A Court of Light and Melody

Азриэль спустился на окраину Иллирийских степей, прямо около линии густого леса. Он поставил своего мэйта на ноги, положив руку ей на спину, чтобы она не упала. Полет занял чуть больше часа, но Гвин хотелось увидеть горы с неба, и Азриэль решил не упускать возможность полетать с ней, особенно когда риск опасности был невелик. — Вот уже три полета подряд мы не спасаемся от армии, не уворачиваемся от стрел и не истекаем кровью, — пробормотала Гвин, поправляя вязаный свитер темно-синего цвета, надетый поверх леггинсов — обе вещи были из набора, подаренного его матерью. Азриэль протянул руку, предлагая взять корзину с булочками, которую несла Гвин, — она испекла их для его матери в подарок. — Можно сказать, мы идем на рекорд, — ухмыльнулась она, передавая корзину. Гвин пригладила растрепавшиеся на ветру волосы, покусывая нижнюю губу — ее мысли явно были далеко. Она неуверенно посмотрела на Азриэля. — Как я выгляжу? Поющий с Тенями сдержал смешок и нежно поцеловал ее в щеку. — Ты выглядишь прекрасно. Гвин прищурилась. — Мне кажется, втайне ты очень забавляешься тем, что я нервничаю. Азриэль пожал плечами и направился к высоким деревьям. — Я нахожу забавным, что ты беспокоишься, что не понравишься ей, да. — И что же в этом забавного? Азриэль окинул ее взглядом. — Потому что разве были те, кому ты не понравилась? — Они продолжили путь к линии деревьев бок о бок. — Мои братья обожают тебя. Неста любит тебя. Даже Верховному Лорду Весеннего Двора ты умудрилась понравиться. — Это совсем другое, Азриэль, — пробормотала она. И Азриэль услышал невысказанные слова: Твоя мать нездорова... Он тяжело сглотнул, борясь с этой реальностью. Он проверил ее вчера, и она была в добром здравии. Он молился, чтобы и сегодня все было также. Чтобы никакие призраки прошлого не забрали ее. Должно быть, на его лице отразилось беспокойство, потому что Гвин остановилась перед самым лесом и взяла его за руку. — Это другое, потому что она мать моего мэйта, ясно? И я отчаянно хочу произвести на нее впечатление. — Взгляд Гвин был пристальным, но мягким. — Мое беспокойство не имеет никакого отношения к ее психическому состоянию. Азриэль выдохнул, только сейчас осознав, что все это время держал дыхание, и почувствовал, как в его нутре зашевелилось чувство вины. Как он мог предположить, что Гвин будет беспокоить здоровье его матери? Она безобидна. Безобидна... но не здорова. По крайней мере, иногда. Она шепчет про себя. Внезапно бледнеет. Часто ее речь больше походит на поэму, чем на разговор. Она могла быть опасна только во время своих кошмаров, но, по словам сиделки, их не было уже очень давно. Кроме того, Гвин знает, что такое травма. Если во время их визита здоровье его матери резко ухудшится, она все поймет, верно? Словно желая успокоить его, Гвин утешительно сжала его пальцы и лукаво улыбнулась. — Все хорошо, Поющий с Тенями? Азриэль сглотнул комок в горле и кивнул. — Все хорошо. Когда они прибыли на поляну, где находился дом матери Азриэля, Поющий с Тенями увидел, что сиделка стоит на крыльце. Его голова склонилась в едва заметной решимости. Он попросил женщину подождать их снаружи и вкратце рассказать о текущем состоянии его матери. Вчера был хороший день, но кто знал, что может принести сегодня? Иллирийка была близка к возрасту его матери, младше всего лишь на несколько десятилетий. Азриэль выбрал ее за нежно-карие глаза и низкий рост. А также за ее иллирийское происхождение. Еще одна женщина из его деревни, пострадавшая от того, что ей подрезали крылья. Его мать находила утешение в ее компании. — Фара, — сказал он, когда сиделка встретила их на лужайке. — Как прошел ваш день? Как она? Фара понимающе улыбнулась и склонила голову, занавес из