Будни Путешественницы

      — Знаешь, когда я спрашивала, знаешь ли ты что-то о правилах этикета, я не думала, что ты и правда начнешь меня чему-то учить!       Щурясь от солнца, Люмин вглядывалась в прикрытое рукой лицо Чайлда, не забывая держать спину прямо, чтобы уже изрядно побитый падениями спелый закатник не скатился с ее макушки снова.       Чайлд же сдавленно хихикал, словно заигравшийся ребенок, глядя как девушка — вся напряженная — балансирует на носочках с фруктом на голове.       — Честное слово, так у меня дома учат не горбиться! — ответил он, изобразив весьма изящный реверанс, который Люмин пыталась воспроизвести уже добрых полчаса.       Раздался сочный «бум»: закатник, подчиняясь всем необходимым законам гравитации, упал на каменную мостовую малообитаемых закоулков Мондштадта, когда Путешественница рефлекторно повела головой, чтобы проследить за движениями своего «помощника».       Тарталья вздохнул, глядя на лопнувший и более непригодный для практики плод:       — Давай я схожу еще за одним, а ты пока почистишь свою обувь от сока?       Если бы можно было убивать взглядом, Люмин бы могла сейчас положить целую армию.       Все утро, после того как она получила задание поговорить с каким-то местным аристократом от Джинн, (которое, нужно сказать, с треском провалилось по причине «право слово, вы — челядь»), она провела в попытках освоить хоть что-то, что могло бы помочь ей наладить контакт. К своему сожалению, рядом с ней в этот момент был один из тех самых «уникальных личностей», который каким-то чудом стал ей частым и верным соратником.       Их знакомство, как может логично показаться со стороны, не заладилось с самого начала, и более того, закончилось тем, что кое-кто отдал себя во власть Глазу Порчи, напал на нее, и в принципе чуть было не разрушил целый город. Нин Гуан бы добавила множество замысловатых нецензурных эпитетов к той ситуации, а Бей Доу и вовсе изъяснялась бы на славном языке насилия. Однако Нефритовый Дворец уже восстановлен, Ли Юэ процветает, а Чайлд, крайне благодарный за помощь со своим младшим братом, стал подозрительно часто появляться неподалеку от проблем Путешественницы со словами «давай я составлю тебе компанию, товарищ». Слово за слово, день за днем, квест за квестом — и Люмин перестала воспринимать его как потенциального врага, потому что Чайлд часто напоминал, что работа — это работа, а его желание помочь — это и возможность потренироваться бок о бок в слаженных боях, и благодарность за оказанную ему услугу, и способ проследить за тем, чтобы Путешественница тоже не стояла на месте и однажды стала сильным оппонентом в их личных баталиях.       Не то что бы она не смогла бы его победить — в это Чайлд не верил, ровно как и в обратное. Наверное, ему просто нравилось, что кто-то идет вровень по силе с ним, хотя он растет и растет. И что этот человек совершенно не брезгует предложением размяться, а только добродушно закатывает глаза и достает свой меч.       Люмин не заметила, когда все изменилось настолько, что она стала радоваться совместным вечерам у костра, когда Чайлд приносил им по кружке теплого ароматного чая из каких-то неизвестных ей земель, рассказывал истории про свою семью, наслаждался свободными от работы вечерами и вполголоса причитал, насколько отвратительно иногда лопаются на соседнем холме пиро-слаймы от дождя. Она, хоть и здраво была настороже, в душе понимала, что это не тот тип людей, которые резко изменят свою тактику и воткнут нож тебе в спину. Она действительно расслаблялась такими вечерами, предвкушая, как они дождутся еще кого-то из ее друзей на рассвете, чтобы в неловком молчании пойти бить очередной лагерь хиличурлов. Как скептически хмыкает обычно при этом грациозный Кейя, как радуется моменту свободы славная Аяка, как идеально заполняет пустоту болтовня милейшей Ян Фей. С последней Тарталья даже однажды попытался пуститься в полемику и осудил «цисинят», но спор дошел до таких звуковых диапазонов, что даже Паймон не выдержала и обронила на них плошку замечательного согревающего супа, который, как ни парадоксально, смог их остудить.       