хейла. — Прости, — почти синхронно со мной буркнул он и медленно попятился назад. Сердце громко и быстро застучало от неожиданности и смущения, и я поспешила вперед, пусть и едва переставляя ноги, лишь бы парень не услышал, как все мое нутро стучит отбойным молотком. И как бы я не стремилась покинуть этот коридор, как только я вновь услышала голос Джаспера, сразу примерзла к месту и обернулась в его сторону. Он говорил медленно и тихо, как будто неуверенно: — Ты же Рейчел, правильно? — его хмурое лицо немного разгладилось, показывая хорошее расположение к разговору, — Рейчел Дэвис, так тебя зовут. Мы с тобой часто смотрим друг на друга, — меня взволновала его откровенность, но я кивнула, подтверждая его слова. Перестав пятиться, он все же подошел ближе ко мне, но сохраняя небольшую дистанцию. — Элис говорила, что ты хорошая. Мы можем садиться к тебе на обеде? Я недоуменно подняла брови, прокрутив в голове его слова пару раз. Что? Серьёзно? Это было максимально внезапно, как если бы уборщик начал танцевать танго со шваброй. Или с ведром. Или ещё с чем-то… — Ну да, конечно, — я еще раз мягко кивнула и немного расслабилась, — вы можете садиться в любое время, я не кусаюсь. Хейл отвёл взгляд, услышав мой ответ, но после снова посмотрел на меня. Кажется, он хотел сказать что-то ещё, но шустрая Элис, так же, как и её спутник, вылетевшая из-за поворота, сбила весь его настрой на разговор. Она довольно осмотрела нас двоих, все ещё стоящих рядом, а после схватила меня и Джаспера под локоть. Она неторопливо повела нас к выходу и воодушевлённо защебетала: — Мне тут птичка нашептала, что нашей Рейчел вздумалось пойти до дома пешком, — она укоризненно зыркнула на меня, сжав мою руку чуть сильнее, — в темноте, одной, по мрачным холодным улицам! Поэтому мы подвезём тебя, я уже всё решила, не отнекивайся. Джаспер, милый, ты тоже не спорь. Она порхала по школе бабочкой, пока мы с недовольным Джаспером постоянно спотыкались и путались в ногах, не успевая за бодрым ритмом Элис. Я не могла нормально переварить третью большую неожиданность за день, поэтому просто тупо молчала и не задавала вопросов. Что ж, даже если они окажутся семейкой маньяков, которые отвезут меня в лес и закопают в мокрую землю заживо, я даже не буду сопротивляться… Позже, когда я благополучно добралась до дома и расслабилась за ужином с семьей, родители радостно и счастливо допрашивали меня, кто же подвёз меня — да, они явно были довольны тем, что спустя столько времени я наконец-то завела какие-никакие знакомства.[***]
Несмотря на то, что я ожидала видеть вас за своим столом максимум раз в месяц, садиться вы стали каждый день. Ну, конечно, когда вернулись со своей таинственной поездки. Сначала меня это очень смущало, не буду отрицать, но чем дольше мы общались, тем спокойнее мне становилось. Вы — напряженный молчаливый Джаспер и энергичная Элис — стали моими друзьями, товарищами, которым не стыдно было высказаться и после тяжелого дня, и перед неожиданной контрольной по нелюбимому предмету. Пусть ты и редко участвовал в разговорах, предпочитая слушать, а не говорить, Элис болтала со мной чуть ли не постоянно, что меня всегда очень радовало и грело душу. Ты же был довольно тактильным, пусть твои жесты и были наполнены какой-то излишней осторожностью и сосредоточенностью: я часто ловила ощущение твоих пальцев на моих плечах, запястьях и спине; иногда ты поправлял прядки моих волос, хмурясь, и один раз даже вручил мне расчёску, проворчав, что мне это понадобится — Элис тогда громко захохотала, привлекая внимание людей с соседних столиков. На нас иногда посматривали члены вашей семьи. Кто-то, как, например, прекрасная Розали, хмурился, а кто-то улыбался, как Эммет. Даже Белла, в какой-то момент перебравшаяся за их стол, весело оглядывалась то на хихикающую Элис, то на смущенную меня. В такие моменты тихий Эдвард ласково сжимал её руку, и Свон очень скоро теряла интерес к нашей компании, да и к всему остальному, наверное, тоже. Как вы потом убедили меня, никто не был против того, что вы проводите обеденное время со мной, и, хоть я не очень этому верила, все равно чуть расслаблялась, позволяя себе отдохнуть от чувства вины за «кражу» вас с круга семьи. Однажды вы даже остались со мной на дополнительных по чертовой математике, чему я была безумно благодарна, пусть