темных волос упал ей на плечо. — Хороший день. Азриэль еще раз выдохнул. — Я рад это слышать. Мы останемся на ночь. Ты можешь вернуться завтра днем. Фара подняла брови. — Ты не представишь меня своему мэйту? — О, — поморщился Азриэль. — Да, прошу прощения. Они быстро обменялись приветствиями, и вскоре сиделка была уже на пути в деревню, расположенную в четырех часах езды к северу. — Она очень милая, — пробормотала Гвин, осматривая дом. — И это место тоже. — Спасибо. Я... я много сил вложил в него, — Азриэль жестом указал на бревна, из которых был сделан дом. — Обычно, из-за сильных ветров, дома здесь делают из камня, но камень слишком сильно напоминает ей о моем..., — он запнулся, не желая вызвать эти воспоминания. — И мы с Кассианом много раз спорили о размерах. Слишком большой, и она может почувствовать себя подавленной. Слишком маленький — и она может почувствовать себя в ловушке. — Азриэль сглотнул сухость в горле. — Но в итоге ей нравится. Здесь есть комната для нее и для сиделки. В гостиной есть диван, который можно превратить в кровать, когда я приезжаю. Кухня с дровяной печью. Хорошая ванна, которую ей подарил Рисанд. Но большую часть времени она проводит на заднем дворе. — А что на заднем дворе? — спросила Гвин. Азриэль смущенно улыбнулся. — Ничего особенного. Остальная часть поляны. Деревья. Она просто предпочитает быть там по какой-то причине. Гвин не стала ничего говорить, только понятливо хмыкнула и направилась к входной двери. Азриэль последовал за ней. — Мне постучать? — прошептала она, подняв дрожащий кулак. Она скривилась, хотя тон ее был ровным. — Прости. Возможно, ты не понял, но я нервничаю. Ласково посмеиваясь, Азриэль покачал головой и открыл входную дверь. — Она должна нас ждать. — Они вошли внутрь, и Гвин мягко закрыла за ними дверь. Он оглядел пустую гостиную с диваном и креслом, большим камином и ковром ручной работы. Он прочистил горло и озвучил не очень высоким, но все же громким голосом. — Это Азриэль! Когда ответа не последовало, Азриэль подумал, не ушла ли она на задний двор, но прежде чем он успел направиться к двери на кухне, из восточного коридора послышался шорох. Его мать вошла в комнату, и у Азриэля защемило в груди, когда он понял, что, как и его мэйт, его мать сильно озаботилась своим внешним видом. На ней была рубашка цвета слоновой кости с черной вышивкой, заправленная в темную юбку с высокой талией. Ее длинные темные волосы были уложены в аккуратный пучок. Их одинаковые глаза встретились. Да, ее взгляд был ясным. Она пересекла скромную по размерам гостиную и обняла Азриэля. Он слышал, как она вдыхает его запах, чувствовал, как ее руки чуть сильнее сжимают его пиджак. Он сжал ее в объятиях. Они свободны уже столетия, но все еще обнимаются, как будто это может быть последний и единственный случай на целую вечность. Азриэль никогда не знал, когда ее демоны придут и заберут ее. Заставят ее увидеть в его глазах отца вместо него. — Прошел всего день, мама, — поддразнил Азриэль, когда они отпустили друг друга. Он протянул корзину с булочками и поднял крышку. — Гвин испекла их для тебя. — Жрицы очень помогли мне, — смущенно добавила Гвин. Его мать взяла корзинку и заглянула внутрь, затем ее взгляд вернулся к Азриэлю. — Это неподходящее представление для твоего мэйта, Азриэль. Я должен поработать над этим, подумал он. Азриэль мягко рассмеялся и положил руку на спину Гвин, побуждая ее быть смелее. — Мама, это Гвинет Бердара. — Гвин, — поправила она, наклонив голову. — Называйте меня просто Гвин. Улыбка матери Азриэля расширилась. — Зови меня Аньела. — Аньела, — повторила Гвин, задыхаясь. — Я... я... простите, просто вы очень красивая. Азриэль фыркнул, и брови его матери взлетели вверх, а с губ сорвался