Объяснить спутникам, что Тарталья здесь не для того, чтобы бедокурить, удавалось не всегда. Даже Барбара, которая и слышать не слышала, что это именно его фигура чуть не разрушила огромный торговый город, словно чувствовала, что этот молодой человек не так-то прост, и после одной-единственной вылазки в одни из многочисленных руин вблизи Мондштадта, начисто отказывалась повторять такой опыт. Люмин предположила, что виной тому безрассудная тактика Чайлда: вместо того, чтобы осторожно биться с одним врагом за раз, он заходил в руины с распростертыми в приветствии руками и кричал «ну что, кто хочет потанцевать?», привлекая внимание как минимум половины обитателей. Бедная девочка тщетно пыталась его уговорить быть тише на следующем лестничном пролете, тщательно излечивая множественные царапины на коже Тартальи после трех руинных стражей, крутившихся юлой почти без остановки. Тот в ответ, в тот последний раз, лишь ухмыльнулся, встал и решительно пошел вперед, насвистывая один из навязчивых лиюэшных мотивов, постоянно игравших на главной площади торгового города.       И вот она стояла сейчас перед ним: в сапожках, на которых красовались сладкие пятна сока закатника, с уставшими от перенапряжения спиной и шеей, нулевым результатам и легким сомнением в эффективности его методов. Стояла и размышляла, почему она не приняла помощь скаута Эмбер, которая стала свидетелем ее разговора с аристократом и предложила познакомить с кое-кем, кто точно бы помог ей не ударить в грязь лицом.       — Ну так что? — напомнил о себе Чайлд, заметив, что испепеляющий взгляд знаменитой Путешественницы задержался на нем дольше обычного.       — Почему ты просто не можешь сказать, что у Фатуи за дела с этим Шубертом-Мистером-Серебряная-Ложечка-Лоуренсом?       — Нет-нет, девчуля, ты знаешь правила: ты не говоришь со мной о внутренних делах Фатуи и Снежной, а я не пользуюсь удачными моментами и слабыми местами учреждений, в которые я часто попадаю благодаря тебе, в политических целях. — Тарталья важно сцепил руки на груди, всем своим видом показывая, насколько ошибочно она полагала, что все может быть так просто.       Люмин фыркнула. Она не ожидала, что он даст ей хоть какой-то ответ, но попытаться стоило. Вздохнув, она подошла к сумке, стоящей у стены, и аккуратно разбудила дремавшую на ней Паймон.       — Куда ты? — непонимающе нахмурился Чайлд.       — К Эмбер, — девушка размяла плечи перед тем, как накинуть на них дорожную сумку, — То, что ты предлагаешь мне учить, займет слишком много времени, а ответ мне нужно получить как можно быстрее. Ты пока можешь насладиться местным вином из одуванчиков. Как все вокруг говорят — от него дух захватывает, — Люмин перешла на раздраженный шепот. — Но откуда мне знать, все же думают что я еще слишком маленькая, чтобы его пить!       Сонная Паймон потерла глаза, неустойчиво покачавшись в воздухе:       — Да, Паймон тоже хочет попробовать здесь все-все-все, особенно, — она лениво зевнула, — особенно, когда о том, что это — что-то очень-очень вкусное, говорят на каждом углу!       Тарталья добродушно и открыто рассмеялся от ее комментария, тоже заметно вымотанный попытками подобрать что-то, в чем девушка бы не терпела фиаско.       От такого теплого и беззлобного смеха Люмин тут же стало стыдно, что ей хотелось его испепелить. И она почувствовала себя глупо от того, что ей захотелось улыбнуться.       — Я найду тебя через час или два, — сдерживая улыбку и стараясь все еще выглядеть угрожающе, бросила на прощание девушка, поскорее направляясь к статуе Архонта, где должна была быть Эмбер.       — Не волнуйся, я сам тебя найду, — ответил Чайлд, помахав на прощание ладонью, а потом сказал громче: — Может даже принесу небольшой подарок вашим ненасытным животам!       Сорвавшийся с губ тихий смех Люмин, благо, заглушил возмущенный крик Паймон.       