ambivalence

      Он клялся ей в бесконечной любви, держа маленькие холодные ладони в своих руках. Русые волосы, пахнущие ванилью, щекотали кожу, безжалостно терзая того, для кого этот запах стал таким родным. Прижимался сильнее, шепча о том, что она для него — всё. И это была чистейшая правда, без доли преувеличений и без розовых очков. Со слезами на глазах смотрел вслед уезжающей машине, думая о скорой встрече. Ему будет не хватать её сладкого голоса рядом, её худощавых ног на его постели, её нежных рук, её невероятных глаз, покусанных губ. Его перестали интересовать прогулки с друзьями после школы, он совсем забыл о тех, кому был дорог. «Они не понимают», — твердил Майк сам себе. «Они не любили».       Прошло несколько недель, прежде чем Уилер стал вновь посещать собрания клуба. Прошло несколько месяцев, и он перестал названивать Джейн каждый день, не потому, что не хочет тревожить, у неё у самой дел выше крыши: «Нам задали подготовить доклад, Майки, мы можем поговорить завтра?». «Я буду участвовать в научной выставке. Правда здорово?». «Извини, что не ответила, мы ездили на экскурсию в музей. Это было потрясающе!». И вроде бы ему следует порадоваться за свою девушку, которая восторженно рассказывает о своей школьной жизни. Но Майк не хочет, ему абсолютно не интересен её табель успеваемости, достижения в науке и спорте. А ещё его до дрожи бесят истории, в которой постоянно упоминается имя Уилл. «Уилл — его лучший друг, разве это плохо, что они общаются?». Да! Плохо, что они живут вместе. Каждый раз он слышит одно и то же: «Уилл научил меня играть в шахматы, и я почти выиграла». «Сегодня у нас был тест по биологии, если бы не Уилл, я бы точно его провалила». «Мы с Уиллом пошли в кино на такой смешной фильм! Вам с ребятами обязательно нужно будет сходить на него». И Майк кажется должен быть благодарен за то, что она не одна в другом городе, что рядом есть Байерс, которому он несомненно доверял. Только вот его беспокоила одна навязчивая мысль — ему нашли замену.       Он никогда, ни при каких обстоятельствах ей не врал, но его «я рад за тебя» в последнее время звучало не совсем искренне. Точнее, он лишь думал, что говорит это, в действительности радуясь за неё, но на деле выглядело совсем иначе. Однако, Джейн всё ещё была счастлива и каждый раз напоминала ему сколько дней осталось до их долгожданной встречи. Пожалуй, отношения на расстоянии — это самая ужасная вещь на всём белом свете. И Майк понимал, ещё день-два, и он в буквальном смысле сорвётся. Ему ведь не плевать на то, что он не сможет больше её увидеть, что в будущем он не встанет перед ней на одно колено, что у них не будет всего того, о чём они оба мечтали. Майк до последнего отказывался верить, что его жизнь, его будущее теперь касалось только его сáмого. Хотелось надеяться на чудо. Нэнси никогда не надеялась. Этим он старался быть на неё похож. Потому что глупые, наивные, детские мечты всегда остаются мечтами. Он понял. В то же время Уилер старался, по возможности, представить лучший исход. Что их чувства не остынут, и что разлука поможет укрепить отношения… каким-то образом.       Ребята зовут его на очередную вечеринку в честь Хэллоуина, точнее уговаривают непоколебимого Майка, который до последнего стоял на своём. Джейн должна приехать в понедельник утром, честно говоря, душу грела мысль о том, что они скоро встретятся. Только вот действительно ли это было так? Можно ли любить человека, находясь в километрах друг от друга, не имея возможности видеть, трогать, целовать. Была ли их любовь сильна настолько, чтобы пережить ещё одно расставание? Прошлый Майк, тот маленький наивный мальчик, не задумываясь, ответил бы «Да». «Не знаю», — раздаётся шёпот в пустоту.       