веселый смех. — Ну, ты очень добра. — Простите, — сморщилась Гвин, ее взгляд метался между матерью и сыном. — Я сама не знаю, что несу. Я... я никогда раньше не встречалась с чьими-то родителями. Смотри, Певец, прошептали тени Азриэля. Он снова обратил внимание на свою мать, которая смотрела на его мэйта, ее лесные глаза сверкали, полные жизнью. Он видел, что что-то в нервном поведении Гвин заставило его мать почувствовать себя спокойно. В ней улеглась буря. Он с тихой благодарностью наблюдал, как две самые важные женщины в его жизни ведут приятную беседу. Гвин шутила — как он выяснил, это ее обычное поведение, когда она волнуется, — а мать Азриэля смеялась над каждой шуткой. В какой-то момент она предложила им отнести корзину на кухню и открыть бутылку вина. Он кивнул и позволил ей увести Гвин в соседнюю комнату. Теперь они увлеченно беседовали вдвоем. Азриэль улыбнулся. Солнце уже давно село, и две пустые бутылки из-под вина стояли у задней двери, а третья стояла в центре обеденного стола, пока Азриэль, Гвин и Аньела продолжали свой разговор. — Я слышала его пение дважды, — сказала Гвин, опершись локтями на стол. — И оба раза это было во время того, как он складывал белье. Очень жаль, потому что у него прекрасный голос! — Я сижу здесь, — категорично заявил Азриэль. — А знаешь, он спел свою первую гармонию, когда ему было девять лет, — заметила его мать, наливая еще вина в свой бокал. Она протянула бутылку, держа ее горлышко прямо над пустым бокалом Гвин — та кивнула ей, чтобы она наполнила бокал, и Аньела опустошила бутылку. — Я пела ему при каждой встрече. И вот однажды я запела, а он просто присоединился и инстинктивно начал подпевать. Азриэль никогда не слышал, чтобы его мать так открыто, так непринужденно говорила о его ужасном детстве. А теперь она рассказывала об их часовых встречах так, словно это был семейный пикник, а не кошмарный сон. И Азриэль почувствовал надежду. Надежду на то, что у него будет больше таких вечеров с матерью и его мэйтом. — Я бы с удовольствием послушала, как вы поете, Аньела, — надувшись, сказала Гвин. — Вы такая же стеснительная, как Азриэль? — Я не стесняюсь, — ответил Азриэль. — Я просто избирателен. И мои тени начинают... волноваться. — Ах, — сказала Аньела, отмахнувшись от сына и положив ноги на свободный стул напротив Азриэля. — Все любят эти чертовы тени. Упомянутые тени плясали вверх и вниз по рукам Азриэля. Он не мог сказать, кого они любят больше, — его мать или его мэйта. Возможно, их обеих. Они обе относились к теням с той любовью, с какой относятся к домашнему животному. — Я все время ему это говорю, — пылко ответила Гвин. Она придвинулась чуть ближе к столу, заговорщически наклонив голову. Аньела повторила ее позу. — Он играет на каком-нибудь инструменте? Он сказал мне, что раньше был хорошим пианистом, но, по моему опыту, редко кто играет только на одном инструменте. Аньела усмехнулась. — Он играет на лютне. — Играл, — поправил Азриэль. — Я не прикасался к лютне столетиями. То же самое касается и фортепиано. — Ты никогда не забываешь, как играть на инструменте, Аз, — насмехалась Гвин. — Она права. Такое не забывается. — Аньела одарила сына коварной ухмылкой. — А знаешь, что он подарил мне в прошлом году на день рождения... Щеки Азриэля запылали, когда он покачал головой. — Нет. Это твоя лютня. Не моя. Аньела, пошатываясь, поднялась на ноги, стул заскрежетал по деревянному полу. — Я принесу ее. — Не надо, мама, пожалуйста! — простонал Поющий с Тенями. Тем временем его тени восторженно заплясали. Гвин практически светилась от восторга. И, честно говоря... его протесты были не серьезными. Он не мог придумать лучшего, более достойного случая, чтобы снова попробовать свои силы в музыке. А когда