я и пропустила почти все занятие, веселясь с бурчащей от однотипных задач Элис. Ты же внимательно слушал преподавателя, иногда конспектируя его слова, хотя, признаться, я ни за что не поверила бы, что тебе хоть капельку могло бы быть интересно. Даже Элис иногда пихала меня локтем и отшучивалась, что ты, может, не то съел, от чего внезапно и полюбил уравнения горячо и страстно. В итоге, я ничего не запомнила и с напускной трагичностью пожаловалась, что с таким же успехом я могла бы просто сюда не приходить, а Элис извинилась, поджав губы. Я же начала яро убеждать, что она никак и нисколечко не виновата — мол, все в порядке, это я сама не слушала, однако мои торопливые слова прервал ты, протянув мне прямо в руки аккуратную и маленькую стопочку каких-то бумаг. О-о, да, я помню прилив благодарности и свою широчайшую улыбку, когда ты сказал, что это — те самые конспекты с занятия и примеры решения разобранных задач. Боже, кто знает, как я только тогда покраснела! Я еще долго благодарила тебя, даже тогда, когда уже лежала в постели, строча тебе смс-ку с одним только словом: «Спасибо!». Ты меня тогда правда спас. Но наше общение всегда было наполнено неловкостью и смущающими моментами.[***]
Я признаюсь честно: сколько лет учусь — всегда ненавидела физкультуру. После неё не оставалось сил на остальные уроки, особенно, если она стояла первой в расписании, но даже когда её двигали на последние позиции — легче не становилось, потому что тогда силы заканчивались ещё до её начала. Она казалось просто мусором, который забыли вынести со школьной программы, а после махнули на него рукой. Я смиренно терпела этот урок всё это время, и даже не питала надежд, что смена учебного заведения волшебно преобразит физкультуру, сделав её если не моим любимым уроком, то хотя бы относительно терпимым. Ну, как и ожидалось, мои мысли подтвердились — физкультура и здесь безумно раздражала, вызывая желание прогуливать каждый раз, когда она появляется в списке уроков. Сегодня, к сожалению, как и в остальные дни, прогулять мне не разрешили, даже после слёзных просьб на коленях, поэтому сейчас я, измотанная и уставшая, сидела на скамейке, ожидая очередной команды учителя. Ко мне иногда подсаживалась то Элис, то Джаспер, но они вскоре уходили, когда их подзывали для сдачи очередного норматива. Периодически звали и меня, и каждый раз я, подавляя измученный стон, плелась к углу, где были расставлены различные спортивные принадлежности. Мои одноклассники разошлись по всей площади спортзала, а кто-то даже сбежал в туалет, если не прямиком до дома, поэтому я почти не волновалась, что кто-то увидит и засмеёт мой очередной провал. Было стыдно разве что перед Джаспером, который следил за мной чуть ли не постоянно, и рано или поздно увидел бы, как я позорно сваливаюсь на пол, к примеру, не отжавшись и пяти раз, или перед Элис, которая бы точно обернулась на шум. Утешало, что сейчас этой парочки нигде не было видно, так что подтянуться на перекладине я смогу в полном одиночестве, если, конечно, не считать вездесущего учителя, который грозно осматривал творящийся в зале хаос. Подтягиваться, как и отжиматься, и кувыркаться, и многое другое, я не умела от слова совсем. Мои старые одноклассники порой шутили, что у меня не руки, а соломки — чуть ли не ломаются от попыток приподнять себя на перекладине. Несмотря на обиду, я с ними даже соглашалась, пусть и не вслух. За все годы учёбы я так и не смогла подтянуться больше шести раз, что теперь я считала абсолютным и невероятным рекордом, который больше никогда не смогу побить. Вот и сейчас, подходя к высокой перекладине, я понимала, что у меня ничего не получится, но продолжала идти вперёд. Подпрыгнула — и ухватилась за скользкую перекладину, которая подозрительно скрипела коростелью, и с отчаянным вздохом попыталась приподняться. Невероятно, но факт — у меня не получилось, и я попробовала снова. Эффект был такой же, но учитель, подгонявший меня сзади, заставил попытаться ещё раз, а после и ещё. Раздражение нарастало с каждым поторапливающим выкриком учителя, и я, из последних сил пытавшаяся подтянуться хотя бы раз, чётко решила, что если сейчас не получится, а преподаватель не перестанет на меня кричать, то я просто скажу, чтоб ставил мне любую оценку, которую захочет, а сама уйду в раздевалку, чтобы