Когда Эмбер говорила о ком-то, кто поможет им с Лоуренсом, Люмин меньше всего ожидала, что это тоже будет Лоуренс. Слава Барбатосу, не тот же самый — а его племянница, Эола. И тем более Люмин совсем не ожидала, что за десять минут весьма любезной беседы ей прилетит такое количество обещаний отомстить за что-то, что Люмин каким-то образом успела сделать. В какой-то момент, пока к ним не подошла Эмбер, девушка думала, что уроки от Чайлда были не такими уж и плохими. Во всяком случае грязи от них было порядком меньше, чем от того, как ее начала обучать аристократка.       Впрочем, Эола оказалась довольно приятным собеседником, едва они сели за общий обеденный стол. Хоть она и не показывала прямо, но Люмин видела, что Эоле приятно сидеть в кругу друзей. К тому же, аристократка весьма наглядно (на нескольких бедных жителях Мондштадта) показала, какой тон употребляет в общении ее дражайший дядюшка. А наблюдая, как весь город зло шепчется у Эолы за спиной, Люмин и вовсе поняла, насколько же огромна пропасть между Лоуренсами и обычными жителями, и как же наверное тяжело должно быть Эоле.       Пока Паймон щебетала над плечом Эолы, заказывающей у Сары в «Хорошем Охотнике» какое-то мудреное блюдо для презента дядюшке Шуберту, Люмин развалилась на деревянном стуле и прикрыла глаза. Сытый живот довольно бурчал, переваривая хороший обед, ветер ласково трепал волосы.       «Интересно, как дела у Венти?» — подумала было Люмин, но потом чуть не подскочила, потому что ее плеча коснулась чья-то рука.       — Воу, воу, тихо, спокойно! — надрывно шептал Чайлд, каким-то образом подобравшийся сзади, пока вилка Люмин исключительно на боевых рефлексах оказалась в опасной близости от самой хрупкой и беззащитной части тела любого мужчины.       Путешественница сделала несколько глубоких вдохов и убрала импровизированное оружие:       — Что ты тут забыл? — она обратила внимание, что от него действительно слегка несет дорогим вином.       — Пара часов давно прошли, мне захотелось узнать в чем дело, — Чайлд принюхался, — и увидеть, как ты будешь вручать это странное блюдо нашему бедолаге Лоуренсу.       — Ну, с Эмбер ты разминулся, а вот Эола пытается помочь мне наладить контакт. Куда более успешно, чем ты, должна заметить.       Тарталья состроил саркастичную гримасу.       — Хорошо, что Эмбер уже ушла. Эта девочка-скаут мне все уши прожужжала о том, как важно соблюдать определенную тактику с каждым монстром, иначе, — он раскрыл ладони, — «вы подвергните опасности себя и окружающих, и ведь никому бы этого не хотелось!». Держу пари, узнай она меня поближе, она была бы рада, что я «подвергаю себя опасности». Пф.       Люмин улыбнулась. Эмбер в боевых вопросах действительно доверяла только ей и капитану кавалерии. Даже Джинн однажды наслушалась от нее замечаний по поводу того, что нельзя откидывать порывом ветра искателей сокровищ прямо к ногам сестры Розарии. Сама Розария, нужно сказать, только пожала плечами, продолжая шагать с компанией обратно в город.       На стол опустилась тяжелая тарелка — Эола стояла, непонимающе рассматривая нового гостя, сидящего на корточках позади новой знакомой.       — Не помню, чтобы нас друг другу представляли.       Путешественница открыла было рот, но Тарталья ее опередил:       — И правда, тогда позвольте познакомиться! Я сегодня сопровождаю эту девушку на ее задании, можете называть меня просто Чайлд.       — Хм. — Эола проигнорировала протянутую руку, глядя в лицо парня. Тот не переставал приветливо улыбаться и держать руку в воздухе, явно не намеренный ее опускать, пока рыцарка не пожмет ее.       Вставая со стула, Люмин прикрыла глаза: «И вот опять мы здесь…»       Тарталья был в восторге, узнав, что они направятся в секретное логово Фатуи. Люмин не была уверена, был он в курсе или нет об этой кучке агентов, потому что удивление на его лице отразилось во всех возможных красках. Эола оставила их на границе города, отправившись заниматься своими делами, громко объявив, что Чайлд еще встретит страшное возмездие от ее рук за подобные выходки. Шуберт Лоуренс же принял их подношение заметно впечатлившись, тут же оценив стремление сделать все по давним обычаям, и пригласил их пойти на секретную встречу вместе «дабы вернуть все на круги своя».       