Гвин улыбалась ему, глядя на него горящими глазами, он не мог ей противостоять. Вернулась мать и протянула ему лютню через стол. С вынужденным вздохом Поющий с Тенями взял лютню, тени заскользили по его руке и остановились на костяшках пальцев. Он пощипывал струны, проверяя, в ладу ли они. Обнаружив, что все в полном порядке, Азриэль пришел к выводу, что его мать пользуется этой лютней гораздо чаще, чем он предполагал. И если этого было недостаточно, чтобы заставить его отбросить страх выступать... — Что вы хотели бы услышать? Аньела и Гвин одновременно набросились на него с нетерпеливым ворчанием, призывая прекратить тянуть время. — Из вас двоих получилась неплохая пара, — усмехнулся он под нос, сцепив пальцы. — Мне повезло, что никто из вас не сделал выбор, потому что я помню только одну песню. И вот он заиграл "Бегущие Воды", тени радостно заскакали по его рукам, и он не был уверен, когда именно, но в какой-то момент он начал подпевать. — Теперь я понимаю, откуда у тебя такая внешность, Поющий с Тенями, — пробормотала Гвин, зарываясь все глубже под одеяло, которое они делили на двоих. Она понизила голос. — Она ведь не слышит меня, верно? — Нет, ее комната в конце коридора, — усмехнулся Азриэль. — Но я уверен, что она знает, что она тебе понравилась... — Он поморщился. — Может, хватит обсуждать красоту моей мамы? — Справедливо, — хмыкнула Гвин. Подняв руку, она погладила его по щеке, и Азриэль глубже зарылся в подушку, любуясь тем, как лунный свет освещает кожу Гвин. — Ты ей тоже понравилась. — О, боги, ты действительно так думаешь? Азриэль кивнул, сдерживая улыбку. — Я никогда не видел ее такой счастливой... Крик ужаса пронзил ночь. Азриэль и Гвин поднялись на ноги, их глаза заметались по гостиной. Если бы они были в Доме Ветра, Азриэль выхватил бы кинжал из-под подушки и приготовился к атаке. Но, к сожалению, он узнал этот крик. У него заныло в животе, он нахмурился, поднялся с кровати и посмотрел на Гвин. Она уже натягивала штаны, когда он поднял застывшую руку. Крик перешел в вой, и Азриэль прикрыл глаза. — Подожди здесь. Я... — Ты. Открыв глаза, Азриэль увидел, что его мать стоит в гостиной и указывает на него дрожащим пальцем. Он поднял руки в успокаивающем жесте. — Это я... — Где Азриэль? — прорычала она. У него запершило в горле, тени зашептали успокаивающие слова в его уши. — Ты в безопасности. Оглянись. Это... Аньела издала рычание, от которого по позвоночнику Азриэля пробежал холодок. — Где мой сын? — Когда Азриэль не нашел слов для ответа, Аньела подошла к камину и взяла кочергу, взмахнув ею, как мечом. — Отдай мне моего сына! Горящие глаза Азриэля метнулись к Гвин, готовые успокоить ее. Готовые утешить ее и попросить уйти, пока он ищет способ успокоить мать. Возможно, ему придется использовать свои тени, чтобы она не навредила себе. Азриэль не ожидал этого. Но когда он попытался бросить утешительный взгляд на своего мэйта, то обнаружил, что она уже встала на ноги и очень медленно приближается к его матери. Он послал к ней тень, пытаясь привлечь ее внимание, но хвостик тени лишь ободряюще потрепал Гвин по шее, а затем вернулся к Азриэлю. — Если ты не отведешь меня к нему, я вырву тебе глотку, Мариус! — прорычала Аньела. — Аньела, — сказал Гвин голосом, похожим на туман на озере. Мать не отрывала взгляд от Азриэля, но он заметил, как она чуть ослабила хватку на кочерге. Его сердце билось о ребра с такой силой, что казалось, оно может вырваться из груди. — Аньела, вы знаете, кто я? — спросила Гвин, делая еще один шаг ближе к матери. Аньела моргнула, мускулы на ее челюсти дрогнули, и хотя она не отвела глаз от Азриэля, ярость в них, казалось, немного смягчилась. — Аньела, это я, Гвин. Аньела. Аньела. Его мэйт продолжала произносить