остыть и привести себя в порядок. Как и ожидалось, чуда не случилось, а учитель снова начал что-то кричать. Терпение лопнуло почти что сразу — я гневно сказала ему, что не буду этим заниматься, и готова была продолжить свой яростный монолог уже на земле, но именно в тот момент, когда я была собиралась спрыгнуть, мокрые руки с радостным скрипом соскочили с перекладины. Я, совершенно не готовая к такому повороту событий, даже не успела толком сообразить, как вдруг рухнула на пол, неудачно подставив ногу для приземления. На звук удара тела об пол обернулось несколько человек, и кто-то даже хихикнул, но все довольно быстро потеряли ко мне интерес, найдя какую-то игру с мячом увлекательнее упавшей девчонки. Стало обидно — так опозориться перед учителем во время гневной тирады! Я уже хотела встать и стремительно покинуть этот чёртов зал, как вдруг поняла, что сделать у меня это, собственно, вряд ли получится: нога начала медленно наливаться синевой и опухать. У меня дёрнулся глаз. Боль быстро пронзила всю конечность, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не зареветь и от стыда, и от мучений, которые разом свалились на меня. Стопа совершенно не двигалась, как будто у меня её и не было вовсе — о её наличии говорила лишь та боль, стрелами распространившаяся по всей площади ноги. Противное растерянное блеяние учителя я слышала как будто на фоне, вдалеке отсюда; на меня резко нахлынула паника, и я стала лихорадочно соображать, как дотащить себя до кабинета медсестры. В голове пульсировала мысль: «как знала, что эта физкультура однажды меня покалечит!», и к панике быстро добавился удвоенной силы гнев. Злясь и паникуя, я даже пропустила момент, когда чьи-то руки подхватили меня и прижали к себе, как что-то важное и дорогое. Подняв глаза, я заметила подпрыгивающий завиток знакомых светлых волос, а после и яркие глаза, которые сообщили мне — «поздравляю, тебя несёт Джаспер». Его лицо было почти таким же, как и всегда: напряженным и хмурым, но теперь я могла различить нотки беспокойства и какого-то странного страха, которого я никогда у него не замечала. Сердце сразу же наполнилось искренней благодарностью, и я бы честно крепко обняла его, если бы не дергалась от любого лишнего движения, так что «спасибо» решила оставить на последующий разговор. Не успела я и рта открыть, как открылась уже дверь медпункта, куда меня шустро затащил друг. Он аккуратно положил меня на кушетку, а после рвано отстранился и зачем-то забился в самый угол, словно пытаясь слиться со стеной. — Спасибо, — я поблагодарила его, криво улыбнувшись, — нет, правда, с меня должок. Тебе не стоило этого делать. Он уставился на меня и отрицательно помахал головой в ответ на мои слова. Было похоже, что он с силой сжимает челюсти, но понять причину этого я не могла, так что просто списала всё на его странности. «В странностях есть своя прелесть», — так мне однажды сказала Элис, и я с ней была абсолютно согласна. Из-за стола мгновенно вынырнула растерянная медсестра и ринулась ко мне, на ходу собирая различные медицинские принадлежности. Её взгляд бегло прошелся по всей моей ноге, а после и по остальному телу, кажется, в поисках дополнительных повреждений, и в конце концов снова вернулся к продолжающей распухать ноге. — Что случилось? Ты с физкультуры? — догадалась она, видимо, по моей форме и форме Джаспера, который продолжал попытки срастись со стеной. Внезапно распахнулась дверь, и в нее влетела уже Элис, которая начала говорить за меня: — Урок физкультуры, Рейчел упала с перекладины. Кажется, растяжение, — и девушка подлетела ко мне, чуть ли не толкаясь с медсестрой, — подруга, скажи, сильно больно? Может, позвонить в скорую? Я- Медсестра недовольно кашлянула, прерывая Элис, и жестом попросила ту отодвинуться в другую сторону, чтоб она не мешала осмотру. — Я поняла, спасибо. Вы двое можете идти, я беру всю ответственность на вашу подругу и обещаю, что с ней ничего не случится, — женщина махнула рукой в сторону двери, приглашая моих друзей на выход. Как бы мне не хотелось побыть с ними чуть дольше, я понимала, что в данный момент они будут только мешать — кабинет итак был маленький и неуютный, как коморка для швабр (ну, ладно, побольше), а два лишних человека могут сделать работу в таких условиях просто невозможной. Элис виновата поджала губы. Она кивнула и двинулась в сторону Джаспера, чтобы увести того из кабинета, но, заметив его забитый вид, охнула и цепко схватила его руку. Бросив взволнованное «пока, поправляйся, пожалуйста», девушка увела Хейла прочь, аккуратно прикрыв за собой дверь. «Интересные они все-таки», — мимолетно мелькнула мысль, мгновенно вытолкнутая горой мата, когда крепкие пальцы медсестры скользнули по моей ноге.***