Путешественница несколько раз шепетом попросила Чайлда снять маску Предвестника со своей головы, но спустя пару минут горячих споров они сошлись на том, что парень накинет на голову и плечи короткий дорожный плащ. Паймон, ведомая чувством высокого стиля и посчитав, что их лица здесь уже известны очень многим, нырнула в сумку и достала пару темных масок, которые остались у них еще с прошлых приключений.       — За меня не волнуйтесь, я просто натяну капюшон пониже, если понадобится, — усмехнулся в тот момент Чайлд, когда они уже подходили на место встречи.       — А? — развернулся Шуберт. — Зачем вы надели маски?       — Я просто не хочу, чтобы нас видели незнакомцы, — уверенно ответила Люмин, надеясь, что такая причина его устроит.       — Хм… Несмотря на все их могущество здесь, в Мондштадте, наш статус все еще намного выше… Поэтому мы не должны им позволять восхищаться нашими лицами вот так просто! Ха-ха! — Лоуренс радостно хлопнул в ладоши, — Это отличная идея! Чертовы чужеземные хулиганы… Идемте, я представлю вас, как своих гостей.       Паймон, по видимому задержавшая дыхание, облегченно выдохнула:       — А я уж подумала, что все…       Они неторопливо шли вслед за аристократом. С каждым метром от Тартальи все больше веяло предвкушением. Пока Шуберт рассуждал о том, какие Фатуи надежные деловые партнеры, Люмин толкнула парня локтем:       — Веди себя прилично и не снимай капюшон, понял?       — Что ты, даже и в мыслях не было, — Чайлд поднял руки в воздух, невинно улыбаясь. Девушка пристально на него посмотрела. — Честное слово, этот капюшон останется на моей голове.       Что-то ей с трудом в это верилось.       — Добрый вечер, Далер! — раздался голос Лоуренса. Ребята поспешно развернулись вперед. — Пропусти нас.       Привратник в темном костюме внимательно оглядел компанию, задержавшись взглядом на важно парящей впереди Паймон.       — Подождите, а это еще кто?       — Ты точно хочешь знать? — тон Шуберта стал угрожающим. — Они — мои гости, если вы оскорбите их — вы оскорбите и меня.       Привратник заметно сконфузился.       — Немного осторожности никогда не помешает, это же совершенно секретное дело…       — Как ты смеешь? — еще больше повысил тон аристократ. — Как ты смеешь указывать мне, что и как делать?!       Чайлд наклонился к уху Люмин:       — Впрочем знаешь, — шепнул он, — я ведь могу просто глянуть на него, и он тут же нас пропустит.       — Тш-ш! — ультимативно ударила его по бедру девушка, сразу снова встав прямо. Не для того она все утро потратила на аристократические манеры, чтобы они толком и не понадобились.       — ДА, КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! — присоединилась к тираде Лоуренса Паймон, которая все это время маячила у него за спиной, очень удачно отвлекая внимание от последней парочки. — В ТАКОМ ТОНЕ НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНО ОБЩАТЬСЯ С ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ АРИСТОКРАТИИ, И В ОСОБЕННОСТИ С ГОСПОДИНОМ ЛОУРЕНСОМ!       — Ладно, ладно! Все нормально! — привратник отошел в сторону, не выдержав подобного напора. — Вы можете пройти.       — То-то же! — вальяжно пролетела мимо него довольная собой Паймон.       Лоуренс шагнул внутрь вслед за ней, заметно впечатленный:       — Какие прекрасные слова, юная леди! Это то, чего так недостает этому городу! Обещаю, что таким ярым почитателям как вы, я обязательно оставлю самые престижные должности в новом порядке!       — Йей! — радостно пискнула Паймон, — Ой, то есть… Разумеется, это то, чего мы достойны, сэр. Ваши почитатели не могут быть какими-то грязными оборванцами. Им пристало жить в самых лучших условиях, чтобы все остальные видели, насколько здорово почитать вашу семью!       Под эхо удаляющегося довольного смеха Шуберта, Люмин нырнула в узкий темный коридор.       Длинный лестничный пролет, уходящий глубоко под землю, привел их к старым каменным залам. Пахло сыростью, порохом и плесенью. Тарталья даже различил в этой веренице запахов те самые нотки, которые остаются в воздухе после применения боевых механизмов: легкий оттенок запаха того самого металлического сплава, который использовался для хранения в этих механизмах стихийных элементов.       