No one can rewrite the stars How can you say you'll be mine? Everything keeps us apart And I'm not the one you were meant to find It's not up to you It's not up to me When everyone tells us what we can be How can we rewrite the stars? Say that the world can be ours Tonight
Их золотые годы длились недолго, но каждый их миг был полон солнечного тепла и ярких красок воздушных шаров. Они вместе выступали с песнями, разносили еду и общались с детьми, устраивая им шоу на день рождения. Ночью, когда весь персонал уходил, они оставались одни на сцене. Не было ни света, ни музыки, и сначала была лишь тишина. Потом и она растаяла, дымкой растворяясь в темноте пустой пиццерии. Фредбер не был уверен, когда именно его ИИ начал функционировать не так, как должен был. У него не должно быть мыслей, только команды. Поднять руку с микрофоном, повернуть голову на таком-то моменте песни, поздравить именинника, предложить всем вместе задуть свечи. Но потом появились сбои. Они зеленым огоньком пробирались под его металлический корпус, под змееподобные провода, в самый его процессор. И Фредбер не понимал, что ему с этим делать. Ему оставалось только анализировать, чтобы найти причину неполадок. В первый раз это произошло на дне рождении одной девочки. Она вместе с подругами ела пиццу и делала венки из осенних листьев, собранных у пиццерии. Обычные детские забавы. Фредбер подошел проверить, как у них дела, и сказал, что это очень милые венки. А потом именинница поманила маленькой ладошкой к себе Спринг Бонни, что показывал ее подруге, как играть на гитаре. Девочка водрузила на его голову, обогнув уши, один такой венок, и обратилась к Фредберу: — Красивый, правда? Он мог запросто ответить, что да, красивый. Ему всегда нравились дети и их поделки, это было естественно. Он был создан, чтобы говорить такие вещи и радовать детишек. Но он слишком внимательно посмотрел на своего друга, так, будто пытался по-настоящему разглядеть. Венок правда ему подходил: золотое с медным. Фредбер так долго вглядывался в Бонни, что тот, видимо, возвращая его на землю, ярко сверкнул глазами. Их зеленый свет будто проник дальше механического глаза. Его систему словно коротнуло. — Очень, — ответил Фредбер и погладил девочку по волосам. — Может, пришло время для танцев? Во второй раз глюк произошел не только у него. По крайней мере, ему так казалось. Во время выступления на сцене Бонни отошел от их привычной программы — нота за нотой, слово за словом — и сыграл несколько других аккордов на гитаре, привнося в песню разнообразие. Механический голос Фредбера не дрогнул, он не сбился со слов, но смотрел не перед собой, на кушающих детишек и их родителей, а на Бонни. Он привычно улыбался, как и было заложено в них программой, как и предполагала их конструкция, но что-то в его улыбке было другим. Его движения были легче, а пальцы на струнах гитары повторили новый фокус, меняя аккорды. Глаза ярко сияли зеленым. Фредбер же чувствовал, как слабые заряды тока проходят по всему его телу. Раньше он не ощущал электрических пульсаций — знал, что они есть, но не чувствовал. Словно Бонни запустил какой-то механизм внутри него, прежде никогда не включавшийся. Как сердце заставляет кровь течь по человеческому организму. В желтоватом освещении пиццерии Фредбер мог смотреть только на Бонни. На третий раз одна девочка подарила им с Бонни рисунок, выполненный мелками. Они гуляли по травке в солнечный день возле распускающихся цветов и держались за руки. Девочка, весело хихикая, убежала, а Фредбер поймал себя на том, что не мог выпустить из металлических пальцев листок. Бонни, проходя мимо, слегка наклонился к этому рисунку. Он заинтересовался. Он не должен был, ведь рисунок уже не у ребенка. Сбой системы. — Мне нравится, — просто ответил он. Фредбер кивнул, ощущая, как ток приливает к пальцам. Хватательный рефлекс? Так это у людей называется? Он и сам не заметил, как взял руку Бонни в свою. Они оба смотрели на сцепленные руки так, словно не знали, что это все значит. Только глаза Бонни снова ярко сверкнули. Теперь, обладая рисунком, так мило подаренным девочкой, Фредбер мог с уверенностью сказать, что глаза Бонни напоминают ему все это: весну, цветы, солнечное тепло. На четвертый раз Фредбер окончательно понял, что его ИИ развился. Написал новые программы. Обзавелся сознательностью? Тоже возможно. Потому что теперь, когда в пиццерии выключался свет, уже не было тишины. Они сидели на сцене и тихо болтали. Иногда Бонни наигрывал какие-то мелодии, что не были записаны в их программу. Иногда они вместе придумывали что-то новенькое — хэй, они же группа. И Фредберу казалось, что так будет всегда: дети, праздники, Бонни рядом. А потом человек воспользовался Бонни, чтобы убить детей.***
