Латынь

Никогда не заводите отношения с преподом. Сука, никогда. Да, это круто, типа ролевых игр не надо, но, блять...учить предмет этого человека идеально? Сдохнуть проще. Антон, вот, сам придерживается этой теории. Точнее, он по ней живёт. Немного предыстории. Шастун спокойно себе учился на врача, никого не трогал. Просто спокойно жил, учился, иногда подрабатывал и приходя в общагу, умирал над домашкой. И вот, как-то раз, появился в его жизни новый молодой препод по латыни. Ну вот правда. Всё же так хорошо начиналось... Грех жаловаться, да, не каждый ведь просыпается в постели с красивым мужчиной, который смотрит на тебя настолько влюблённым глазами, что в них даже сердечки проявляются. Но ко всей его красоте можно добавить ещё и ум. И знание латинского языка до такой степени, будто он переселился из третьего века до нашей эры в современный мир. Это всё, конечно, очень круто, не поспоришь. Только, проблема в том, что у Антона с языками плохие отношения. Они не заладились ни с английским, ни, как он и предполагал, с латынью. Однако Арсений решил послать его нахуй. Буквально. И вот на что Шастун подписался: если он написал работу ниже, чем на отметку "хорошо" или 4 (это одно и то же), то его ожидало наказание. В целом, если он получал оценки, которые не нравились Попову, то все равно получал по своей длинной шастуновской шее. Как прискорбно, м‐да... Ну так вот. Самая обычная суббота. Ну вот вообще ничего примечательного. Всё та же первая пара по чёртовой латыни, вторая пара по ещё более треклятой физкультуре (кто вообще её придумал?..), а потом пара русского. Ребят, ну какой русский в университете...ну зачем? Самое обидное, что по латыни была контрольная, к которой Антошенька благополучно решил не готовится, с мысленной репликой "нахуй надо учить эту хуйню" и просто благополучно решил пойти поспать. Стоит добавить, что он всё‐таки не выспался. Не‐а, нихуя. И ещё проспал. И опоздал на пару. Смерть ему обеспечена. Давайте скинемся ему на гроб, ибо...это всё. Фиаско. Студент спокойно спускался вниз по лестнице, чтобы сбежать от справедливого гнева своего любимого преподавателя. Но тут его резко схватили за воротник, дёрнув на себя с такой силой, что парень почти упал. – Засранец, ты какого чёрта так ужасно тест написал? – злобно прошептал Попов на ухо Антону, – Ты не то, что на тройку написал, там даже два поставить стыдно, – будущего медика толкнули в сторону гардероба, чтобы тот взял свою куртку (на сменку он ещё больший хуй забил, даже если с латынью сравнивать), а потом, когда Антон оделся под холодным взглядом голубых омутов, то поспешно удалился из учебного заведения, прокладывая в голове маршрут к знакомой чёрной машине. – А‐арс, а ты...ты это, сильно злой? – юноша нервно сглотнул, перекинув через своё тело ремень безопасности, глядя в упор на латинца (пусть будет так, да). – Я не зол, Тошенька, совсем не зол, – пролепетал водитель наигранно‐спокойным голосом, завёл машину, положил руки на руль, выезжая с парковки на дорогу, – Я, блять, в гневе! Всё понятно. Ему хана, ребят. Кто куда, а Антон в окно, определённо. По приезде домой, студента резко пихнули в сторону комнаты, которая напоминала небольшой кабинет: стол, стул, шкафчик с книгами, окно, диванчик. Всё. Ну, что тут говорить. Сейчас у Антона будет около часа или двух, если Арсений очень злой. Юношу усадаили за стол, чтобы он хоть что-то выучил. Иначе, смысл наказания? Перед глазами материлизовался учебник по латыни, на странице с грамматикой и некоторыми словами. Спустя ровно один час дверь открылась, и в комнате оказался сам Арсений Сергеевич. – Я надеюсь, ты выучил, Солнце моё, – мужчина улыбался, подходя ближе к своему ученику, – Встань, – как и всегда, собственно. Антон уже рефлекторно нагнулся над этим грёбаным столом, упираясь в него руками. С него одним движением стянули штаны и нижнее бельё, обхватывая одной рукой за талию, – Не дёргайся, Шастун, – внутрь проскользнуло что-то не очень больших размеров и достаточно прохладное, – Пиши тест, – на стол опустился листок на тридцать вопросов, с вариантами ответов. Знаете, почему это наказание? Вибрация в толстом кишечнике (как бы сказали анатомы или биологи) совсем немножечко мешала. Самую малость, да. А Арсений любил поиздеваться таким образом над своим студентом. Ибо, а хули нет? Попов спокойно уместился на диванчике, глядя на парня, который стоял, нагнувшись над столом, и пытался делать тест, при этом сохраняя тишину. Преподаватель каждые три секунды менял интенсивность вибраций, чем вызывал проявление огромного спектра эмоций. Видимо, именно по этой причине к двадцатому вопросу, Антона начал так явно напрягать стояк. Вообще заебись. Но, собрав всю свою волю в кулак, парнишка продолжил отвечать на нудный тест. Насладившись вдоволь этим видом страдания студента, Попов подошёл к тому ближе, взглядом окинув правильность ответов и, убедившись в том, что всё было выполнено верно, развернул своего парня к себе же лицом, сразу же подхватывая последнего на руки, усаживая на стол. Пальцем надваил на анальную пробку, вводя её внутрь под определённым углом, ещё глубже, выхватив стон из уст мальчишки. Победно ухмыльнувшись, преподаватель решил продолжить свою пытку: снял со своих брюк ремень, которым обвязал кисти юного медика. Скорость вибро‐волн увеличилась до максимума, а бедный несчастный Антон уже был частично в другой реальности. – Шасту‐ун, переведи ка мне слово...