на крыше страшной заброшки

вообще-то миста всегда боялся заброшенных зданий. недостроенные, местами обвалившиеся, они казались не просто местами обитания крыс и жуков, а населенными призраками замками. правда, из живых душ тут могли быть разве что бомжи и наркоманы, но их парень тоже боялся. его храброе чудо спокойно шагало вперед, пряча темные волосы под забавной шляпой, отдаленно напоминающей ковбойскую. он будто совсем не боялся не только призраков, но и взрослых, которые могли каким-то образом спалить их пребывание в старой заброшке на самом краю леса. — бруно, — икнул гвидо, отводя взгляд. — возьмёшь меня за руку? не проронив ни слова, тот кивнул, мягко улыбаясь и обхватывая его потную ладонь пальцами. почему-то таких вещей было достаточно, чтобы вселить в мисту по крайней мере килограмм и сто граммов уверенности. никого тут нет. никого тут нет. никого тут нет. где-то прокричала птица, но они уже почти попали на крышу, и потому гвидо не обратил внимания. когда бруно рядом, с ним происходили чудеса. не расцепляя рук, они сели на обломок стены. ближайший магазин находился на достаточном расстоянии, чтобы их не заметили (пусть и было тревожно), а больше ничего в округе не было. кажется, миста постепенно успокаивался. — так кто же так тебя? — выдохнул бруно, и гвидо, не оборачиваясь, почувствовал пальцы на своей щеке, рядом с новой царапиной. — всё те же, — фыркнул он. — не бойся, я не волнуюсь об этом… что мне с того, что его девчонка ушла от него? — она ведь ушла, думая, что ты обязательно ответишь взаимностью на ее признание, — заметил буччеллати. — ну… сама виновата, — пожал плечами миста. — я тут не при чём… даже не говорил с ней ни разу в жизни, а влетело мне. в сердце надломилась ещё одна тонкая льдинка чувств. — мне так жаль, — теплые пальцы погладили его сбитые костяшки. — мы победим их всех, хорошо? — обязательно победим, — мягко улыбнулся миста, обращая взгляд к лазурным глазам. — вообще-то, я и сам… — я в тебе не сомневаюсь. гвидо хотел поцеловать его, но знал, что это навязчивое желание — ложь. он любил бруно, любил всем сердцем, он хотел прижать его к груди так крепко, как только мог, он хотел говорить ему добрые слова и целую вечность греться под становящимся летним солнышком на крыше страшной заброшки. но не чувствовать его губы на своих. и это было так… нормально. где-то на перекрестке, совсем далеко, зашумели машины. скоро они сядут на автобус и поедут домой, глядя на закат из тонированных стекол.