Фредди казалось, что иногда он почти живой. Его сенсоры разрывались от ощущений, перегружая систему. И это было прекрасно и напоминало конфетти, что взрывались буйством красок на праздниках. — Такой концерт можно и отпраздновать, — нараспев произнесла Чика, как только все люди ушли из пиццерии. Она поспешила найти остатки пиццы. Техникам завтра перед открытием будет совсем не весело очищать ее внутренности от пищи, но главное, что ей было весело. Сам Фредди не спешил слезать со сцены. Ему нужно было совершить его обычный обход, чтобы проверить, все ли в порядке. В конце концов, пиццерия была названа в его честь в какой-то мере, и он чувствовал ответственность. Он чувствовал. Пока он мог наблюдать, как Бонни мерно перебирает струны гитары, тихо что-то напевая. Система забила тревогу, предупреждая о сенсорной перегрузке. — Мог бы и подпеть, — поддразнил его Бонни, ставя гитару к стене. — Ты всегда придумываешь новые песни. За тобой не угнаться. — Может, и тебе стоить брать пример. Все же ты звезда шоу, — Бонни подошел ближе и поправил его галстук-бабочку. Артикуляция в его пальцах была чуть более продвинутой, чем у других аниматроников, чтобы он мог свободно играть на гитаре. — И нужно выглядеть совершенно. Фредди кивнул, не сводя с него синих глаз, и протянул руку, в которой не было микрофона: — Пойдешь со мной в обход? — Конечно, — Бонни без колебаний вложил свою ладонь в его. — Только чур ты будешь отвечать на шутки Фокси о том, что мы на свиданки под луной ходим. Фредди усмехнулся, издавая чуть скрежещущий металлический звук, и повел Бонни со сцены.***
Они вчетвером всегда были вместе, поддерживая друг друга и решая проблемы. Закрытие пиратской бухты было печальным событием, но Фокси все еще оставался важной частью их группы. По ночам они все вместе собирались и просто болтали обо всем подряд. Только технических неполадок стало случаться больше, дети цеплялись за них, жестоко играя, и вскоре их просто перестали чинить, заперли в дальнем помещении и заменили на более продвинутые модели. Их артикуляция впечатляла, а цвета были ярче. Фредди пострадал меньше своих друзей: все его конечности были на месте, появилось лишь несколько дыр в костюме, откуда теперь торчали провода. Им оставалось только изо дня день пылиться в пустом помещении. Бонни лишился лица, и вместо привычного розового взгляда Фредди теперь встречался с красными огоньками, и Фредди знал, что сделает все возможное, чтобы не дать им потухнуть. Левой руки у кролика не было, а на правой ладони вместо костюма были видны металлические пальцы. — Вряд ли венок из листьев что-то исправит, верно? — проскрежетал Бонни. Его звуковой модуль был поврежден, но его слова звучали как никогда ясно. Фредди, тихо поскрипывая шарнирами, взял его лицо в свои ладони: — Мой ответ все тот же: ты очень красивый. Бонни накрыл его руку своей относительно целой. А все пиццерии закрылись всего за пару лет, погребая их вместе с собой.***