Дастин знает толк в вечеринках, этого у него не отнять. Он, пожалуй, самый весёлый и изобретательный человек в Хоукинсе, а может даже во всём штате Индиана. Снаружи дом украшали освещающие передний двор головы Джека*. Страшно забавных рожиц, вырезанных в тыкве, было около десяти штук, Майк удивился такому трудолюбию, потому как ему самому доводилось вырезать «фонари» на праздник. Все знают — это задача не из лёгких, потому он часто выбирал себе самую маленькую тыкву. По бокам от крыльца дома стояли две деревянные палки, накрытые рваными простынями, имитирующими приведений. Для полной правдоподобности Хендерсон по всей видимости пролил на ткань искусственную кровь в некоторых местах и слегка испачкал её сырой землёй. В доме антураж был более праздничный: пластиковая посуда фиолетового цвета; гирлянды в виде летучих мышей и человеческих черепушек; светильники-тыковки, купленные в универмаге; искусственная паутина и многое другое. Все гости были в костюмах, не считая самого Майка, который последний раз наряжался Питером Венкманом** в младшей школе. Он поприветствовал хозяина дома, одетого в костюм тюбика зубной пасты и стоящего рядом с ним Лукаса в военной форме. Оценивающим взглядом Уилер проходятся по кучкам «вампиров», «зомби» и других персонажей. В зале на всю громкость играла популярная музыка, название которой сейчас почему-то не вспоминается. Кажется, мозг занят размышлениями о том, какой напиток ему выбрать. Майк оказывается у стола с различными закусками и выпивкой, а затем принимается рассматривать пунш, в который, во всей видимости, был добавлен красный пищевой краситель. — Я, конечно, не эксперт, но Дастин явно переборщил с лаймом. Очень кисло, — Синклер показательно кривит лицо, высовывая язык. — И что же ты предлагаешь? — Здесь есть виски, — темнокожий протягивает бутылку и встряхивает содержимое, давая понять, что её ещё никто не открывал. — Значит виски, — улыбается Майк и протягивает найденный пластмассовый стаканчик. — Разбавить колой? — Я пришёл сюда веселиться, Лукас, — брюнет делает большой глоток и, попутно отсалютовав свободной рукой, направляется к пустому дивану. Майк не помнит, сколько раз поднимался, чтобы сходить за новой порцией алкоголя. В конечном счёте он всё-таки решил забрать бутылку себе и перестать мотаться из одного конца комнаты в другой. Он чувствовал себя прекрасно. Завтра. Уже завтра он увидел Джейн. Свою Джейн. Свою ли? Мозг не способен дать ни отрицательного, ни положительного ответа. Он не уверен в том, что за это время она не стала чьей-нибудь ещё. Например, Уилла. Его начинает тошнить вовсе не из-за алкоголя, потому что ревность кажется более устрашающей на фоне обычного прилагательного «пьяный». Майк не пьяный. Майк Уилер — собственник, и всегда им был. Делиться своими вещами с кем попало или даже с самыми близкими вряд ли могло доставить ему удовольствие. Но разве Джейн — вещь? На этот вопрос в своей голове он решил поставить большой жирный крест. Ему ведь в действительности абсолютно плевать, что она из себя представляет. Это заставило его задуматься, почему он её любит, если он ничего не знает о своей девушке. Уилер не интересовался чем ей нравится заниматься кроме учебы, какой у неё любимый цвет, и какую мелодию она поёт в душе. Он знает только, что она любит ебаные вафли из супермаркета, хотя спустя столько времени ей могло понравится что-то другое. Но, как оказалось, страшнее всего то, что в своей голове он так и не нашёл ни одной причины, по которой любит её. Они вместе уже больше года, почему же эти отношения длятся до сих пор. Потому что с ней удобно? Майк хотел поставить для себя точку. Джейн — его девушка, и это факт. Стакан с тёмной жидкостью опустошается, и его снова охватывает чувство беззаботности.       Спустя некоторое время к нему кто-то подсаживается, начиная диалог обыкновенным, но очень интригующим «Привет», и он понятия не имеет, кто это может быть, хотя голос довольно знакомый. Глаза застывают в удивлении, а его возможность говорить испарилась вместе со стаканом вновь выпитого виски, от чего его речь не могла прозвучать четко. Рыжая девчонка сидела в безумно коротком обтягивающем платье ярко-красного цвета, с довольно откровенным декольте, на которое просто грех не посмотреть. Волосы были выпрямлены и зачёсаны на одну сторону. Почему-то новая причёска смотрелась на рыжих волосах лучше, чем привычные кудри, безобразно торчащие в разные стороны. На голове красовался ободок с бархатными дьявольскими рожками в цвет платья. От этой картины в животе затянулся тугой узел и Майк неожиданно для себя нервно сглотнул. Ну а кто бы мог спокойно смотреть на этот контраст: вырвиглазный цвет платья и матовая молочная кожа, которая отражала на себе блики диско шара. Уилер подумал над тем, что на ней выразительно смотрелись бы бордовые засосы, но тут же помотал