Меня решили оставить дома на весь период заживления. Тогда я отнекивалась и просила пустить меня в школу — пропускать занятия в конце обучения было чревато, поэтому я о-очень не хотела упустить какую-то важную тему, что может мне потом здорово аукнуться. Я даже умоляла хотя бы нанять мне репетиторов на дом, пока нога не придет в порядок, но родители все не соглашались. Тогда мы сошлись на том, что я буду заниматься самостоятельно — учебники есть, тетради есть, мозги тоже на месте, и я приняла их условия с радостью. Что меня по-настоящему и приятно удивило, так это то, что ты и Элис связались с моими родителями, чтобы выпросить разрешения приходить в гости и заниматься вместе. Вы бы видели мои глаза, когда я услышала эту информацию от мамы! Они согласились, к тому же, приходить вы почему-то решили только во время, когда оба родителя на работе, что вызвало уважение со стороны отца — он не любитель держать гостей дома. Две недели вы ежедневно навещали меня, что грело мне душу настолько, что тепла могло хватить на весь дом сразу, если не на город. Ты, Джаспер, стал намного спокойнее, чем в тот раз, когда я заметила твоё странное состояние в медпункте. Ты даже улыбнулся мне пару раз! О, боги, как я не превратилась в лужицу в те моменты, остается секретом… Возвращаясь домой, вы всегда писали мне смс-ки, а с тобой, милый, я могла обмениваться сообщениями хоть до самого утра: ты всегда был очень начитанным и знал многое с самых разных областей, и разговоры с тобой были, есть и будут настоящим удовольствием. Да и не только в знаниях дело… До сих пор помню, как я, получив от тебя очередное сообщение, свернулась в клубок и громко запищала в подушку, пряча своё покрасневшее лицо в мягкую ткань. После этого мы стали часто проводить время вместе без причины, просто нуждаясь в общении друг с другом. Нам с Элис даже удавалось тебя разговорить: ты рассказывал небывалые истории, как умелый сказочник, и, казалось, полностью был захвачен энтузиазмом. Твои глаза, искрящиеся восторгом, часто находили мои, потеплевшие от нежности. Мы обсуждали глубокие синие моря, далекие космические просторы, даже прошлое землян — королевства, войны и судьбоносные решение полководцев. Ты вызывал у меня неподдельный интерес к каждой теме, затрагиваемой в наших разговорах. Когда Элис отходила на кухню, ты продолжал открывать для меня новые миры, куда мы вдвоём погружались целиком. Но главным моим открытием была та твоя невинная и радостная сторона, которую ты всегда скрывал от чужих глаз.[***]
День сегодня не задался. Кофе на белоснежной рубашке, закончившийся в баке бензин, пропавшая тетрадка и перебои электричества — такой «приятный» набор ждал меня с утра, и это был далеко не конец, как мне подсказывали ощущения надвигающейся катастрофы. Штормовое предупреждение — то, что довольно сильно меня встревожило, поэтому я старалась не высовываться на улицу лишний раз. В школу, хоть и с опозданием, но спасибо и на этом, меня довезли родители, после чего я, выйдя на улицу, мгновенно промокла. Зонтик как назло не хотел раскрываться, а куртка была похожа на половую тряпку, смоченную в грязной воде несколько раз. Волосы же можно было сравнить с кривыми сосульками, от чего я невесело хмыкнула, благо, в сумке всегда лежала расческа, однажды подаренная Джаспером. Вряд ли она мне поможет высушить одежду, конечно, но зато кривые сосульки превратит уже в ровные сосульки на раз-два. Несмотря на странное начало дня, уроки шли вполне спокойно, а на обеде мы с Элис и Джаспером успели посмеяться над мерзким ливнем, который и моим друзьям знатно подпортил внешний вид. Таким образом, за нашим столом сидели три мочалки (ну или две мочалки и один комплект РОВНЫХ сосулек, ха-ха), недовольные сегодняшней погодой. Скрестив руки на груди, Элис завела разговор: — Я сегодня должна пораньше уйти, — она расстроенно надула губки, — простите, так что на математику вы пойдете одни. Но! Я