История Корпорации Фазбер Энтертейнмент была кровавой. Исчезновения детей, несчастные случаи, убийства-убийства-убийства. Когда они начали все с чистого листа, открыв Мегапиццаплекс, Фредди понимал, что это их последний шанс. Он сохранял лишь осколки сознания, обладая фрагментальной исторической памятью. Как будто все его версии соединились в одну. После их выступления Рокси хвасталась тем, что среди зрителей много кто был в мерче с ней — и с плакатами с ее изображением. Чика, положив руку ей на плечо, сказала, что она и правда была сегодня великолепна, заставляя Рокси смущенно начать вилять хвостом. Монти встретил их на спуске со сцены в коридоре для персонала, привычно говоря, что старичкам пора бы уже свалить со сцены. Бонни так же буднично отшучивался, напоминая, что он как его ученик овладел еще не всеми мудростями бас-гитариста. Только Бонни мог угомонить Монти, но Фредди знал, что и сам Бонни предпочел бы вместо шумных концертов маленькую сцену в своем кафе возле боулинга. Рокси говорила, что он совсем как пенсионер, но Бонни настаивал, что Монти будет достойной ему заменой. Спокойствие, царившее в боулинге, и правда стоило того, чтобы поселиться тут вместо большой сцены. Фредди так часто здесь бывал, что если бы не изображения Бонни в рубашке-поло для боулинга, развешанные повсюду, можно было подумать, что именно он являлся маскотом этого места. Бонни, завидев его, тут же поспешил к нему и в качестве приветствия взял его за руку, утаскивая в сторону дорожек. — Несс поспособствовала покупке новых софитов, как я и предлагал, так что только посмотри, как много тут теперь разных цветов. — Выглядит завораживающе. — Хочешь сыграть или так и будешь разглядывать меня вместо дорожек, над которыми мы с Несс так трудились? Фредди усмехнулся, все же смотря и на новые софиты над дорожками тоже: — Игра против тебя не будет самой честной. Ты запрограммирован побеждать в боулинге. — Ага, — Бонни опустил одно ухо и крутанул шар для боулинга на пальце. — А еще я запрограммирован после закрытия плекса идти в свою комнату, а не твою. Полагаю, просто системный сбой. — Больше похоже на обновление программы. Бонни только насмешливо фыркнул и запустил шар по дорожке, свободной от детей. Конечно, это был чистый страйк. Розовые глаза аниматроника, оторвавшись от кегель, теперь зафиксировали свой взгляд на Фредди. И тот, между прочим, был запрограммирован быть первым мастером обнимашек среди аниматроников, так что и продемонстрировал умения, заключая Бонни в объятия. Артикуляция, гораздо более продвинутая, чем у всех предыдущих моделей, разве что Фантайм линейка была почти такой же, позволяла делать все, что только было угодно. В том числе и переплетать пальцы, прогуливаясь вдвоем по плексу и вместе приветствуя детишек. Фредди все еще не до конца понимал, почему обладает сознанием, которое было вызвано сбоями в системе, и сознание ли это вообще. Но эти сбои ощущались правильно, словно все шестеренки встали на свои места. — Не витай в облаках, Фред, нам еще нужно показать этим зуммерам приемы старой школы, — Бонни чуть наклонился вперед, заглядывая ему в глаза и подходя к нему еще ближе, чтобы их плечи соприкасались. Система Фредди буквально заурчала от удовольствия. Им правда нужно было еще отправиться к Ди-Джею, чтобы вместе с Чикой уделать «зуммеров» в лице Рокси и Монти, что были созданы гораздо позднее их самих, так что танцевальная битва предстояла легендарная. — Нам точно нужно победить, а то они потом не отстанут с шутками про пенсию. Когда к ним подбежал очередной ребенок, Фредди собирался привычно достать из хранилища какой-нибудь подарок для него, но вместо этого ребенок заверил их, восторженно скача на месте, что они его любимые аниматроники, и, вручив им рисунок, поспешил обратно к родителям. Взглянув на подарок, Фредди не мог сдержать смешок. Когда-то давно, в прошлой жизни, в какой-то степени, он уже видел нечто подобное: солнце в уголке листа, возле плавают облака, внизу зеленая трава и в центре они с Бонни держатся за руки. — Какие-то вещи и правда не меняются, — Бонни склонился к рисунку, рассматривая его внимательнее. — Думаешь, мне идут больше зеленые или розовые глаза? — Ты знаешь, что мне нравятся любые. — Ты просто ужасный подхалим, — в противовес своим словам Бонни приблизил свое лицо к его, соприкасаясь носами на манер поцелуя. Фредди чуть рисунок не выронил, но все же сжал его покрепче, как и ладонь Бонни в своей.What if we rewrite the stars? Say you were made to be mine Nothing could keep us apart You'd be the one I was meant to find It's up to you, and it's up to me No one can say what we get to be So why don't we rewrite the stars? Maybe the world could be ours Tonight