грудь, – Попов склонился над его ухом, руками сминая выдающуюся часть тела парня, после, подумал, что верхняя (в плане, находившаяся выше пояса) одежда больше не пригодится мальчику, стянул её, откинув куда-то в сторону дивана, на котором сам сидел минутой ранее. – Т‐т‐тора‐акс, – еле выдавил шаст, выгибаясь в спине. – А голова? – Капут! – Непохо. Шея. – Цервикс. Спросив ещё с десяток слов, Попов выключил чудный аппарат, резко закидывая тело парня на своё плечо, унося в спальню. Из Антона уже вытащили эту чудо‐вещь и заставили просто нагнуться, поставив практически посреди комнаты. Так что, ухватится за что-то он не мог. – На троечку с минусом ты исправил, мальчик мой, – учитель латинского успокаивающе похлопал того по плечу, увперевшись в анальное отверстие своего студента, – Но ещё раз, ты, гад такой, завалишь мою контрольную – порву на куски, – в воздухе повис звук растёгивающейся молнии, а в следующий момент Шастун дёрнулся, громко простонав, – Чш‐ш, не надо дёргаться, Тошенька, – Арсений проталкивался глубже, держа ученика одной рукой за бёрда, а другой за плечи, медленно, но верно натягивая до самого конца, – Иначе всё будет резко и больно, – в целом, справедливо. Бедный, несчастный мальчик, которому даже удержаться не за что. Поэтому, кроме как изгибаться во все возможные стороны и гортанно стонать Шастуну ничего не оставалось. Чем, тот, собственно, и занимался. – А‐арс...– Антон прикусил нижнюю губу, выдыхая через нос, а после получил несильно шлепок по пятой точке. – Правильно говорить "Арсений Сергеевич", – издевался Попов, выйдя почти до конца, а потом резко вошёл на всю длинну, чем спровоцировал крик со стороны студента. – Арсений! С‐с‐су...ергеевич, – резко исправился, осознав опасность своего положения, – Пожалуйста...аккуратнее... Преподаватель буквально хуй забил на такие просьбы, делая подобные толчки, после чего набрал достаточно высокий темп, нещадно вдалбливаясь в тело еле стоящего парня, что уже просто повис на руке мужчины безвольной тряпочкой. Не, ну представьте какого это – стоять посреди комнаты внаклонку, когда ты нормально то стоишь еле-еле, а тут тебя ещё и насилуют. Вообще круто. С каждым разом толчки становились всё жёстче, быстрее и глубже, хотя, казалось, куда ещё‐то. Арс был ещё тем садистом, поэтому, возможности кончить Тоше он не предоставил, нарочно выйдя чуть раньше долгожданной разрядки. Недолго Антон печалился на эту тему, ведь его жестко пихнули в кровать, заставляя упасть на неё. Мужчина надавил на спину парня, чтобы тот не ёрзал, а бёдра приподнял повыше – для своего удобства. В этот раз он сжалился над юношей, решив всё‐же добавить смазки в их половом акте. Он вылил её себе на руку, обмазав прохладной жидкостью свой член. Но сейчас Попов уже резко толкнулся в довольно хорошо растянутый проход, выбив своим действием последний воздух из груди юноши, который весь дёрнулся под мужской рукой, выдавив из себя настолько высокий звук, что было больше похоже на скулёж. Арсений прекрасно знал, в какие моменты Шастун так дёргался, поэтому повторил это действие ещё несколько раз в медленном ритме. Потом ему надоело так медленно себя вести, по сему, мужчина схватил мальчишеские бёдра до такой степени, что на них скорее всего потом появятся синие пятна, а сейчас он просто двигался в настолько бешеном темпе, что парень уже даже не пытался приглушить крики, извиваясь во всевозможные стороны, как змея. Через пару часов таких развлечений, они оба кончили, практически одновременно. Но Антон, всё-таки, чуть пораньше. К слову, он просто рухнул без сил, как только чужие руки перестали его держать. Сейчас ему абсолютно побоку на то, что стоило бы сходить в душ. На остаток дня, парень – лужица, которая просто есть и всё. Арсений лёг рядом, развязав руки парня. Подтянул того ближе к себе, мягко обняв тёплыми руками. – Учи латынь, дурашка. – Я подумаю над этим, – лениво ответил студент, практически засыпая, – Спокойной ночи, Арсений...Сергеевич. – Спокойной, солнышко, – нежно поцеловал своего мальчика в затылок, накрывая себя и его одеялом. Весёлый денёк, однако.