подъеду после занятия, так что в одиночку вы в этот кошмар из дождя и молний не войдете, — быстро добавила Элис, заметив недовольный взгляд Джаспера. — Не забудь, потому что я туда не выйду ни при каких условиях, если ты не вернешь машину, — парень тоже скрестил руки на груди, скопировав позу Элис, — и имей в виду, Рейчел тоже останется тут. Я приподняла бровь, взглянув на Джаспера. — По твоему, я буду сидеть тут всю ночь, точнее, пока меня с тобой отсюда не выкинут, как котят? Кажется, проще дойти пешком. Мы все вместе хмыкнули, представив эту сцену. Но перспектива просидеть всю ночь наедине с Джаспером не пугала, честно говоря… — Если есть шанс, что я задержусь, то, может, стоит попросить кого-то из семьи подвезти вас двоих, — задумалась Элис, почесывая подбородок, — но тут тоже сложно. Эдвард вряд ли пустит в свою машину кого-то, кроме Беллы, а остальные, ну… — она запнулась и виновато опустила взгляд. — Что такое? — я удивлённо посмотрела на подругу, но, кажется, всё равно поняла, что она хочет сказать. Элис повела плечом и продолжила: — Они не очень тебе доверяют, ты и сама об этом знаешь, — она кивнула в сторону их столика, — это не значит, что ты какая-то плохая, или что-то в этом роде. Они просто никому в принципе не доверяют, особенно Розали. Даже Белле, поверь мне, а ведь она уже почти стала частью нашей семьи. Я с пониманием кивнула. Я никак не обижаюсь на то, что меня не признают — мы же даже не знакомы, о каком доверии идет речь? Но я мысленно пообещала себе как можно скорее познакомиться с каждым из их семьи. Мне бы очень хотелось это сделать, особенно, если они все такие же интересные, как Джаспер и Элис.***
Как и планировалось, Элис шустро сбежала по делам, когда закончился последний урок. Ливень стих лишь на пару часов, а после напал с новой силой, вызвав разочарованные стоны учеников. Силуэты с разноцветными зонтиками бегом покидали здание школы, стараясь оставить сухой как можно большую часть одежды. Кто-то поскальзывался и с вскриком падал, вызывая хохот со стороны окружающих, а кто-то щемил так быстро, что пятки сверкали — и скрывался за всё прибывающими автомобилями. Среди этих людей была и маленькая Элис, которая, поудобнее взяв свою сумку и миниатюрный зонт, шагнула на улицу и быстро слилась с толпой, исчезнув на парковке, а после мигнула нам фарами в знак прощания. После ухода Элис, Джаспер стал выглядеть как-то взволнованно. Он двигался рвано и медленно, как какой-то каменный голем из сказок, будто бы просчитывал каждое свое движение. Я видела его таким всего пару раз, кажется, когда мы с ним впервые столкнулись в коридоре, а после в медпункте, как раз тогда, когда он обжимался со стеной. Прослеживалась закономерность: такое состояние возникало только тогда, когда рядом не было Элис. Это… наталкивало на размышления. И на некоторые мысли, которые мне бы не хотелось слышать в своей голове. Они казались обычными друзьями, и мне… не стоит думать о чём-то подобном, правда. Может, он просто сильно к ней привык? Он совсем не любит большие компании, и, как мне кажется, Элис просто всегда была рядом, готовая его отвести подальше от толпы, а в моменты, когда её не оказывается поблизости, он начинает чувствовать себя неуютно. Но ничего! Запомни мое слово (мысль, точнее), Джаспер: я возьму на себя ношу Элис, пока её нет рядом! Если понадобится, буду кусаться, лишь бы не лезли к тебе! Ха-ха. И всё же… глядя на то, как он задумчиво смотрит в окно, почти не слушая слова учителя, мне так хочется взять его за руку…***
Почти привычная картина: я, уставшая, и Джаспер, напряженный и злой. Не хватает лишь одной девушки, которая, между прочим, до сих пор не приехала. Мы сидим у выхода уже около получаса, и чем дольше тикают настенные часы, тем угрюмее становится лицо моего друга. На звонки Элис не отвечает, остальные же удивлено говорят в трубку, что та ещё даже не приезжала домой. Моё волнение периодически разгонял Джаспер, который хмыкал и рассказывал, что такое происходит не в первый раз, и что Каллен, скорее всего, поехала по магазинам и благополучно забыла про нас двоих. Ну, и с раздражением добавлял, что мы скорее всего пойдем пешком, как бы сильно нам не хотелось этого избежать. Всё же, часовая стрелка готова была завершить свой первый круг, стремительно двигаясь к финишу, не желая подождать нас. Да