Прятки

      Хлопнула дверь, в номере наступила тишина. Не было слышно ни единого шороха, однако, старясь предупредить любую опасную ситуацию, трусишка и паникёрша, коей я и являюсь, пролежала без движения ещё минут пятнадцать, и только потом позволила себе выдохнуть. Можно было вылезать. Я, осторожно сжавшись, опёрлась на замятую ранее под телом руку, разом ощутив всю прелесть «иголочек» и боли в отлёжанной конечности. В своём убежище я помещалась, только если ложилась строго на бок, поджимая ноги коленками и пятками в противоположные стенки соответственно, а правую или левую руку под тело. Поза напоминала повёрнутую вправо на 90 градусов букву"М».       Аккуратно сняв зеркало и закусив губу от боли в сведённой судорогой ноге, у меня получилось выползти из моего убежища. Стекло, служившее мне надёжной защитой, с неприятным скрипом легло на кафельный пол. Левая половина тела напоминала мне, что такое явный дискомфорт, заставляя кривиться, но через силу нагонять кровь в онемевшие конечности. Через пару минут стало полегче, и я поспешила к унитазу, терпеть уже не было сил. И какого, спрашивается, хрена он так долго не выходил из номера.       Скотина.       Ооо, какое блаженство.       Невероятно, как мало человеку для счастья надо. Фух, можно жить дальше. Осторожно прибрав за собой и вернув всё в первоначальное состояние, я с крайней осторожностью выползла в номер. Люкс, ничего не скажешь: чисто, дорого, безлико. Всё как обычно, я прячусь здесь уже больше двух недель и умираю со скуки, только редкие вылазки за продуктами в местный маленький холодильник-бар меня и радуют.       И кормят.       Батончики всяких милкивей и прочих компаний осточертели до ужаса, зато они сытные и не дают животу урчать, потому что, не дай бог, кто-то из постояльцев услышит. Мне… мне капец…       Стоит только им сообщить об этом персоналу, как информация сразу дойдёт до тех, кто меня ищет. Тогда можно будет начинать обратный отсчёт до моей смерти…       Я… я идиотка! Дура!!! Дура полная!       Верила, что жизнь киллера — это интересные путешествия, наполненные опасностью и приключениями, да, нужно убивать людей, да, придётся преодолевать множество препятствий, но мама всегда говорила, что я особенная, что я маленькая звёздочка и со всем справлюсь. На этой вере и основывались мечты о дорогой бредовой одежде, сильных философских словах удручённым жизнью голосом и романах с лучшими красотками и красавцами побережья.       Да нихуя!!!       Ничего подобного! Вместо этого я сейчас, как последняя крыса, прячусь в дырке, оставленной после ремонта и благополучно закрытой зеркалом. Несколько месяцев назад решили провести ремонт, разделив один супер номер, на два класса люкс поменьше, а дырки между гипсокартонными стенками оставили такие, что влезает небольшая девушка. Вот вам и люкс.       Быстро зажевав батончик, я старалась как можно скорее размять свои конечности и спину: неизвестно на сколько ушёл нынешний постоялец, стоит поторопиться. Комната наполнила тихим шорохом нечистой одежды, щёлканьем суставов и осторожным кряхтением, разминка после долгой неподвижности была болезненной, но необходимой.       Ещё раз пройдясь по коридору, я вновь встала на столешницу раковины и аккуратно приспособила зеркало на место. Фух, в безопасности, можно опять зажаться в свой угол и погрузиться в полудрёму, полускуку.       Не знаю, сколько времени прошло, но нынешний владелец апартаментов так и не вернулся, и сон вновь захватил меня, увлекая в свой кокон. Только не было в царстве Морфея покоя. Лицо единственной моей жертвы вновь преследовало меня, его гортанный смех, непонимающий взгляд сначала в никуда, а потом по давним его знакомым, синеющая на глазах физиономия, искажённая в ужасе, и крики-хрипы о помощи. Тогда от испуга я забилась в угол, в страхе поджимая под себя в раз ослабшие ноги. Это было ужасно, страшно, стыдно, омерзительно. Единственное моё убийство сразу расставило все точки над 'i'.       Я… я не способна к этой профессии, и хочется только забыть, стереть из памяти этот момент, но всё никак не получается. Память, злая шутница, удавкой накинула на меня тот момент, заставляя вновь и вновь прокручивать в голове, как корчащийся в муках немолодой мужчина умер на руках у своего сына.       Работа киллера полна романтики, приключений и славы — брехня собачья. Она полна страха, унижения, боли и ненависти к самому себе. Я даже знать не хочу, как чувствовал себя молодой парень, теряя на своих руках отца.       Я — чудовище, лишившее кого-то семьи, и мой наниматель не лучше. Когда тебе в баре предлагает работу молоденькая девушка всего на пару лет старше, не грех заподозрить её в сутенёрстве или работорговле. Когда тебе за безумно огромные деньги нужно только нечаянно уронить в бокал с шампанским маленькую капсулу с прозрачным содержимым, это не вызывает вопросов.       Когда после трусливого побега ты всё-таки находишь в оговоренном месте положенную сумму, тут вопросы уже возникают.       Я до последнего не верила, что мне действительно заплатят, что просто не застрелят в каком-нибудь переулке, но, как потом выяснилось, расчёт был куда тоньше. С такой суммой денег наличными сложно скрыться и спрятаться, лицо моё видела вся остальная прислуга и часть гостей, и даже у небольшой мафизной семьи, убийцей чей главы я и стала, достаточно влияния, связей и денег, чтобы найти одну простую девчонку.       Мне заранее, в тихую, подписали смертный приговор.       Стоило ожидать…       Выкрутиться получилось только за счёт одной знакомой, которая когда-то работала здесь горничной и рассказала, что рабочие забыли заделать один из служебных проходов внутрь гипсокартонных стен, оставляя небольшой тупик. Его пришлось закрывать массивной тумбой с раковиной и большим зеркалом, через которое я могла выбраться в основной номер.       Скип.       Неожиданно, звук был слишком близко, заставляя выйти из полудрёмы и посмотреть на зеркало.       Твою мать!!!       Ай!       Господи, свет попал в глаза, как больно! БОЛЬНО!!!       Сжимаясь в комочек, я, кажется, неосознанно пыталась отползти назад. Ещё пара секунд тишины и мой расплывчатый взгляд встречается с ошарашенными карими глазами. Парень или уже молодой мужчина в неожиданности отступает, давая мне возможность резко, насколько это возможно, двинуться на него. Толчок рукам в грудь, и вот он уже ошалело сидит на полу, а я со всех ног стараюсь удрать из номера, цепляясь за угол двери и скуля от боли в сведённой судорогой ноге. Где-то вблизи двери слышится шорох открытого замка, и я со всей набранной дури влетаю в чей-то парадный, на мой взгляд, костюм. Отшатываюсь, но большие мозолистые ладони резко опускаются мне на плечи, заставляя остановиться и посмотреть испуганными оленьими глазами в чужие, тёмные, как бездна, очи. Уже покрытое старческими морщинками лицо никак не сочетается с цепким и жёстким взглядом.       Матерь божья…       Один из гостей, которого я видела.       Пхф…       Как же мир тесен!!!       Ахахаха!!!       Секунда и нос отдаёт ослепляющей болью, в голове что-то лопается, металлический щелчок звенит, как раскаты грома. Резко заломленные руки пульсируют, пытаясь порвать суставные сумки, мышцы и связки. Что-то твёрдое упирается в грязные волосы, противными сосульками вжимающимися в щёки.       Затылок холодит не столько дуло оружия, сколько осознание приближающейся смерти.       н. не. нет…       я… Я . не хочу УМИРАТЬ!       Яростно дергаюсь, несмотря на головокружение и острую БОЛЬ.       НЕТ!       ЖИТЬ! ЖИТЬ! ЖИТЬ!!!       Хлопок       Чужие глаза холодны и жестоки, больно, я же… хочу жить… проваливаюсь, как в чёрную дыру… и так болит голова, что-то тёплое греет затылок и щекочет шею.       Тихо.       Это… всё… так… странно…

