Холодный ноябрь (рабочее)

Был холодный ноябрь. Казалось, всё вокруг замерло, не дожидаясь снега, и теперь стояло и мёрзло, не зная, что делать в эти оставшиеся несколько недель. Я сделал ещё несколько усталых шагов по усыпанной гнилыми листьями лесной тропинке и опустился на мокрое и холодное бревно. Ноги тяжело гудели, пальцев я не чувствовал от холода, и помимо всего прочего, очень хотелось есть. Прямо рядом со мной росло дерево рябины, однако его ягоды были слишком высоко, чтобы я до них дотянулся. Поэтому пришлось подобрать несколько упавших. Рябина противно горчила на языке, но когда это единственное, что ешь за последние несколько дней (я не помнил, когда именно мне удалось стащить кусок хлеба с чьего-то прилавка) вкус не так сильно беспокоит. Если долго сидеть на одном месте, то ничего не стоит быстро замёрзнуть. Поэтому я собрал остатки сил, чтобы подняться и двинуться дальше. У меня не было какой-то цели, к которой можно было придти. Последний месяц я был совсем один, и был вынужден просто скитаться от одной деревни к другой в слабой надежде, что хоть откуда-то меня не прогонят и хоть где-то я пригожусь. Пока что такого не случалось - разве что какая-нибудь старушка могла вынести немного еды или вложить в мою замёрзшую ладонь пару монет, чтобы поскорее от меня избавиться, но сделать это с чистой совестью. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я вышел из леса к небольшой деревне. Ещё немного отдохнув под вывеской с названием и съев пару припасенных ягод рябины, я медленно, чтобы беречь силы, побрел по длинной, через всю деревню, улице. Это место мало чем отличалось от десятков других, которые я успел пройти за эти месяцы - сначала с матерью, потом один. Поэтому я был точно уверен, что и здесь просить о помощи глупо и бессмысленно. Но силы медленно покидали меня, и вскоре я прислонился к какому-то забору и прикрыл глаза, чтобы прогнать скачущие перед ними тёмные пятна. Ноги у меня подкосились, и я, кажется, начал сползать вниз, в кучу мокрых листьев, которая вдруг оказалась на удивление теплой и большой. Мне казалось, что эта куча, как одеяло, обволакивает меня, позволяя полностью в себя погрузиться и забыть о голоде, холоде и страхе. Я не открывал глаза, чтобы это приятное чувство не ушло. А потом вдруг осознал, что сейчас и не осень вовсе, а теплое лето. И я стою на залитой солнцем лесной поляне, где вокруг меня много ароматных лечебных трав, цветов и многого другого. И мама, живая и совсем здоровая, стоит совсем неподалёку от меня. На её тёмные волосы надет пёстрый венок, она счастливо улыбается в объятиях отца - тоже живого, и именно такого, каким я его лучше всего запомнил. Он держит в руках охапку трав, наверняка они пойдут на лечение, и он расскажет мне для чего они нужны, и многому меня научит. Облегчённо улыбнувшись и вдохнув полной грудью, я сделал несколько шагов вперёд. Фигуры родителей, однако, несколько отдалились от меня, и мне пришлось снова рвануть к ним. И в этот момент сзади меня окликнул грубый мужской голос: - Ты что здесь разлёгся, проходимец?! А ну убирайся, а то сейчас собак спущу! Глухое рычание и позвякивание цепи окончательно вывело меня из этого волшебного сна. Я поднялся, и несмотря на то что меня шатало из стороны в сторону, попятился назад. - Эй, Клык, Волк, хватайте его! Живо! Несмотря на то, что со мной такое случалось не в первый раз, и бегать от злых псов мне уже приходилось, я до сих пор не мог к этому привыкнуть и совладать со страхом. Я остановился в ступоре и молча наблюдал, как ко мне приближаются два огромных пса с озлобленными мордами. Наблюдал до тех пор, пока не почувствовал резкую острую боль где-то пониже колена. Я развернулся и рванул как можно дальше. Обратно в лес, за деревья, там можно лечь в листья, зарыться и не вылезать несколько часов. От нехватки сил я не мог бежать достаточно быстро, голова кружилась, а укус кровоточил и ныл. Но остановился я только в тот момент, когда окончательно убедился, что собачий лай смолк. Тогда я без сил рухнул на землю и провалился в тяжёлый сон. Перед глазами снова вспыхнули языки пламени. Я услышал удары топора, треск огня и страшный предсмертный крик - всё то, что никогда не сотрётся из моей памяти.