и дождь никак не хотел заканчиваться, так что идея пересидеть его казалась как минимум глупой… Многие учителя уже собирались по домам и бросали на нас удивлённые взгляды, заметив, но пожимали плечами и выходили навстречу прохладе, не забыв натянуть капюшоны посильнее. Даже работники столовой по доброте душевной принесли нам по румяной булочке, но Джаспер, правда, отдал свою мне, оправдавшись нежеланием что-либо есть в такой глупой ситуации. Минут 15 спустя Хейл нарушил тишину. — Пошли уже, ладно. Отдам тебе свой шарф, чтоб не отморозила ничего, — он усмехнулся и слабо потрепал меня по голове, как какого-то щенка. Я с досадой застонала, представив, как мы сейчас выйдем в эту сырость, грязь и холод. Ливень стал лишь на процент слабее, что погоды не сделало — на улице все ещё стоял грохот от крупных капель воды, размером походящих на небольшую горошину. Хорошо хоть, что град не вступил в чудесный дуэт с этим дождищей, а то мы бы точно не дошли до дома целыми — добрались бы ходящим решетом. И едва я могу признаться самой себе, что пусть это и будет то ещё испытание на прочность, но присутствие Джаспера рядом явно поможет мне не только дойти до дома, но и горы свернуть — так меня заряжало позитивом. А его мягкий шарф, в который тот только что замотал чуть ли не всю мою голову, казался мягче первого снега, от чего хотелось укутаться сильнее и вдыхать приятный аромат. Это так странно, правда? Парень уже тоже оделся, теперь лишь поправлял волосы и воротник рубашки, который торчал из-под не застёгнутой куртки. Как бы я не просила его застегнуться, даже угрожала, тот ничего не делал, только иногда смеялся, глядя на мои усилия, с которыми я пыталась схватить и потянуть бегунок молнии. Мне оставалось лишь игриво показать язык и с притворной обидой отвернуться, не забыв, конечно, скрестить руки на груди и гордо удалиться в сторону дверей, что вызвало очередной смешок со стороны друга. Атмосфера этого вечера была по-настоящему чарующей; создавалось ощущение, что ничего, кроме нас и этого волшебного момента и не существует вовсе, а так, остается выдумкой. К моему удивлению, пока мы дурачились с одеждой, дождь все-таки поутих еще сильнее, и монотонный белый шум, создаваемый разбивающимися каплями, перестал так сильно нагружать голову. Дороги мерцали, точно на них рассыпались тонны блесток; листья кустиков и деревьев поникли, устав от нескончаемого потока воды. Где-то вдалеке приглушенно защебетали две птицы, и мне хотелось представлять, что те негодовали из-за плохой погоды и спорили о чём-то своём, птичьем. Но потом я перестала успевать рассматривать красоту сегодняшнего вечера: Джаспер, крепко сжав мою руку, тащил меня вперёд и приговаривал, что не хочет оставаться здесь ни минутой дольше положенного. Я едва ли поспевала за ним, и, когда парень игнорировал мои просьбы идти помедленнее, закатывала глаза. Вот наглец! Мы добрались до какого-то магазинчика, кажется, кофейни, и Хейл очень кстати предложил взять мне какой-нибудь согревающий напиток. Ну, не «какой-нибудь» — он четко обозначил свою позицию, что ничего, кроме горячего шоколада или чая мне не возьмёт. Мол, кофе вредно для здоровья, и пить я его буду где угодно, но не у него на глазах. Я который раз закатила глаза, но отказываться не стала, а наоборот, предложила и ему купить что-то вкусненькое. Даже отметила, что ограничивать его не буду — пусть хоть пиво берёт, я угощаю. Ожидаемо, но он сразу же отказался, вновь придумав отговорку, что не голоден и пить ничего не хочет. Я скептически посмотрела на него, но он стоически выдержал мой взгляд, как титан. Ну и ладно! В итоге мы сошлись на зелёном чае. Он казался очень даже в тему, и я пинком отправила друга в кофейню, перед этим торжественно вручив ему пару купюр. Что-то мне подсказывало, конечно, что спустя пару минут я обнаружу эти самые купюры у себя в кармане, но попытка не пытка, верно? Джаспер послушно направился внутрь, а я осталась снаружи, еле как выпросив у него возможность постоять на улице, чтобы дольше наслаждаться утихомирившейся и ставшей приятной погодой. Мимо очень редко проходили люди, и мне оставалось лишь гадать, куда те могли направиться в такое время. Вот идёт невысокая женщина, пряча свою дорогую сумку под промокшее насквозь пальто — вероятно, та даже не подозревала, что может остаться на