головой, чтобы развеять все мысли о подруге. Рыжая бестия приближается к нему, чтобы что-то сказать и Майк замирает, словно статуя. Щеки мигом покрываются пятнами, переходящими на шею и уши, благо приглушённый свет комнаты не позволит выдать его с потрохами. — А где твой костюм? — говорит так, чтобы ее мог слышать только он. Может она забыла, что вокруг орёт толпа подростков, а звук их колонки не собирается утихать. — Я и так в костюме, — ироничная усмешка, слегка оголенные клыки зубов — классика. — Правда? — Мэйфилд делает удивленное лицо. — И кто же ты? — она слегка облизывается, и он видит, как её язычок прихватывает с собой немного красной помады. Майк, сам того не замечая, прикусывает губу и делает ещё один довольно внушительный глоток Дже́месона***. — Я — похититель женских сердец, — говорит томно, в самое ухо, от чего девушка немного смущается, будто бы он сказал что-то непристойное. А парень лишь ухмыляется, когда видит её реакцию, почему-то он безумно желал смутить её. Или не просто смутить. Максин выпрямилась, слегка выпячивая и без того замеченную Уилером грудь и поправила волосы. В нос ударил запах корицы и имбиря, и Майк сделал глубокий вдох, чтобы задержать этот аромат как можно дольше. Он, раскинувшись на диване, стал пристально наблюдать за действиями девушки, которая тоже не отличалась трезвостью. Рыжий дьявол в лице Мэйфилд, медленно подполз к нему по кожаной поверхности дивана почти на четвереньках и упёрся ладонями на его колено. — Разве ты не носишь этот костюм каждый день? — шёпот доносится до его уха, а затем маленькие зубки прикусывают мочку. От таких откровенных действий в штанах становится невыносимо тесно, но слава богу рассудка он ещё не лишился. Хотя до полной отключки мозга рукой подать. Уилер чувствует, как крошечная по сравнению с его собственной ладонь сжимает его бедро, а затем короткие ноготки, окрашенные прозрачным лаком, начинают царапать ткань тёмно-серых джинс. Ему начинает казаться, что музыка стала слишком громкой, а люди вокруг — слишком пьяными. Казалось бы, что дом уже переполнен, и последующим гостям придётся облепливать его снаружи, залезая на светлые стены. Какая-то парочка внезапно плюхается рядом с ними, от чего места на диване становится катастрофически мало. Они совершенно не заинтересованы в том, что могли потревожить других своим неожиданным появлением. Скорее всего, эти ребята пару минут назад разделили косяк в компании своих друзей, и теперь гораздо легче решиться на какие-то действия. За этими раздумьями он не заметил, что Мэйфилд оказалась перед ним на неприлично близком расстоянии, её платье слегка поползло вверх, открывая вид на кое-что поинтереснее, чем разглядывание пьяных подростков, поедающих друг друга. Что-то тёплое оказывается в районе паха, и запах имбиря бьёт ему пощёчину, а потом ещё раз и ещё. Это возбуждает и даёт волю его внутреннему зверю, прежде запертому в клетке, выбраться наружу. Майк наклонил голову, сокращая расстояние до минимума, чтобы ощущать чужое дыхание на своих сухих губах. От такой близости голова кругом идёт, а в глазах пляшут черти. — Как думаешь, — она говорит медленно, делая паузу между каждым словом, наслаждаясь тем, что смакует этот момент, медленно проглатывая каждую секунду, — что ты собираешься делать? «Ты оказался слишком пьян, чтобы сохранить самообладание…» Движение началось раньше, чем загорелся зеленый сигнал. Порывисто, смело, невероятно быстро. Это того стоило. Стоило оттягивать момент, словно жевательную резинку, чтобы вдоволь насладиться происходящим. Зубы стукаются друг об друга, языки пытаются протиснуться в чужой рот, посылая приятные волны, от которых мурашки по коже пробегают. Они теперь ничем не отличаются от той парочки, сидящей в тридцати сантиметрах от них. И все кажется таким правильным, будто бы две детали одного целого соединились. Стоило ли думать о неловкости? О том, что через несколько часов ты должен увидеться с той, которая любит тебя и которую любишь ты. Стоило ли остановить это безумие, которое ощущалось, как кипяток, вылитый на голову? Вопросы-вопросы. Но ни одного ответа. В голове лишь мысли о нежных губах, которые ты покусываешь и облизываешь. Майк обхватывает тонкие запястья, сжимая так сильно, что завтра останутся следы от металлических браслетов