Сказка о ветре

— Расскажи мне сказку, — Экко кутается в потрёпанное одеяло, но явно не собирается спать. Он еще совсем ребенок. Большие карие глаза пытливо смотрят на женщину, стоящую у самого изголовья кровати. Та, очень тихо и устало вздыхая, опускается рядом. Ее взгляд невероятно усталый, но теплый и любящий. — И какую же сказку тебе рассказать? — спрашивает тихо, с улыбкой. Она прекрасно знает, что он попросит. — Про Жанну, — мальчик вытягивается, смотрит на маму с ярким огоньком в глазах. Он слышал эту историю не раз, но всегда с трепетом ждет, пока Инна, глубоко вздохнув, начнет снова рассказывать. Кажется, это будет уже десятый раз. — Ну хорошо. Только после этого ты сразу ляжешь спать! — женщина смотрит с прищуром на то, как ее сын энергично кивает головой, кутаясь в одеяло, усыпанное красочными заплатками. Женщина, глубоко вздыхая, устраивается поудобнее на краю кровати сына. — Очень давно Заун был частью некогда великой Шуримы. Это был невероятно значимый торговый порт. Все в этом городе зависело от спокойствия моря. А спокойствие в море, как говорят еще с тех времен, приносила таинственная сущность ветра. Люди с воодушевлением говорили, что вестником ее является красивая маленькая пташка, — женщина рисует в воздухе небольшой силуэт словно очерчивает примерные размеры птицы, — она была небольшая, небесно-голубого цвета. Однако, кто-то говорил, что таинственная птаха превращается в прекрасную женщину с заостренными ушами и пышной копной золотых волос. Верующие люди прозвали ее… — Жанной! — перервал мальчик, сжимая темными пальцами край одеяла, вытягиваясь. — Да, верно, — женщина устало смеется, прикрывая глаза, собираясь продолжить свой рассказ, — Она всегда появлялась в час нужды. Даже когда люди стали забывать, когда вера в хранительницу угасала, Жанна всегда приходила на помощь. Когда ее звали, она откликалась, появляясь в образе мимолетного и спокойного, успокаивающего ветерка. Даже после многих лет, когда люди забыли о ней, Жанна приходила на помощь. Но, конечно, это все легенды. — А ты веришь? — карие глаза смотрят пытливо. Кажется, что он очень надеется, что сейчас его мать расскажет новую историю, еще удивительнее и красочнее. О том, как она увидела за окном голубую пташку. — Экко, я никогда не видела ее, — женщина устало трет переносицу, чтобы подавить зевок. Она действительно вымоталась, — И даже если она и существует, то у нас все слишком замечательно, чтобы обращаться к ней. Экко знает, что это ложь. Их семье всегда чего-то не хватало, а его родители всегда выглядят устало, измученно улыбаются, приходя с работы. Но даже так, ни одна из историй не гласит о том, что Жанна может принести им парочку лишних купюр, чтобы оплатить счета или отдать долг в очередной магазин, где мать брала продукты. — А теперь ты обещал лечь спать, — Инна легко щелкает сына по носу, что выбивает Экко из минутных размышлений. Он даже хотел ей возразить, но промолчал. Правда ведь обещал. Но он засыпает с чистой детской верой, что Жанна всегда поможет. Поможет его семье, ему самому в час нужды, его друзьям. *** И вот у него совсем нет веры. Ни во что. Даже в собственный, мать его, прибор, что выручал его не раз. Когда на руках, едва дыша, лежит ослабший Аджуна, а z-привод стучит о спину, разбитый и искрящийся — Экко не верит даже в себя. Куда уж там до старых воспоминаний про когда-то рассказанные легенды о прекрасной хранительнице. Но помогла бы она сейчас, прошепчи Экко ее имя очень тихо? Возможно. Но сейчас с губ срывается лишь тихий шепот, дрожащие извинения. Дышать становится трудно и не понятно отчего: то ли от подступающих слез, то ли от обволакивающего тумана Серого Неба, что подбирается все ближе, начинает давить на легкие. Серостой. Нужно вдыхать осторожно, чтобы не захлебнуться. В груди Экко теснит, болит, но он снова ссылается на горечь утраты больше, чем на окружающий его туман. В голове лишь пробегает мысль о том, что все легенды о хранительнице — полная чушь. Она пришла бы на помощь прямо сейчас, она смогла бы легким своим дыханием помочь Аджуне! Экко утыкается в плечо друга, позволяя себе наконец тихо всхлипнуть. И, кажется, только сейчас он чувствует, что дышать стало легче. Волос едва касается легкий ветер, который затем закручивает в вихре серый туман, заставляет его отступить, все еще скрывая Экко, но позволяя ему дышать. Дышать полной грудью. Дрожащих голых плеч касаются прохладные пальцы, но, на удивление, дрожь тут же пропадает. Прикосновение успокаивает. Обладательница столь нежного прикосновения ничего не говорит, беззвучно опускаясь рядом, уложив голову на самое плечо. Они некоторое время так и сидят в тишине, пока ветер ерошит белый ирокез, словно поглаживает — Искренне сожалею о твоей потере. Трудно представить, насколько тебе тяжело сейчас, но, будь уверен, его душа станет вольным ветром, который всегда будет оберегать тебя в трудную минуту, — приятный женский голос звучит неожиданно, прямо на ухо. Но на душе Экко приятное спокойствие. Он верит ей. Ровно, как и верит в то, что последний вздох Аджуны был чистым.