улице в такую погоду. Через пару секунд за ней увязалась крохотная собачонка с грязной бурой шерстью, игриво тявкая и виляя маленьким хвостиком. Дама тихо ругалась, пытаясь как-то сбежать от нежеланного спутника, но чем дальше они шли, тем все больше было понятно, что пёс привязался и вряд ли теперь отстанет от женщины. Где-то вдалеке видна парочка: совсем ещё юная девушка и такой же юный парень стоят под козырьком одного из магазинов и обнимаются, пытаясь согреться. Рядом с ними лежит и трепещется на ветру порванный и изломанный зонт, который парень периодически отпинывает от своей девушки, когда тот приближается слишком близко очередным порывом ветерка. На них тыкает пальцем маленькая хохочущая девочка в светлом дождевике; её под руку ведёт улыбающаяся молодая женщина с большим прозрачным зонтом, закрывающим их обеих от падающих капель. Моё сердце наполняется теплом, когда я вижу тех двоих, и я широко улыбаюсь им в ответ, когда они проходят мимо меня. Девочка на прощание машет мне ручкой, а после отворачивается и о чём-то весело щебечет своей матери, которая мягко кивает ей в ответ. Вскоре они исчезают вдалеке, скрытые пеленой дождя. По моей стороне едва ковыляет мужчина в тусклой одежде, явно не подходящей под погоду: потертая кожаная куртка распахнута, а под ней виднеется дырявый свитер, насквозь промокший — с него можно было бы выжать целое ведро воды. Странного вида кепка болтается на его голове из стороны в сторону, рискуя свалиться в ближайшую лужу, как и сам человек, шатаясь все сильнее. Я осторожно отошла в сторону, пропуская его, но тут же пожалела, что не убежала вовсе — мужчина со всей силой навалился на меня, толкая в подворотню, рядом с которой я до этого стояла. Закричать не получилось, потому что мужлан зажал мне рот своей шершавой рукой, через которую не проникали и мои попытки завизжать. «Хорошее настроение как ветром сдуло», — хотелось пошутить, но я отмахнулась от невесёлой мысли. Сейчас мне стоило взять себя в руки и привлечь внимание прохожих, да хотя бы дождаться, пока Джаспер вернется с кофейни, потому что вместе мы бы точно что-то придумали. С первым вариантом было сложнее, так как меня завели уже довольно далеко во тьму подворотни, а любые громкие звуки заглушались вновь усилившимся проливным дождём. Единственное, что оставалось — продолжать попытки выбраться, пока мое отсутствие наконец не заметит Хейл. Мужчина наклонился близко к моему уху и заговорил таким хриплым голосом, что меня пробивало на мурашки от страха: — Слушай, мне особо ничего не надо, — он прижался ближе, — давай прямо здесь, я не привередливый… Я в шоке вжалась в стену и почувствовала тысячу неровностей, вбивающихся мне в позвоночник; мои руки и ноги были захвачены, и даже онемевшие от холода пальцы едва могли двигаться, что уж говорить об остальном. Паника захлестнула новой волной, и я напрочь забыла обо всех своих проблемах. О трудностях, о школе и учёбе, даже о родителях, которые наверняка уже вернулись домой и ждали меня, не могли дозвониться, волновались… Голова гудела; она опустела, и я осталась здесь и сейчас, наедине с собой и преступником, который продолжал что-то мерзко шипеть мне на ухо. Хлопок — и я падаю на мокрую землю, которая тут же окрашивается в тёмно-красный цвет, что змейками расползается по всей её поверхности. Кровь…? Я истерично всхлипываю и поднимаю взгляд. Нечто… являющееся, кажется, Джаспером, стремительно врезается в мужчину, от чего тот отлетает на несколько метров вперёд. До моих ушей доносится отвратительный хруст и хлюпанье, а где-то на фоне — подавленный вскрик, наполненный болью и шоком. Я могу поклясться, что глаза парня светятся в темноте, пусть и совсем незаметно, а может это и простое отражение от фар проезжающих мимо машин. Подавив рвотный рефлекс, я из последних сил тихонько зову Джаспера, но он не реагирует, пусть я и уверена, что тот слышит. Он разворачивается в сторону едва дышащего мужчины и совершает какой-то немыслимый рывок, за секунду оказавшись почти вплотную к нему. Я уже не соображаю, что тут происходит, и даже не пытаюсь понять, как моему другу такое удалось — может, это галлюцинации, а может и реальность, но тогда у меня не остается никаких логичных объяснений. Совершаю отчаянные попытки подняться со скользкой земли, почти падаю обратно, но всё же встаю на ноги