taste it, make it hot

Как только все восемь человек входят в дверь, начинается охота. Обувь и сумки бросаются прямо у входа. Кто-то хватает Чана и разворачивает его, без предисловий поднимая рубашку. Это Чанбин, который даже не спрашивая, прижимается к его груди и втягивает сосок в рот. Чан издает изумленный стон от прикосновения теплого языка. Они отходят назад, пока Чан не упирается спиной в ближайшую стену, открыв рот, пытаясь дышать. Хёнджин подходит из-за спины Чанбина и ничего не говорит, лишь слегка улыбается Чану, а затем приникает к другому соску, посасывая его так, будто от этого зависит его жизнь. Сквозь полуприкрытые веки Чан видит, как остальные сгруппировались, наблюдая за происходящим перед ними. Они образуют беспорядочный полукруг, а Чан пытается сдержать стоны и терпит неудачу, корчась от приятных ощущений на своей груди. Хёнджин жестоко обходится с ним, не дает возможности расслабиться, а язык Чанбина продолжает кружить вокруг, делая его чувствительным и возбужденным. Он наблюдает, как рука Минхо тянется к голове Чанбина, пальцы зарываются в локоны и слегка оттягивают. Чанбин издает стон, от которого Чан вздрагивает. Он чувствует, как Хёнджин улыбается. — Мы тоже хотим своей очереди. Не будьте жадными. — Минхо снова дергает Чанбина за волосы, наконец, заставляя его отодвинуться. Чанбин хнычет, а Чан снова вздрагивает, на этот раз сильнее, когда холодный воздух касается его чувствительной кожи. — Хёнджин тоже долго, — ворчит Чанбин. Хёнджин даже не отстраняется. — Феликс, — зовет Минхо. — Давай. Феликс двигается вперед как раз в тот момент, когда Чанбин делает шаг назад. Он улыбается Чану, мягко и ласково, а затем наклоняется и берет в рот сосок. Спина Чана выгибается от приятного обращения, его член уже тверд в штанах. Минхо приближается, зарываясь пальцами в волосы Хёнджина, как он сделал это с Чанбином. На этот раз он сильно дергает, заставляя Хёнджина застонать и отстраниться. Кожа Чана становится нежной, сосок настолько чувствительный, Хёнджин стонет, Чан толкается вперед, прижимаясь бедрами к Феликсу. Это заставляет Ли смеяться, зубы царапают по соску Чана. От этих царапающих движений Чан стонет, глаза полностью закрываются. Он чувствует, как один участник отстраняется, а на его место приходит другой. Феликс снова проводит зубами, заставляя Чана плотнее зажмурить глаза. Затем еще одна пара губ. Он может сказать, что это Минхо, по тому, как он облизывает его грудь, делая более широкий круг вокруг соска, избегая его полностью. Он не может представить, как он выглядит, красный и уже разбитый, хлюпанье слюны и губы, обхватывающие его, посылают искры удовольствия вниз по позвоночнику. Феликс чередует нежность с грубостью. Это неровный ритм, то, как он сосет, облизывает, потом кусает Чана, заставляет оставаться начеку. Чан не может удержать свои бедра в неподвижном состоянии, снова делая толчок, и на этот раз ударяется о бедро Минхо. От трения он снова стонет, задыхаясь. На этот раз Минхо, кажется, сжалился над ним — он просовывает свое бедро между ног Чана, в то же время беря его сосок в рот. Это заставляет застонать громче, брови сходятся на переносице. Его бедра двигаются сами по себе, упираясь в ногу Минхо, пока Ли тщательно вылизывает грудь. Движения его языка сводят Чана с ума. Он чувствует себя таким напряженным, дрожащим от удовольствия и боли от чрезмерной чувствительности. Он настолько погружен в это, что едва замечает, когда Феликс отстраняется. Мягкий рот и теплый язык сменяются шершавой кожей большого пальца, сжимающего его. Чан открывает глаза и смотрит в темные глаза Сынмина. Они встречаются взглядами, Сынмин мимолетно улыбается. Чан пытается улыбнуться в ответ, но Минхо жмется к нему сильнее, прижимая к стене. Из-за этого Чан не может пошевелить бедрами, но все равно пытается, хныча и извиваясь. — Он так отчаянно этого