ее имя. Призывая ее вернуться обратно. Согнутые колени его матери выпрямились, и ее свирепость дрогнула лишь на секунду. Азриэль застыл на месте. — Это кажется очень реальным, не так ли? — сказала Гвин мягким голосом. — Он так похож на него. А это место так похоже на то, другое. — Теперь она была в паре метров от его матери. — Но это не так. Дыхание Аньелы участилось, и Азриэль увидел, как его мать пытается пробить себе путь на поверхность. От этого у него в груди что-то оборвалось. — Вам не нужно опускать кочергу, Аньела, — прошептала Гвин, подходя ближе, и Азриэль отметил, что в глазах его мэйта не было ни намека на осуждение или страх. — Я такая же, как вы, Аньела. Я знаю, что вы видите. Я знаю, что вы чувствуете. — Теперь она была совсем рядом, и Азриэль молился Котлу, чтобы Аньела не ударила ее — не заставила его выбирать между ними. — Продолжайте держать кочергу, все, о чем я прошу, это выслушать меня. Вы слушаете? Взгляд Аниэлы ожесточился, она снова согнула колени, устремив взгляд на Азриэля. Но все же она сказала хриплым голосом. — Продолжай. — Спасибо, Аньела, — сказала Гвин, не прикасаясь к ней. — Мужчина, на которого вы смотрите... Вы думаете, это отец вашего сына? — Д-да. Да. Мариус, — задыхалась она. — Но это не так, Аньела, — успокаивающе произнесла Гвин. — Я не знаю отца Азриэля, потому что его не стало задолго до моего рождения. — Азриэль заметил, что его мэйт не назвала имя его отца. — Но я знаю, что он был не из тех мужчин, которые бы позволили говорить с ним в таком тоне. Он был не из тех мужчин, которые бы позволили тебе поднять на них оружие и не нанести ответный удар. Я права? Аньела кивнула, моргая. — И если я скажу вам, что это не отец Азриэля, и что вы ошибаетесь, потому что плохо себя чувствуете, вы, может быть, поверите мне? — спросила Гвин голосом, от нежности которого Азриэль едва не расплакался. Выражение лица Аньелы изменилось, она приоткрыла рот. — Аньела, это Азриэль, — мягко сказала она. — А я Гвин. Я — мэйт вашего сына. — Она сделала небольшой жест, обращая внимания на окружающую обстановку. — И это дом, который Азриэль создал для вас. — При этом Аньела с любопытством наклонила голову. — Видите? У него ваши глаза. И ваши губы. Аньела нахмурилась и слегка опустила кочергу. — Аз-Азриэль? — Мама, — сказал он, стараясь не подавиться словами. Он вытянул руки. — Посмотри на мои тени. Посмотри на мои руки. Это я. Ее взгляд переместился с теней, пляшущих на его плечах, на его покрытые шрамами руки. Она резко бросила кочергу. Та с грохотом упала на деревянный пол. Аньела закрыла рот руками, слезы хлынули из ее глаз, и она отступила к стене позади себя. — О, Азриэль... — Она перевела взгляд с него на кочергу, а затем снова на него. — Азриэль, я... — Аньела, — сказала Гвин, прерывая ее. Аньела всхлипнула и медленно повернулась к девушке. — Почему бы нам не выйти на улицу? Азриэль говорил, что вам нравится проводить время на заднем дворе. — О, Гвин, — вздохнула Аньела, отняв руки от лица. — Я... — Нет, все в порядке, Аньела, — добродушно ответила Гвин. Ее улыбка была скромной, но теплой. — Могу я вывести вас на улицу? Обычно мне это помогает. Аньела вытерла слезы тыльной стороной ладони, но кивнула головой. — Д-да. Я бы хотела подышать свежим воздухом. — Я тоже, — согласилась Гвин. Она нежно положила руку на спину Аньелы и повела ее к задней двери. Оглянувшись через плечо на Азриэля, она попросила. — Можешь принести нам воды, дорогой? Как только за Гвин и Аньелой закрылась дверь, Азриэль опустился на колени. Горе, благодарность и облегчение, заполонили его. На следующее утро, пока Гвин и его мама продолжали спать, Азриэль накрыл стол к завтраку, взяв остатки булочек, которые испекла Гвин, и свежий джем, который