на руке. Они пересекают заполненную гостиную, сталкиваясь с главным препятствием — лестницей на второй этаж. Но для пьяных они чересчур быстро преодолевают это расстояние, слегка задерживаясь на одной из ступенек, чтобы получше изучить чужое тело. Макс вцепилась в воротник его рубашки, начиная умело расправляться с пуговицами. Тем временем Майк наощупь пытался найти свободную комнату: одной рукой он крепко сжимал тонкую талию, а второй шарил в воздухе, чтобы наконец найти гостевую спальню. А дальше всё так размыто, как будто кто-то протёр окно влажной тряпкой, оставив на стекле мыльные разводы. Он хорошо запомнил, как уверенно сжал худые бёдра, а его язык отчаянно вырисовывал «SOS» на бледной шее. Засос был оставлен таким, каким он представил его в тот самый момент: пятно расположилось ближе к ключице, и получилось оно слишком аккуратным для Уилера, но таким невообразимо эстетичным.        И Майк не вспоминает Джейн. Не вспоминает ни цвет глаз, ни походку, ни голос. Не вспоминает их первый поход в кино, подаренный им кулон с серебристой цепочкой, её трепетные касания и его неестественно хриплый голос.       Он чувствует — руки Макс скрылись за отросшими прядями на затылке, остервенело шаря пальцами и оттягивая тёмные кудрявые волосы, она прикрыла глаза от удовольствия. Джейн всегда смотрела только на него, будто бы он был центром вселенной. Возможно, Майк Уилер стал её личным Богом, которому она хотела поклоняться всю свою жизнь. А ведь ему так хотелось смотреть на неё с таким же вожделением, каким он смотрит на… Максин поддаётся навстречу его движениям, стараясь задать собственный ритм, на это действие сильная мужская рука ослабевает хватку и приходится по медному шёлку, стараясь выиграть время. Затем слышится довольный стон, и её снова хватают, прижимают и ласкают. В этой вечной борьбе нет победителя. Возможно, оба впервые для себя узнали, что такое страсть и какого это, когда из-за глаз сыпятся искры, а тебя самого разрывает на части от удовольствия.       Максин ушла под утро. Собрала свои вещи и тихо-тихо, на цыпочках, исчезла. Может быть у него была мысль проснуться вместе ближе к обеду, окрасить лицо в полюбившийся оранжевый оттенок и полюбоваться своим шедевром современного искусства, чтобы потешить своё эго и кое-что ещё, сидящее прямо под рёбрами. Хочется быть благодарным за то, что она подарила ему спокойствие, исключив возможность неловкого разговора, о котором оба так опрометчиво мечтали. Эта игра затянулась, Макс вышла из неё первая, не оставив ему шанса хотя бы принять для себя тот факт, что ему понравилось. И сейчас чувство недосказанности сидело глубоко внутри, будто всё произошедшее безоговорочно осталось в прошлом.       Когда Майк вышел на улицу первого ноября, он вдохнул свежий осенний воздух и ничего не почувствовал. Кроме запаха имбиря и корицы.       Встреча оказалась непринуждённой и легкой. Джейн буквально вылетела из отцовского автомобиля и кинулась в долгие объятия. Она совсем не изменилась, хотя в его представлении она должна была отрастить волосы, а может даже перекрасить их в другой цвет. «Например, рыжий» А ещё она могла сделать пирсинг или проколоть уши, набить татуировку или сменить стиль в одежде. Но ничего из этого ему не посчастливилось увидеть. К его груди прижималась всё та же Джейн, какой она была до отъезда. И в этой погоне за поиском ответов на вопросы, Майк Уилер не заметил, как что-то поменялось в нём самом. Будто закат наступил раньше положенного, окрашивая яркими тёплыми тонами всё вокруг.       Он думал и думал. Как ему было легко, в тот момент, когда огненно-рыжие волосы обвивали длинную шею, когда пухлые губы встречались с его, заставляя таять, как фруктовый лёд. И как тяжело сейчас, когда он зарывается в темно-русые пряди, пытаясь скрыться от самого себя.       Джейн крепче обхватывает его торс, а после поднимает голову, смотря таким же невинным взглядом, который он видел во время их первой встречи. Она тянется за поцелуем, и Майк отвечает. И пока девушка вкладывает в него все эмоции, накопившиеся за время разлуки, он вспоминает оставленный на бледной шее ярко-фиолетовый засос, и от одной лишь мысли голова начинает кружится. — Я люблю тебя, — шепчет Джейн в поцелуй. Майк целует её ещё раз, чтобы не говорить: «я тоже»