хочет, — фыркает Чанбин. Это вызывает смешки со стороны остальных. Чан оглядывается и видит, как Хёнджин прижимается к его шее, впиваясь губами в кожу. Он не успевает взглянуть на остальных, как Сынмин наклоняется и кусает его за сосок, достаточно сильно, чтобы Чан вскрикнул и снова закрыл глаза. Его быстро успокаивает лизание, более грубое, чем требовалось для извинения, но, тем не менее, желанное. Сынмин сосет и облизывает его небрежно, пуская слюну, и звук этот настолько непристойный, что заставляет член Чана пульсировать. Он прижимается к Минхо, не в силах пошевелиться, но чувствуя, что все равно может кончить от этого. От издевательства над его сосками. — Эй, вы. Когда моя очередь? — заговорил Джисон, его голос граничил с хныканьем. Чан чувствует, как Минхо издал смешок, прежде чем снова лизнуть его, медленно и целенаправленно. — Хорошо, — наконец говорит Минхо, отстраняясь. Он отходит от Чана, оставляя его твердым и отчаянно толкающимся в Сынмина, чьи руки ложатся на его бедра, снова толкая его назад. Он так близок, он может кончить просто от этого, ему просто нужно немного больше давления на его уже истекающий смазкой член… Джисон подходит к нему и, не теряя времени, берет перегретую кожу в рот. Сосок Чана упирается в его губы, когда он посасывает. Это почти то же самое, что и Хёнджин, только немного мягче и тщательнее. Чан пробует снова, хнычет, двигаясь в захвате Сынмина, проверяя его пределы. В ответ он не получает ничего, только еще один укус от Кима и более грубое посасывание от Джисона. Он так близок, что ему больно. Он борется с их хваткой. Чан слышит голос, пробивающийся сквозь туман. — Я хочу попробовать, — заявляет он. Чан снова открывает глаза и смотрит на Чонина. Младший участник смотрит решительно, его глаза темные и затуманенные. Сынмин отстраняется, обдувает влажную кожу, заставляя Чана снова вздрогнуть. — Идем, — зовет его Сынмин. — Я подержу его для тебя. Он немного буйный. Группа снова захихикала. Джисон отстраняется, чтобы пробормотать: — Разве он не всегда такой? Чонин придвигается к ним троим, на его лице появляется улыбка. Чан чувствует, как в его горле застревает хныканье, грозящее вырваться наружу, если Чонин ничего не сделает… Его желание исполняется. Чонин тянется вперед, большим и указательным пальцами зажимает его сосок и выкручивает, заставляя боль нарастать, в то время как Джисон снова лижет… Чан кончает. Закрывает глаза и обильно кончает в штаны, стонет до тех пор, пока его голос не становится хриплым, колени дрожат. Прикосновения к его соскам не прекращаются, пока он кончает, пока не начинает жалобно скулить. — Вот так, — шепчет ему на ухо Сынмин, нежно сжимая его бедра. — Хороший мальчик. — Он целует волосы Чана и прижимает его к себе. Его грудь вздымается от тяжелого дыхания. Он снова встречается взглядом с Чонином, отмечая, каким удивленным он выглядит. Как он потрясен тем эффектом, который произвел на Чана. Джисон отстраняется, лизнув последний раз, его губы раскраснелись от усердия. — Это было горячо. — Да, — говорит Хёнджин. — Верно. Чан шатко улыбается им всем, чувствуя себя опустошенным. — Спасибо. Он получает семь улыбок, направленных в его сторону, и каждая из них на красных, распухших губах. — Давайте приведем его в порядок, — зовет Чанбин. Сынмин и Джисон просовывают руки ему за спину и поддерживают его. Это больше, чем Чану нужно, но он благодарен им за это. Благодарен за то, что о нем заботятся. Он останавливает их, прежде чем они уносят его в ванную, и подносит руку к покрасневшему лицу Чонина. — Ты хорошо справился, — заверяет Чан. Чонин нервно улыбается и отводит глаза. Сынмин целует Чонина в щеку, а Феликс подходит к нему сзади и обнимает. — Давай, старикашка, — шутит Джисон. — Давай устроим двадцатипятилетнему деду душ. Чан фыркает, но не сопротивляется, когда они тащат его в сторону ванной.