и, покачиваясь, осторожно подхожу ближе к тупику, откуда продолжают доноситься страшные звуки. Джаспер и не думает останавливаться: лицо мужчины вскоре превращается в сплошное кровавое месиво, на котором едва ли можно различить очертания носа, рта и глаз. Мне опять поплохело, но так не могло продолжаться — мне было относительно жалко преступника, который уже вряд ли дышал, но так же и было страшно за друга, который за подобное точно загремит в тюрьму на долгие годы. Было стыдно, правда, что я больше волнуюсь за свободу Хейла, чем за жизнь мужчины, но кто знает, может, этот человек, попытавшийся зажать меня за углом, делал так не впервые, не только со мной? Сколько жизней он уже испортил? И даже если это всё ещё казалось простым оправданием, я призналась себе, что не обязана слезно жалеть нападавшего — не заслужил. Наконец я смогла разглядеть белую рубашку Джаспера в почти полной темноте. Его куртка валялась где-то в куче мусора, откинутая, видно, в порыве гнева; вся его одежда была испачкана кровью, словно тот окунулся в целое море алой жидкости. Руки, шея и волосы — абсолютно всё отливало красным. Парень не дышал, но явно переполнялся яростью. Его руки сжались в кулаки с огромной силой и были готовы снова наносить удар, чего я никак не могла допустить: запинаясь о мелкие камешки, я подбежала к Джасперу и обхватила его торс, пытаясь удержать на месте. Ощущения можно было сравнить с объятием со скалой, настолько его мышцы были твердыми. — Джаспер, пошли отсюда, пожалуйста! — несчастно выкрикнула я, пытаясь потянуть друга за собой. Он медленно обернулся в мою сторону. Ещё один отблеск от фар — и глаза его мерцают алым, как кровь, всё ещё капающая с его пальцев. И в тот же момент я понимаю — передо мной стоит зверь. Не знаю, какой, и не догадываюсь, но и не боюсь. Испуг остается где-то далеко, совсем незначительный, будто бы и не было его никогда. Мне хочется протянуть руку к этому божеству, окроплённому кровью, но я не рискую и, выпрямившись, немного пячусь назад. Джаспер все же начинает дышать загнанным животным; его глаза бегают по кровавым лужам, которые он оставил, и по едва шевелящемуся мужчине. Обводят следы на стенах, на баках и мусорных пакетах, кучами сложенных и раскиданных по углам в хаотичном порядке. Замечают творящееся вокруг безобразие, и в конце концов останавливаются на мне. Эта сцена надолго останется в моей памяти: Джаспер Хейл в окровавленной, некогда белоснежной рубашке, беснующийся ливень и тишина, пустая и мёртвая. Устремляю взгляд в небо. Звёзды еще не скоро проявят себя, но я уверена, что рано или поздно они мелкой россыпью появятся на успокоившемся небе. Я медленно подхожу к Джасперу и утыкаюсь носом в его грудь, обняв.[***]
Несколько лет спустя… …когда солнце светит только для двоих.
Я вижу тебя, окружённого солнечными лучами и теплом. Облака не спеша плывут по ярко-голубому небу, спокойно и размеренно, как после долгого шторма. Где-то вдалеке заливаются песней птицы, подхватывая ноты и мотивы. Они прыгают с ветки на ветку, пытаясь донести свою мелодию каждому, кто способен их услышать. Поле сегодня спокойно. Трава тихо колышется от ласкового ветерка, обнимающего каждый камешек и прутик на своем пути. Насекомые будто ленятся, сидят на своих местах и наслаждаются погодой, изредка подергивая прозрачными крылышками. Мы сидим в окружении маргариток и терпеливо пытаемся смастерить хотя бы один венок. Ты расслабленно улыбаешься и иногда жмуришься от яркого света, который так и норовит заглянуть тебе в глаза. Солнце обнимает тебя с материнской любовью, и кожа твоя мерцает настоящими звёздами, сбежавшими на Землю после рассвета. Они уснули на твоих руках, на твоём прекрасном милом лице, на щиколотках и шее, пригревшись. Сегодня у нас много дел, но мы погрузились в одну спокойную минутку, подобных которой будет еще множество, но позже — когда все наконец будет в порядке. Ты первый заканчиваешь веночек, что неудивительно, и легонько смеешься, глядя на мой венок, который еще даже не замкнул свой яркий круг; бережно опускаешь свое творение мне на голову, влюбленно вглядываясь в мое лицо. Твои руки нежные и мягкие, как шёлк; они невесомо проходят по моим щекам и опускаются к моим ладоням. — Ты готова провести со мной вечность? — шепчешь, прикрыв глаза. Я счастливо киваю и беру твои руки в свои.