Записки из Затерянного мира

      Маргарит слабела на глазах. Она лежала на постели, вся бледная, в горячечном бреду, ей становилось хуже час от часа. Рокстон не отходил от подруги — он не понимал, сразила ли ее какая-то неизвестная болезнь или так проявляются последствия ранения и кровопотери, и это пугало его. Ужасно пугало. Но он не показывал страха ни словом, ни жестом, ни интонацией, он просто не имел права на такую слабость перед Маргарит. Неважно, что она его не слышит и не видит, она должна знать, чувствовать, что все будет хорошо. Она должна поправиться. Иначе зачем Рокстону жить?       Джон смочил кусок ткани в прохладной воде и осторожно положил на лоб больной, с болью и любовью глядя на правильные, красивые черты ее лица. Странно: не впервые они, отчаянные искатели приключений, попадают в переделку, да и висеть на волоске от смерти никому из них пятерых не привыкать, но отчего-то в этот раз все ощущается немного иначе.       Это не бешеный адреналин, мобилизующий все силы организма для выживания. Это не просто твердая решимость преодолеть опасность, какой бы грозной она ни была. Не просто отвага, стойкость духа, вера в лучшее. Это… любовь.       В одном слове сокрыто гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. И смелость, и вера, и нечеловеческие силы — любовь включает в себя все это. А еще она учит принимать и ценить человека таким, какой он есть.       Маргарит умела выводить из себя окружающих — Рокстон знал это, как никто другой. С улыбкой, сидя у изголовья ее кровати, он вспоминал, как она прятала по кувшинам и мешкам с мукой драгоценности, спорила с друзьями до хрипоты и подкалывала их, стонала о тяготах жизни вдали от цивилизации, откровенно фальшиво пела песни на всю хижину, стоя под душем полтора часа.       — Маргарит, я уже соскучился по вашим песням, — ласково рассмеялся Рокстон и погладил ее по кучерявой голове. — Когда вы придете в себя, я, скорее всего, возьму назад эти слова и попрошу вас больше никогда не мучить уши домочадцев своими ариями. Но сейчас я отдам все на свете, чтобы снова услышать, как вы поете.       Маргарит не была святой. Ее жизнь до экспедиции была окутана темной пеленой, проникнуть за которую было не так-то просто. Но нужно ли? Прямо сейчас на кухне сидит и бесцеремонно уплетает фрукты гостья из таинственного прошлого мисс Кру — почему бы не пойти и не расспросить ее обо всем? Рокстон не собирался делать этого по одной простой причине: прошлое — в прошлом. Важно лишь то, что здесь и сейчас.       — Потерпите немного, скоро все пройдет, — уверял бесчувственную больную Джон. — Я вас не отпущу, не надейтесь. И не говорите мне, что вы не та, кем я вас считаю. Я знаю, что вы именно такая: добрая, чуткая и преданная, сильная и смелая. Да-да, не удивляйтесь — я еще не забыл, как вы спасали меня, раненого, в тюрьме у тех мерзавцев из долины. Я плохо думал о вас раньше, Маргарит, простите меня.       Джону показалось, что Маргарит еле заметно дернула уголками губ в улыбке.       — Маргарит! — всполошился он и склонился над ней, приподнявшись с места. — Вы слышите меня? Вам легче?!       Больная не пошевелилась, не открыла глаз — должно быть, ее улыбка привиделась Рокстону. «Что ж, еще не время», — мысленно успокоил он себя.       — Отдыхайте, — вновь полушепотом произнес Джон и вздохнул. — Выздоравливайте, Маргарит, мне без вас очень плохо и тоскливо.       «Какой вы эгоист, лорд Джон Рокстон! Все о себе и о себе», — будто услышал он ее голос в своей голове и широко улыбнулся. Все будет в порядке — иначе попросту не может быть.