***

      — Зачем застрелил, — спокойно спросил молодой мужчина у своего консильери, — мы могли отдать её семье Франческа для допроса, да и ему наверняка хотелось бы отвести душу, — он с отвращением посмотрел на раскинувшееся у его ног тело, — на этом.       — Бешеную крысу стоит пристрелить сразу, — умудрённый жизнью консильери протёр дуло поостывшего пистолета белым шёлковым платком, после небрежно кинув тряпку на лицо покойнице, чьи пустые глаза таращились в носок ботинка его юного Дона, — таким брошенкам терять уже нечего. Загнанная в угол мышь способна сильно цапнуть заигравшуюся кошку. Вам стоит быть чуть более аккуратным.       — Не ворчи, — юноша устало потёр переносицу, — только вернулся с переговоров с Бовино, как тут это, — носок дорогой лакированной туфли подпнул кусочек отвалившейся штукатурки, — захожу в душ, думаю, что смогу хоть ненадолго расслабиться, а у меня в раковине лежит кусок отвалившейся штукатурки, а из дырки в стене торчит какая-то тряпка.       Блондин разваливается в кресле, доставая из мини-бара бутылку виски. Гостиничные стаканы быстро наполняются ароматным алкоголем не самой лучшей выдержки. Его советник сидит напротив, поправляя чуть топорщащиеся уголки пиджака. Комната ненадолго погружается в задумчивое молчание.       — Я вызову администратора, пусть разбирается, — седина в чёрных смуглых волосах ничуть не портит мужчину чуть за пятьдесят, его голос глубок и лишь слегка отдаёт прокуренной хрипотцой.       — Делай так, как считаешь нужным, — парень прикладывает стакан с холодным напитком к виску, безуспешно пытаясь избавится от разыгравшейся мигрени, — ещё напиши Франциску о том, что крыса пристрелена, и направь ему мои соболезнования.       — Ммм, хорошо, — консильери неохотно встает и направляется в ванную. Лежащее на кафеле зеркало, отпечатки ног на покрытой строительной пылью тумбе и огромная дыра в стене заставляют его вздёрнуть бровь в недоумении, подобную ситуацию он видит впервые, хотя в их профессии живёт непозволительно долго. Какие-то тряпки валяются внизу вместе с различными обёртками от снэков. Стоит лишь немного надавить на руководство этого отеля, как они, как миленькие, выполнят любое их требование, лишь бы сохранить свою репутацию, скандал такого масштаба никак не получится скрыть.       Мужчина выходит в коридор, ненадолго останавливая внимание на трупе. Ещё одна такая же. Стоит позвать кого-то из персонала, пусть вынесут тело. Молодой Дон не пробудет в номере долго, стоит позвонить водителю, чтобы подогнал машину. Эххх, сколько дел, сколько дел.       В абсолютной тишине номера были слышны лишь приглушённые шаги удаляющегося человека.