он нашел в шкафу; чайник травяного чая, который, по словам сиделки, нравился его матери, когда она чувствовала себя не в своей тарелке, и немного меда. Азриэль взялся за посуду в ожидании их пробуждения. Он полагал, что они проспят еще по меньшей мере час. После произошедшего они долго сидели под звездами на задней лужайке и разговаривали, пока луна не скрылась с неба. Он принес им обеим воды, после чего Гвин отправила его спать, — она прочитала его затравленный взгляд. Она видела, что ему нужно побыть одному. Будучи его мэйтом, она знала, что ему нужно отдохнуть. Ополоснув один из бокалов с вином, Азриэль вздохнул. Ну, один день нормальной жизни уже хорошо для его матери. Ожидать два нормальных дня было неразумно. Сегодня она должна плавать в тумане и говорить загадками. Таковы были последствия ее приступов. Он не имел ничего против, но надеялся, что Гвин сможет с этим справиться. Прошлая ночь наверняка вымотала ее, а сегодня ей придется выдержать странные разговоры Аньелы. Сзади, Певец... Оглянувшись через плечо, Азриэль увидел, что в кухню вошла его мать, плотнее запахивая халат. Волосы на ее голове были заплетены назад. Он решил, что это дело рук Гвин. Она любила, чтобы он расчесывал ей волосы, когда ей снились кошмары, и он решил, что она сделала это для его матери. — Доброе утро, — робко сказал Азриэль, продолжая мыть бокал, снова окуная его в воду. Аньела слабо улыбнулась, и Азриэль слегка подвинулся, освобождая ей место. Она взяла сухую тряпку и протянула руку за чистым бокалом. Нередко после приступа она пыталась заниматься повседневными делами. Она говорила, что это ее расслабляет. Поэтому Азриэль без слов передал ей бокал. — Тебе лучше, мама? — спросил Азриэль, сглатывая комок в горле. Аньела кивнула. — Да. Борясь с сомнениями, он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Я рад это слышать. Она продолжала вытирать бокал, улыбка на ее губах стала увереннее. — Гвин очень добра. Ее слова сладкие, словно мёд. Азриэль зажмурился, улыбаясь. — Она очень дорога мне. Аньела отставила стакан и терпеливо ждала, пока Азриэль передаст ей следующую чистую тарелку. — Ты любишь ее, ангел? — Очень, очень сильно, — ответил он, голос чуть не сорвался. — Отношения мэйтов — удивительная вещь, но любовь — чудо, которое творим мы сами. Он протянул матери следующий бокал, в горле у него першило. — Ты права. — Ты всегда хотел иметь мэйта. Азриэль хмыкнул в знак согласия. — Да, хотел. Но она заставила меня забыть об этом. Забыть о том, что мне нужен мэйт. В конце концов, я просто хотел именно ее. Аньела посмотрела на него, вытерла ножку бокала и поставила его на место. Казалось, что она очень удивлена, но все равно счастлива. — Вчера вечером она рассказала мне историю о вашей брачной церемонии. Она хочет, чтобы она прошла здесь. — Это правда. Мы оба этого хотим. — Когда, ангел? — Пока не знаю. Когда она будет готова, я думаю, — пожал плечами Азриэль, довольный тем, что вступил с ней в этот легкий разговор. — Не волнуйся, мама. — Я и не волнуюсь, — усмехнулась Аньела, ее голос стал яснее. — Я рада. Азриэль передал ей последний бокал. — Значит, она тебе нравится? Аньела грустно улыбнулась. — Нравится. — Ну, хорошо, — усмехнулся Азриэль, позволяя хвостику тени потянуться к матери и коснуться ее щеки. — Потому что ты ей тоже нравишься. Наступила долгая пауза, во время которой они смотрели друг на друга. В ее глазах он увидел невысказанное извинение. Ему не нужны были ее извинения. Он хотел ее счастья. — Нет, мама, — тихо сказал он, вытирая руки о брюки и поворачиваясь к ней лицом. — Все хорошо? Аньела всхлипнула и кивнула. Он притянул ее в свои объятия. И тогда, с поразительной ясностью, Аньела сказала. — Я рада разделить тебя с ней, Азриэль.