У мостика, который проходил над большим во всю комнату резервуаром, стояло два солдата, как раз заметивших гостей.       — Кто это с вами, Лоуренс? Уговор был четким: никого сюда не приводить.       Оба они насторожились.       Лоуренс лишь махнул рукой:       — Мой новый союзник. Даю слово, вы можете ей доверять.       — Наши планы строго конфиденциальны, приводить посторонних неразумно. — ответил, судя по всему, старший из солдат. — К тому же, как мне стало известно, в последнее время в городе очень активна чужестранка, недавно примкнувшая к Ордо Фавониус.       — Невозможно! Она прекрасно осведомлена о манерах аристократии и я не могу не отплатить ей должным уважением и доверием.       Солдат поднял глаза на Паймон:       — Черт, а это что вообще такое?       — Эй! — мгновенно взъелась она, — В каком это смысле «это»? Что со мной не так?!       — Довольно! — крик Лоуренса эхом отразился от стен. — Ты смеешь ставить под сомнение мое слово! Позволь напомнить, кто сделал возможным твою деятельность в Мондштадте? Если бы не поддержка клана Лоуренс, вас бы давно вышвырнули! Немедленно принесите искренние извинения юной мисс, или я сей же час прекращу как-либо оказывать вам помощь!       Люмин видела, как исказились лица солдат, и уже было подумала что пора доставать меч. Однако Чайлд аккуратно опустил на место ее руку, выразительно посмотрел и сделал шаг вперед, стараясь остаться незамеченным для Шуберта и Паймон. Он лишь слегка приподнял капюшон, поймав взгляды ошалевших Фатуи, настойчиво и угрожающе кивнул, приложил палец к губам и отошел обратно к своей спутнице, скрестив руки на груди.       Жест возымел мгновенный эффект. Солдаты мгновенно потупились. Как Лоуренсу показалось, от его серьезной угрозы.       — Конечно, приносим свои извинения. Больше никаких вопросов. Тогда перейдем к делу? — агент опасливо глянул Шуберту за спину и тут же отвел взгляд, нарвавшись на угрожающе прищурившуюся Люмин. — Вы, ээ… Вы принесли план обороны Мондштадта, как и обещали?       Люмин закатила глаза. Повернувшись к Чайлду, одними губами сказала «Выделываешься?»       «Выделываюсь», довольно ответил ей одними губами Чайлд, сложив руки на груди и легко отсалютовав.       — Да, разумеется! — триумфально ответил аристократ, доставая из внутреннего кармана фрака свернутую в трубку бумагу. — Узрите результат моих многочасовых стараний!       Когда Фатуи развернул бумагу, на его лице можно было прочитать боль всего мира. Он устало положил пергамент на широкие перила так, чтобы рисунок был повернут в сторону гостей.       — Что это за круг? — осторожно спросил он, словно уменьшившись в размерах, когда Чайлд подошел поближе к нему вместе с остальными.       Путешественница поймала глаза Чайлда и все также одними губами сказала «не смей». Тот ей только задорно подмигнул и повернулся обратно к плану обороны. Люмин тяжело вздохнула, молясь всем Архонтам, чтобы на этом листе бумаги не было ничего действительно важного. А уж кто как не она была посвящена в самые значительные и секретные детали обороны города, чтобы это сразу узнать.       Беспокоиться, оказалась, не было причин. Мысли всех собравшихся у этого документа отлично и емко выразила Паймон, сначала долго молчавшая, а теперь издавшая протяжное «Э-э-э…». Геометрический хаос, изображённый карандашами всех цветов, мог по праву получить звание шедевра абстракции и украсить стену коллекционера со специфическими вкусами. Тарталья вздохнул, и во вздохе этом читались разочарование, досада и полная неприязнь к Мондштадтской аристократии.       — Этот круг, господа — штаб Ордо Фавониус! — гордо заявил Лоуренс, тыча в один из замысловатых треугольников.       — Это даже не похоже на карту города, здесь все не на своих местах! — один из солдат был настолько возмущен полученным после нескольких недель претерпевания важной шишки результатом, что даже неожиданное явление Тартальи своему народу перестало заставлять его держаться.       — Да как ты смеешь!.. — снова завёл свою шарманку аристократ, и по залу, к радости любопытствующих из другого коридора глаз других агентов, стала разноситься совершенно не-аристокоратическая брань.       Люмин оперлась обоими локтями на перила и положила на них голову. Даже выполняя самые странные задания, в таком театре абсурда она себя ещё не чувствовала.       В комнату стали заходить все новые солдаты, привлеченные словесной перепалкой. Кто-то даже умудрился начать спорить с Паймон о том, что у всех летающих созданий мозг размером с горошину. Как дама абсолютно бойкая, Паймон, минуту назад наслушавшаяся прекрасных речевых оборотов, за словом в карман не полезла, и начала профессионально унижать бедного гео-заклинателя, описывая всю его некомпетентность и безразличие в любых попытках нанести мало-мальский урон.       Рядом с рукой Люмин стало теплее и сбоку пахнуло вином.       — Сейчас? — саркастично шепнул Чайлд, положив руку на застежку своего плаща.       Путешественница, так и не поднимая лба с холодного мрамора, неопределенно повела рукой в воздухе.       Тарталья ненадолго отвернулся, обдав Люмин холодным потоком подземного воздуха. За шумом брани она услышала щелканье застежек их дорожных сумок. Тарталья вернулся.       — Тогда позвольте угостить даму.       Перед Люмин, абсолютно неожиданно, но в то же время чрезвычайно подходящий всей этой ситуации, возник бокал, наполненный вином.       — Не огненная вода, конечно, но тоже неплохо, — ответил Чайлд на ее озадаченный взгляд и хлебнул прямо из бутылки.       С одной стороны, Путешественница старалась уважать законы мира, в котором оказалась, а с другой, она уже залпом осушила бокал и по достоинству оценила весь букет равнодушия к происходящему цирку, который щедро даровал ей каждый глоток.       — Ну все, — громко сказала она, почувствовав как сладковатое тепло разлилось по телу и придало ей решимости, недостатка в которой она и без того не знала.       Словно имея странную ментальную связь, она и Паймон разом стянули с себя маски.       — Вы обвиняетесь в государственной измене, сэр Лоуренс, и вас и ваших сообщников уже заждалась охрана Мондштадта! — продекларировала Паймон, не забыв уничижающе посмотреть конкретно на своего недавнего оппонента.       В комнате озадаченно задвигались, кто-то достал оружие. Местный капитан, с которым они говорили с самого начала, озадаченно посмотрел на попивающую вино фигуру в капюшоне.       Оторвавшись от бутылки, Чайлд аккуратно поставил ее на землю, и, поднимаясь, снял капюшон:       — Это конечно было безумно весело, но честное слово, вы — кучка клоунов, которые потратили столько усилий ни на что.       В его голосе засквозили нотки действительно опасного человека, который ещё и разочаровался в ком-то, кто должен был сделать очень важную работу. Видеть, как он отчитывал серьёзных бойцов, будто маленьких детей, для Люмин стало чем-то на грани испытания на странные поводы для удовольствия. Она это испытание, кстати, не прошла, совершенно неприлично глазея на своего спутника, от которого буквально исходила во все стороны густая аура угрозы. Может, во всем виновато просто вино, но если бы Паймон не буравила взглядом Фатуи, то она бы заметила, что Люмин очень глупо улыбается.       — Вы не достойны находиться за пределами Снежной и быть руками нашей власти, — закончил Тарталья, Одинадцатый из Предвестников, пока все незаметно пытались пятиться назад или бормотали неправдоподобные извинения. Закончил, и в его руках появились водяные клинки.       Честно говоря, Чайлд и сам не хотел быть излишне пафосным. Но, слегка поддатый, в прекрасной компании, со звоном в ушах от криков летающей консервной банки, он почувствовал невероятное требование своей снежской души дать волю чувствам. А чувствовал он, что сидеть так близко к городу, иметь такие связи, финансирование отдела тайных операций, большое количество бойцов и сидеть тут явно дольше нужного — это быть непозволительно недалеким, ещё и под командованием, на которое давно пора пожаловаться за неумение распоряжаться ресурсами. Пока все спорили, цепкий взгляд Тартальи грустно обводил десятки способов получить нужные сведения меньше чем за день, и как минимум сотню вариантов минимального расхода боевой мощи. Если бы не данное друг другу с Люмин обещание, Тарталья бы давно поставил город на колени.       «Если бы не обещание, и если бы не сама Люмин», — посмеялся про себя Чайлд, решив закончить красивым словом вербальные реверансы, и начав выбивать дурь из этого отряда, чтобы его ко всем чертям расформировали, иначе им не избежать провалов и утечек информации.       За взмахом клинка, окропившего первых солдат ледяными каплями воды, с небольшой задержкой последовали сотни каменных кристаллов, опрокинувших кого-то в воду резервуара.       Тарталья и Люмин обменялись легкими предвкушающими улыбками, прежде чем кинуться в бой с растерявшимися агентами, пока проворный Лоуренс не убежал слишком далеко.       — Я знал, что не прогадаю, — сказал Чайлд, убирая за спину натруженный к этому моменту лук.       Люмин молча улыбнулась, стряхивая со своего меча остатки страной жидкости, которая обрызгала его, когда она проткнула огромную колбу на спине какого-то толстяка.       — Давай, ещё скажи мне, что тебе не понравилось их колотить, — Чайлд подобрал упавший на пол план обороны и кинул его в маленькую печку. Он действительно не представлял из себя ничего важного или в принципе несущего смысл.       — Мне кажется, или ты получил от этого удовольствия раза в два больше меня? — ехидно спросила Люмин, прижавшись к стене и аккуратно выглядывая в следующий коридор.       Она шумно вдохнула, когда по обеим сторонам от ее головы оказались руки Чайлда. Такого живого, распаленного битвой, счастливого и почему-то странно улыбающегося.       — Принцесса, если ты имеешь дело со мной, мы всегда оба получаем максимальное удовольствие.       Секунда. Две. Три. Люмин прыснула.       — Из всех двусмысленных шуток ты выбрал именно эту? — проговорила она сквозь смех, зажимая рот рукой.       Тарталья достойно принял поражение, тоже засмеявшись. Он оглянулся назад: Паймон была занята тем, что пинала лежащего без сознания недо-мага, пытаясь ещё и поднять его посох, чтобы тот прилетел ему по голове, когда тот очнется. Люмин между его руками все ещё сдавленно смеялась. Очень мило смеялась. И вино было тоже весьма неплохое.       Ловким движением рук, Чайлд схватил ее за талию, и прежде чем она смогла издать хоть один звук, пируэтом нырнул в дверную щель коридора, потянув Люмин за собой. Бегло оценив обстановку, он порадовался, что здесь вполне пусто и уединенно, прежде чем нагнулся и поцеловал растерявшуюся Люмин за ухом.       — Как звучит шутка теперь? — шепотом поинтересовался он, прижимая ее чуть ближе к стене, чтобы их силуэты не были сразу видны из прошлой комнаты.       Рядом с его воротником раздался тихий голос Люмин:       — Уже не как шутка.       Его руки скользнули ей за спину, вынуждая прижаться ближе. Она не сопротивлялась. Ситуация, где они были так близко, была для них не первой, но в прошлые разы кто-то всегда говорил «вот, таким образом я могу выиграть за один удар и подсечку». Сейчас Люмин же все ближе чувствовала горячее дыхание на шее, а ее собственные руки почти непроизвольно уже обхватили чужие плечи. Она была чрезвычайно рада, что такая ситуация произошла, и что слова сейчас были не нужны. Она почувствовала руку на своем поднимающемся бедре, а чужие губы были уже совсем рядом с ее собственными.       — Именем закона, ты арестован! — прогремел совсем близко знакомый голос.       Рука на бедре замерла. Чайлд замер. Во всей его позе чувствовалась такая острая досада и желание убивать, что Люмин самой было страшно пошевелиться.       — Кто?! Что?! — из дверного проема вылетела вертящаяся во все стороны Паймон и Чайлд резко выпрямился, незаметно оправив пиджак.       — Эола. — коротко отрезал он, глядя как Люмин судорожно поправляет платье и спешно идёт на звук чужого голоса. — Конечно, Эола.       Сжав в руке лук, он медленно зашагал в следующий зал, считая до десяти, с каждой секундой вылавливая среди своих мыслей все более и более изощренные способы отомстить. Невсерьёз, конечно, но часть его очень хотела, чтобы всерьёз.