Paradise

юнги просыпается рано и недолго валяется в постели, прежде чем встать. он быстро принимает душ, надевает свежую одежду, но не застилает постель. пока он варит кофе на кухне, он думает, как проведет этот день. последний день перед концом света. он прислушивается к себе на секунду — и не чувствует даже отклика страха или паники внутри. больше ему не страшно, больше никому не страшно. завтра мир, каким они его знают, перестанет существовать. зато не придётся платить в этом месяце за электричество. год назад всё, конечно, было по-другому. первые новости о летящем на планету астероиде не были восприняты серьёзно. люди, привыкшие к постоянным прогнозам конца света от майя, ацтеков, религий и сект, не отнеслись с должным вниманием к очередной утке. прошли месяцы постоянных наблюдений, было выпущено сотни статей от учёных со всего мира, опубликовано бесчисленное количество фото, прежде чем пришло понимание: это правда. к земле летел астероид около двадцати километров в диаметре, по самым позитивным прогнозам. больше того, что уничтожил динозавров. прилетевший из самых дальних уголков солнечной системы, два десятилетия прятавший себя от взгляда телескопов за поясом астероидов. а когда его обнаружили — было уже поздно что-то менять. но это не значит, что человечество не попыталось. первым делом расплодились теории заговоров. рядом с ними расцвели религиозные секты. люди, отчаянно ища спасения, верили, что нужно покаяться, помолиться, принести жертву — так прошла первая, а за ней и последующие, волны жертвоприношений. уходили в поломничество, собирались в общины, искали способы искупить вину. то тут, то там объявлялся новый мессия. затем по миру прокатилась череда новостей о людях, уходящих в бункеры, а затем — новости о том, как люди умирали, замуровывая себя под землёй, как сходили с ума и убивали друг друга, а потом их маленькие убежища под землёй находили залитыми кровью. учёные, правительства сначала пытались сделать что-то. планировались миссии, отправить ракеты, взорвать их у астероида, поменять его траекторию. но за то небольшое время, что осталось, не нашлось такого количества ракет, взрывчатки и мощностей, чтобы сделать это. для неумолимой огромной глыбы из глубин космоса все изобретения человечества были подобны небольшому салюту на грустный праздник. после признания поражения пришло отчаяние. вместе с ним беспорядки, мародерство, грабежи, бесполезные убийства, несколько месяцев планета утопала в хаосе. больше никто не искал спасения и не слушал пророков — люди дрались в магазинах за консервы, понимая, что кладовки, набитые запасами, не спасут их от долбаного астероида, но они не знали, что ещё сделать. люди били витрины, дрались, насиловали и совершали самоубийства. это были восемь месяцев хаоса. юнги не помнит, как он их пережил. он заколотил все двери и окна, и не выходил на улицу. проводил дни в постели, пил снотворное, чтобы спать сутками и не видеть происходящего вокруг. а когда пришёл в себя несколько месяцев спустя — мир уже остывал. все, кто хотели хаоса, убийств и консервов, умерли, покончив друг с другом. мир перестал устопать в крови. и к оставшимся пришло смирение. люди прибрали улицы, разделили между собой еду. некоторые вернулись на работы, поэтому иногда работали пару каналов на тв и переодически восстанавливался интернет. всегда работало радио — в последние месяцы существования люди хотели слушать музыку. удивительно, но свои дни человечество доживало с достоинством. спокойно и смиренно. юнги жил так же, не слишком задумываясь о чем-то. он занимал себя тем, что читал все книги, на которые раньше не было времени, много гулял, познакомился со своими соседями, завёл кошку. делал то, что не успел, пока у него было время. так он жил, пока не настал этот день. последний день перед концом света. согласно расчётам учёных, астероид столкнётся с землей около двенадцати часов по полудни. прогноз был утешительным: они погибнут быстро, не успев почувствовать боли, поэтому юнги был спокоен. но в последний день на земле, ему казалось, что чего-то не хватает. что ему нужно сделать что-то… что-то. чего он никогда не делал. чего-то, на что можно решиться только на пороге конца света. его ноги сами несут его к знакомому дому. юнги только делает вид, что не понимает, что это за чувство внутри него ищет освобождения. на самом деле он знает — он знает, что это старое желание просится быть исполненным, это глупая любовь хочет, чтобы о ней сказали вслух. намджун находится на крыльце своего дома. он сидит на скамейке, укрытый пледом, в одной руке сигарета, в другой банка пива. рядом на столе стоит вторая — будто он знал или будто он ждал, что юнги придёт. юнги без слов садится рядом. берет бутылку, делает первый глоток. пиво холодное, кажется удивительно хорошим. все в последнее время кажется удивительно хорошим, наверное, от того, что это все в последний раз. это не просто бутылка пива, это последняя бутылка пива в его жизни, и от того она так удивительно хороша. они молчат. они смотрят туда, куда в последние месяцы обращены все взгляды. на небо, которое уже давно никто не видел голубым. теперь их небо ярко-красное, раскаленное, от огромного астроида, готового войти в атмосферу. он нависает над ними, как напоминание о приговоре, и ночи от его огня тоже давно не были тёмными. когда солнце уходит, их вендетта не уходит никогда — всегда полыхает у них над головами. пока намджун продолжает смотреть на катастрофу в их небе, юнги переводит взгляд на его личную катастрофу. намджун убийственно прекрасен. он всегда был таким, но в последний день перед концом света особенно — спокойный, немного пьяный, с лёгкой улыбкой на губах. думающий о чем-то своём, о своём сложном, что юнги никогда не сможет понять. у него в голове только одна простая мысль — поцеловать бы его. надо было поцеловать его ещё вчера, ещё семь лет назад, когда они познакомились на вечеринке у их друзей, напились и играли в настольные игры. юнги тогда стал намджуну другом, а хотел стать тем, кто первым делом целует его по утрам, но смолчал. обещал себе признаться потом, когда найдётся подходящий момент, когда он будет смелее, но так и не признался. вот о чем напоминает ему астероид на их небе. в последний день перед концом света юнги сожалеет, что так и не научился быть смелым. говорить, делать, мечтать, решаться, целовать, плакать, любить, печалиться и радоваться — он так долго откладывал все это, пока откладывать стало некуда. — как думаешь, что будет после нас? — спрашивает намджун. — будет что-то ещё? юнги пожимает плечами и отвечает: — не знаю. я надеюсь. он правда надеется, что кто-то будет. другая разумная цивилизация. они построят свои города, свои машины. оживят погибшую планету, помогут ей завести снова. он надеется, что новые люди не будут такими дураками, какими были они. что они узнают, как быть смелыми. как находить друг друга, не быть одинокими. юнги очень хочется думать, что это все не зря — что они погибают сейчас затем, чтобы после них пришли другие. лучше. умнее и счастливее. в последний день перед концом света он позволяет себе только одно — протянуть руку и вложить свою ладонь в ладонь намджуна. и почувствовать, как тот сжимает его руку. так они и проводят этот день. в тишине, глядя на небо и друг на друга. крепко держась за руки. не боясь, не спасаясь бегством. успокоенные, даже перед лицом катастрофы рассчитывая на лучшее. может, не для себя, но для тех, кто будет после. может, кто-то похожий на них родится через миллиарды лет. они встретятся и полюбят друг друга, и сделают все правильно. но это будет уже другая история.